Пыль, пыль, пыль…

У меня не было ни малейшего желания глотать её, а потому я едва ли не первым уселся на лавку в кузове головного грузовика, сразу заняв лучшее место. Уже сидевшие в сёдлах имошаги проводили меня взглядами, в которых легко читалось уважение. Их предводитель — всадник в светлом халате и чёрном бурнусе, пока ещё не закрывающем лицо, подъехал к моему грузовику и остановил своего злого, грызущего удила жеребца рядом со мной.

— Ты смелый, — сказал он. Розалийским вождь имошагов — племени всадников-кочевников африйских саванн и пустынь, в чьих жилая так смешалась кровь людей и орков, что причислить их к одной из рас было довольно сложно — вряд ли владел так уж уверенно, а потому говорил короткими фразами. — Настоящий мужчина. Не то что эти йа хорг, — ругался он на своём языке.

— Не люблю глотать пыль, — честно сказал я в ответ.

— Ха! — воскликнул вождь. — Настоящий воин!

Он отсалютовал мне винтовкой и вернулся к своим имошагам, что-то весело говоря им. Остальные всадники ответили хохотом и репликами не пойми в чей адрес, которые вызывали новые приступы смеха.

Сейчас они прикрывали нашу колонну, скача по бездорожью, к которому привычны их лошади. Кони имошагов сильно отличаются от скакунов, что разводят в Аурелии. Это полудикие, злобные твари, с когтями на копытах и острыми зубами. Я своими глазами видел, как один такой зверь вырвал кусок из плеча у придурка, что решил на спор погладить его. Дурень отправился в лазарет, а оттуда, скорее всего, домой, слишком уж неприятной была его рана. Лошадь же флегматично пожевала кусок кровавой плоти и выплюнула себе под ноги.

Я откинулся на деревянный борт кузова и глянул в сторону города. Самого Луисбурга ещё не было видно, зато чёрные столбы дыма я разглядел сразу. Значит, уже недолго осталось трястись, стоит провести оставшееся время с толком. Я прикрыл глаза и попытался задремать, верный старой военной максиме: солдат спит, служба идёт.

Вообще-то, я в последнее время редко сам выбирался на задания, всё больше времени проводя на островной базе «Солдат без границ». Большую часть административных дел я без зазрения совести сгрузил на плечи Миллера, а сам занялся отбором кандидатов. Лишь раз в месяц мы с Миллером садились в кабинете и обсуждали наши дела — сколько мы заработали, сколько потеряли денег, людей и техники, как идёт работа на базе, что делать со шпионами, выявленными Оцелотти. С последними обычно было два варианта работы: либо пичкать откровенной дезинформацией, чтобы скомпрометировать окончательно и бесповоротно, а после этого попытаться перевербовать, либо, как любил образно выражаться тот же Оцелотти, отправить под пирс. Море, омывавшее нашу островную базу, приняло уже не один труп.

И всё же были задания, на которые я всегда ездил сам. Когда от скуки, чтобы совсем уж не заржаветь, занимаясь только экзаменами новичков, когда из-за того, что хотели именно меня — ведь одного присутствия лучшего наёмника Эрды среди «Солдат без границ» иногда хватало, чтобы погасить конфликт. Не раз и не два наёмники с другой стороны или даже солдаты регулярной армии складывали оружие, как только узнавали, с кем им придётся воевать. Это было просто смешно, но я никогда не отказывался, раздувая свою репутацию — в конце концов, именно благодаря ей «Солдатам без границ» платили в несколько раз больше, чем всем другим наёмникам. Но был и ещё один повод участвовать в деле именно мне — и он тоже был напрямую связан с моей репутацией.

Если кто-то пытался обмануть меня, считая себя самым умным, и не заплатить по контракту, то я приходил за ним. Всегда. И в этот раз моей целью стал Марио Огано.

