— Не надо, Исидора, — мягко сказал Генри и взял ее за руку. — Не надо никого звать, просто посиди со мной. Давай поговорим, я так соскучился по нашим разговорам.

— Энрике!..

— Ты плакала? — нахмурился юноша, в полутьме всмотревшись в лицо любимой. — Кто тебя обидел?

— Никто, никто! Я так боялась за тебя, так молилась, чтобы ты поправился! — Исидора покрыла поцелуями его лицо. — Но теперь все будет хорошо, больше ты не будешь болеть, мы больше никогда не расстанемся!

— Никогда-никогда? — с лучезарной улыбкой спросил Генри, любуясь дорогими сердцу чертами. — Обещаешь?

— Я поклянусь чем угодно!

— Не надо, родная, я верю тебе. Скажи мне, что произошло, пока я был без чувств?

— Ты правда хочешь знать? — недоверчиво спросила Исидора, опасаясь за его самочувствие. — Я не хочу тебя тревожить, Энрике, ты еще слишком слаб!

— Не бойся, я не стану изводить себя переживаниями, — заверил ее Генри. — Все равно я уже знаю правду о Кассии. Мне ничего не остается, как смириться с ней. Я лишь не могу понять, за что он так обошелся за мной.

— Не думай об этом, милый! — успокаивающе гладила его по руке девушка. — Твой кузен — низкий человек, никогда нельзя понять, что движет низкими людьми.

— Как я не увидел в нем этой бесчеловечной жестокости? — задумчиво произнес Генри. — Каш далеко не святой, но он не убийца! Во всяком случае, я всегда был в этом уверен. По какой причине он мог пойти на такой шаг?

— Энрике! — строго прищурилась Исидора.

— Ты так заботишься обо мне, — вновь улыбнулся больной. — Даже не знаю, чем я заслужил такого подарка небес, — тихо рассмеялся он. — Спасибо тебе, милая Исидора. Не повстречай я тебя однажды, меня бы уже не было в живых.

— Как и меня… — вырвалось у мексиканки.

— Почему? — удивился Генри, глядя на то, как внезапно помрачнела его возлюбленная. — Что случилось, что ты так огорчена?

— Ничего, мой дорогой, — с нежностью сказала Исидора и смахнула набежавшую слезинку с густых темных ресниц. — Моя жизнь была такой пустой без тебя.

— Моя тоже, — тяжело вздохнул Генри. — Представить только: я бы умер, так и не узнав, что такое любовь. Нет на свете участи печальнее.

«А я бы умерла, так и не узнав, что такое быть любимой», — подумала девушка, но не стала произносить эту фразу вслух.

— Ну, хватит грустить! — он сделал попытку приподняться на постели, но сил не хватило, и Генри повалился обратно.

— Осторожнее, Энрике! — испугавшись, вскрикнула Исидора и наклонилась к нему, чем он ловко воспользовался и притянул ее к себе, чтобы поцеловать.

Его страстный и в то же время трепетный поцелуй вернул к жизни убитую горем Исидору. Куда-то без следа исчезли обида, ревность, страх. Вся чернота и ужас вышли из ее сердца, уступив место поистине райскому блаженству.

— Я все же позову врача, — отстранилась она наконец от Генри и еще раз посмотрела в его чистые, как небо, глаза, чтобы убедиться — в эту минуту в мире нет никого счастливее их двоих.

***

Наступил день, которого с нетерпением ждала вся нижняя Леона с окрестностями. Неумолимо приближалась развязка драмы, разыгравшейся прямо на глазах у сотен южан. На плацу форта Индж людей собралось не меньше, чем в день ареста Кассия Колхауна на главной площади поселка. На этот раз дамы присутствовали при действе — по периметру плац-парада выстроились экипажи с лошадьми, откуда, кокетливо прикрываясь веерами, выглядывали юные барышни и зрелые матроны. Их взору предстала картина, которой нельзя было увидеть и в самом именитом театре Соединенных Штатов.

Под сенью огромного дуба за длинным столом готовились к заседанию судья, прокурор и двенадцать присяжных в парусиновых костюмах, деловито покуривая трубки и сигары. На скамье подсудимых под усиленной охраной сидели сразу двое: остроносый мужчина лет тридцати в синем капитанском мундире и загорелый, крепко сложенный мексиканец разудалого вида. Отставной капитан опустил голову и смотрел в землю, бандит же дерзко разглядывал толпу, словно это он пришел поглазеть на собравшихся, а не наоборот. Под широким навесом расположились пострадавший и свидетели: бледный юноша, с одной стороны поддерживаемый отцом, а с другой — прекрасной мексиканской сеньоритой, его сестра, прикрывшая лицо шляпкой с вуалью, молодой красавец-мустангер, старый охотник и смешной рыжий ирландец с упитанной физиономией.

