Вудли Пойндекстер был чрезвычайно доволен сделкой и намеревался щедро заплатить мустангеру за лошадей. Особо его интересовала невероятно красивая, крепко сложенная, но еще не объезженная крапчатая кобыла — предмет мечтаний его дочери Луизы. Плантатор предложил ирландцу двести долларов за нее, но вдруг Морис неожиданно изъявил желание подарить лошадь мисс Пойндекстер, следуя старой народной традиции. Этот благородный жест и восхищенная улыбка Луизы заставили сердце Исидоры сжаться, что отразилось на ее вмиг побледневшем лице. Бледность сеньориты заставила Генри серьезно встревожиться и подойти к ней, наплевав на приличия и собственную застенчивость, пока все остальные с замиранием сердца наблюдали, как мустангер укрощает дикую кобылу, рискуя жизнью.
— Сеньорита, вы в порядке? — его голос вывел Исидору из ступора, и она посмотрела на него невидящим взглядом — так она могла бы посмотреть на любую из окружавших их тетушек или на старого военного доктора.
— Да, сеньор, не стоит беспокоиться, — с сильным акцентом проговорила мексиканка. — Я в порядке. Мне нужно…
— Воды?..
— Нет, нет, ничего…
Крапчатая тем временем резко развернулась, чуть не сбросив с себя седока, и галопом помчалась в прерию. По асотее прошел гул: кто-то уже записал Мориса в покойники, чем довел до белого каления по меньшей мере двух человек. Однако мустангер и не думал умирать под копытами дикой лошади, а вскоре вернулся обратно, победно восседая на усмиренной кобыле. Он вручил подарок дочери плантатора, будто вручая ей свое сердце, а Исидора исчезла с праздника. Как ни искал ее Генри по всему поместью, все без толку — черноокая красавица словно сквозь землю провалилась.
Вот и теперь она отсутствовала в толпе разряженных дам. Генри разочарованно вздохнул — он плохо спал ночью, волнуясь перед возможной встречей с гордой мексиканкой, представлял, как подъедет к ней на своем вороном коне и справится о ее самочувствии, а после будет расспрашивать о Техасе и рассказывать ей о родной Луизиане. Этот разговор представлялся ему до мельчайших деталей, все реплики были разыграны как по нотам, но сеньорита не сочла нужным присутствовать на пикнике, что разрушило все планы молодого плантатора. Не больна ли она? Там, на балу Исидора так побледнела…
Не успела кавалькада остановиться в месте, наиболее благоприятном для пикника, как всеобщее спокойствие нарушил крик мексиканского пастуха, возвещавший о том, что к ним несется табун диких кобыл. Морис призвал переполошившихся людей сохранять спокойствие — лошади всего лишь скакали к себе на пастбище и не собирались ни на кого нападать. Однако же он не рассчитывал, что крапчатая Луизы, еще недавно принадлежавшая этому табуну, понесет свою хозяйку галопом вслед за бывшими товарками. В ужасе осознав свою ошибку, мустангер тотчас вскочил в седло.
— Оставьте, это мое дело! — с нескрываемым презрением в голосе попытался остановить его Кассий, взбираясь на коня. — Я поскачу за Луизой и верну назад ее непокорную кобылу. В конце концов, Луиза моя кузина, а не ваша.
— Боюсь, на вашей лошади догнать крапчатую будет невозможно, — сухо возразил Морис. — Прошу меня извинить, я не располагаю достаточным временем.
Он пришпорил коня и бросился вслед за беглянкой, заставив соперника скрипеть зубами от неприязни и досады. Во мгновение ока верхом на лошадях оказались несколько фортовых драгун, готовых помочь в спасении мисс Пойндекстер, но капитан Колхаун отказался от их помощи. Генри взволнованно спросил кузена:
— Каш, не пора ли поторопиться? Кобыла наверняка ускакала уже очень далеко, я поеду вместе с тобой!
— Тебя только там не хватало! — огрызнулся Кассий. — Впрочем, валяй.
Спустя минуту они уже отправились в погоню за гнедым мустангом Мориса, еще видневшимся на горизонте, однако расстояние между лошадьми неумолимо растягивалось. Миль через пять-семь они совершенно потеряли цель из виду, а вороной Генри начал безнадежно отставать от рыжего коня Кассия, которого тот яростно погонял хлыстом.
— Каш! — кричал Пойндекстер вдогонку двоюродному брату. — Я не могу разобрать следов!