Ублюдочный полуорк решил использовать пункт в договоре с «Солдатами без границ», гласящий, что убитым наёмникам плата не полагается, и пустил весь нанятый батальон под нож. Отправить моих людей в разведку боем на весьма хорошо укреплённые позиции правительственных войск, где сидели вовсе не местные бойцы, а недавно полученные Гриссо от розалийской королевы безымянные легионеры, — это само по себе крайне спорное решение. Тем более когда до конца контракта остаётся меньше месяца. И всё же «Солдаты без границ» выполнили приказ, прошли линию обороны, уничтожили большую часть крупнокалиберных орудий, несмотря на потери. Вот только Огано на этом не остановился и для верности перемешал все позиции легионеров с местной сухой землёй, вместе с моими людьми. Вражеских пушек он уже мог не опасаться — об этом позаботились сами «Солдаты без границ».

Я знал Огано не один год, и он всегда исправно платил мне, когда я воевал за него, а потому был немало удивлён таким поступком. Я не хотел думать о нём совсем уж худо, для себя списав поступок мятежного генерала на обычный бардак, творящийся в любой армии особенно во время гражданской войны. Оцелотти по моей просьбе направил Огано людей из своего особого отряда, которые должны были вручить генералу моё письмо с требованием выплатить деньги по контракту, несмотря на гибель наёмников. Оплати Огано, и я бы просто не стал с ним больше связываться, однако полуорк отправил бойцов Оцелотти обратно. В ответном письме Огано ссылался на пункт договора о том, что мёртвым солдатам не платят. И этим он подписал себе смертный приговор.

Когда город показался на горизонте, а к столбам дыма добавился отчётливый запах гари, один из орков, сидевших в кузове, поднялся на ноги и встал к пулемёту. Откидывать дерюгу со спаренных стволов он не спешил, однако обе руки его уверенно легли на рукоятки. Спину орка, затянутую в кожаную куртку, заменявшую форму, украшала нарочито грубоватая аппликация окровавленной секиры.

Да, я ехал среди «Красных топоров» Гришнака. А с кем ещё мне было добираться до позиций мятежников?

За Гришнаком числился должок ещё со времени пленения Миллера, и орк легко согласился дать мне место в своей частной армии. Ну и большая коробка хороших упманновских сигар сыграла свою роль.

Орк за пулемётом скинул с его стволов дерюгу, как только впереди показались первые разваленные мазанки окраин Луисбурга. В этих пригородах, до войны переполненных народом трущобах, сейчас давно уже никто не жил. От домов остались только куски стен и заборов. Устроить тут засаду можно было только при помощи сильной магии, к примеру, сотворив иллюзию. Конечно, вряд ли Огано располагал волшебниками со столь могущественным даром, однако орк принялся водить стволами пулемёта по сторонам, ища любую опасность.

Я уже чувствовал — скоро нас начнут убивать, и пулемёт никого не спасёт. Засады чуять я научился ещё на фронте, когда совсем ещё «зелёным» разведчиком ползал по ничьей земле во вражеские траншеи. Я всегда ощущал взгляды невидимых врагов, готовящихся открыть по мне — или по моему отряду — огонь из винтовок и пулемётов. И это же чувство защекотало меня изнутри, как только колонна грузовиков въехала в пригород Луисбурга. За нами следили десятки глаз, смотрящих через оптические прицелы или просто вглядывающиеся в приближающиеся машины. Засада ждала нас за крепостной стеной, давно разрушенной и ставшей лишь формальной границей, отделявшей город от пригородных трущоб. Дальше за стеной начинались дома в несколько этажей, многие тоже разрушены, однако в куда лучшем состоянии, чем трущобные мазанки. Вот там-то — на вторых-третьих этажах купеческих домов и лабазов, недорогих гостиниц и таможенных постов — нас и ждали люди Огано. Наёмники из Зоны свободных колоний, которых мятежный генерал получил от своих союзников, когда те узнали о безымянных легионерах, переданных Гриссо розалийской королевой. Поговаривали, что денег на это подкинули из Гальрии, где усиление влияния Священного союза в Афре никого не радовало. В общем, убивать нас будут профессиональные вояки, многие с опытом ещё Великой войны, а значит, делать это будут качественно.

Я покрепче стиснул укороченный вариант винтовки М-14, который прихватил с собой на эту миссию. На сей раз одного пистолета и ножа будет явно недостаточно, а потому я вооружился по полной.

Сигналом к атаке стал выстрел снайпера — тяжёлая пуля разнесла голову орка, стоявшего за пулемётом. Тот ещё заваливался на спину, когда вокруг колонны разверзлась самая настоящая преисподняя.