— Это все ваша вина, Диас, — злобно прошептал Колхаун соседу по скамье. — Если бы вы сделали все, как мы договаривались, ни вы, ни я сейчас не торчали бы здесь!

— Не кипятитесь, сеньор капитан, — огрызнулся тот, — даже самые матерые волки попадают в ловушки. Такая у нас проклятая жизнь, карамба!

— Жизнь! — передразнил его Кассий. — Какого черта вы увязались за юбкой вместо того, чтобы делать дело?!

— А не вы ли, сеньор американо, влипли в историю из-за бабенки, а? Что теперь скулить?

— Луиза вам не бабенка! — разозлился Кассий.

— Отставить разговоры! — ткнул караульный дулом ружья ему в спину.

Капитан Колхаун замолчал, но все же он не терял надежды на спасение. Он позаботился о своей защите на суде, пригласив из Луизианы адвоката, слывшего большим мастером по уголовным делам. Помимо прочего, воспоминание о том, как яростно Луиза отбивала его от толпы линчевателей, согревало душу даже на холодной постели гауптвахты. Кассий пытался издали рассмотреть лицо возлюбленной, но, увы, ему этого не удавалось из-за большого скопления народа.

Осунувшийся после болезни Генри выглядел неважно. Он до сих пор не нашел в себе сил взглянуть на кузена, и если бы не горячая ладонь Исидоры в его руке, молодой плантатор совсем бы сник.

— Луиза, тебе вовсе не обязательно… — послышался шепот Мориса.

— Нет, я буду давать показания, чего бы мне это ни стоило, — решительно возразила мисс Пойндекстер.

— Я согласен с мистером Джеральдом, — строго взглянул на дочь Вудли. — В твоих показаниях нет никакой нужды, достаточно и того, что ты заварила эту кашу с ночными скачками. На мою голову хватит позора, — добавил он и покосился на мустангера, к которому все еще относился с некоторой предвзятостью.

— Отец! — вступился за сестру Генри. — Не стоит упрекать Луизу в том, что случилось. Ее вины здесь нет. Неправильно лишать ее права слова, как бы мы ни боялись пересудов.

— Спасибо, милый Генри! Хоть кто-то уважает мое мнение, — благодарно сказала ему Луиза.

Молодой Пойндекстер взглянул на Исидору, почувствовав, как она напряглась. Мексиканка сидела ни жива ни мертва, и Генри догадался о причине ее замешательства. Он никогда не спрашивал возлюбленную о том, как она оказалась в хижине Мориса в ночь покушения. У него не было оснований не доверять словам мустангера, заверившего названого брата, что между ним и Исидорой никогда ничего не было, поэтому Генри не хотел ворошить прошлое, каким бы оно ни являлось. Но как позволить лезть в душу к любимой прокурору, присяжным и целой ораве зевак?

— Исидора… — шепотом произнес юноша и выразительно посмотрел в ее глаза, давая понять, что ей не стоит истязать себя публичными признаниями.

— Я должна, Энрике, — с болью в голосе ответила мексиканка.

Генри тепло улыбнулся, чтобы поддержать ее, хотя в душе умирал от предстоящей пытки дачей показаний.

— Господа присяжные! — важно возгласил судья. — Мы собрались здесь, чтобы рассмотреть дело о двойном покушении на жизнь мистера Генри Пойндекстера, благородного джентльмена и уважаемого гражданина Техаса. Арестованные, капитан Кассий Колхаун и дон Мигуэль Диас, обвиняются в данном преступлении. Моя обязанность наблюдать за ходом судебной процедуры, а вы должны будете взвесить улики и решить, справедливо ли обвинение. Капитан Колхаун, признаете ли вы себя виновным?

Кассий ответил трусливым молчанием.

— А вы, сеньор Диас?

— Даю слово бандита, я вашего мистера убивать не собирался, — мрачно пробурчал Эль-Койот.

— Обвиняемые своей вины не признают, — заключил судья. — Что ж, начинайте заседание.