Это было правдой: трава была примята следами сотен копыт, среди которых не представлялось возможным понять, какой — нужный.
— Возвращайся назад! — не оборачиваясь, крикнул Кассий, безошибочно запомнивший рисунок подковы коня ненавистного ему мустангера.
— Но Луиза…
— Возвращайся назад, я сказал! Не надо было позволять тебе увязываться за мной. Справлюсь сам, ты мне только мешаешь! — с этими словами он пришпорил лошадь еще сильнее и помчался со скоростью ветра.
Генри растерянно остановил лошадь. Легко сказать — возвращайся назад! Как в этом зеленом море определить дорогу? Юноша осмотрелся вокруг: никакой приметы, позволявшей проложить курс, хоть бы какой-нибудь одинокий кактус — и того нет! Голый горизонт, куда ни погляди, и солнце как назло скрылось за облаками. Генри развернулся в сторону, откуда, как ему казалось, они с Кассием выдвигались в путь, и поскакал спокойной трусцой, давая отдых порядком утомившемуся коню. Прошло около получаса, прежде чем Пойндекстер понял, что окончательно заблудился — впереди показался перелесок, которого и в помине не было, когда он держался вместе с кузеном. «Вот бы добраться до чьей-нибудь асьенды, уж оттуда бы я попал домой», — подумал Генри, отпив немного воды из фляги. Тем не менее, перелесок был единственным приметным местом в бескрайних просторах прерии, и юноша решил взять его за ориентир. Он не ошибся и вскоре выехал на широкую пустынную дорогу. Радость перемешалась с тревогой: Генри не раз слышал, что бандиты очень любят нападать на одиноких джентльменов как раз на таких дорогах — грабить их и убивать, а попадешься индейцам, так и вовсе снимут скальп. Юноша постарался отогнать от себя дурные мысли и двинулся вдоль колеи, молясь о том, чтобы ненароком не заехать в соседний штат — отцу хватит переживаний на сегодня и за одну Луизу.
Вдалеке показались два всадника: один ехал на вороном коне, почти таком же, как у самого Генри, а второй — верхом на муле. Вероятно, это был какой-то кабальеро{?}[Благородный, знатный человек (исп.)] в сопровождении слуги. Генри с невероятным волнением узнал в приближающемся всаднике в круглой мексиканской шляпе и серапе,{?}[Мексиканский плащ-накидка] накинутом на плечи, женскую фигуру. Чем ближе подъезжали они друг к другу, тем яснее становилось, что девушка — это не кто иная, как Исидора. У Генри перехватило дыхание от восторга. Поравнявшись со всадницей, он вежливо поздоровался с ней.
— Дон Энрике? Что вы здесь делаете? — удивленно произнесла на ломанном английском Исидора, кое-как вспомнив имя нового хозяина Каса-дель-Корво.
— Мы отправились на пикник, — Генри старался говорить как можно короче и понятнее, чтобы собеседница могла все разобрать, — но случилось несчастье. Лошадь понесла мою сестру Луизу.
— Вот как? С ней все хорошо?
— Да, думаю, да. За ней поскакал мистер Морис, он непременно поможет.
Исидора напряглась, точно натянутая струна, услышав имя мустангера. Генри решил, что на нее произвело впечатление известие о диких скачках по прерии, не догадываясь, что в эту самую минуту сеньорита умирает от ревности.
— Дон Морисио ваш друг? — через силу спросила она.
— Да, то есть нет, то есть не совсем. Он оказал нам пару неоценимых услуг и продолжает оказывать.
На устах Исидоры появилась еле заметная горькая усмешка — когда-то мустангер оказал неоценимую услугу ей, спас из рук пьяных индейцев, но после был лишь холодно-вежлив с влюбленной в него мексиканкой. Как ни старалась Исидора сблизиться с Морисом, он всегда держался с ней отстраненно, давая понять, что кроме дружеского участия девушке вряд ли стоит на что-то рассчитывать. Похоже, американская мисс больше преуспела в покорении сердца гордого и неприступного мустангера, раз он продолжает совершать ради нее смелые поступки вроде укрощения крапчатой, свидетелем которого довелось стать Исидоре. Нынче же он бросился спасать Луизу прямиком в прерию — какие еще доказательства нужны, что у сеньориты Коварубио де Лос-Льянос появилась опаснейшая соперница?
