Каждый раз, когда подобные мысли приходили ему в голову, юноша неизменно гнал их прочь с яростью и остервенением, достойным лучшего. Он просто не хотел портить отношения с девушкой, ставшей таким хорошим другом, хотя признавал, что она очень привлекательна.

Они отдыхали и учились. И крепчали. Трегоран прямо-таки чувствовал, как разгорается его Пламя Духа, как жар становится нестерпимым, и это толкало молодого человека к новым и новым свершениям, к новым и новым тренировкам.

Наверное, так бы все и шло без изменений, но в один прекрасный день юноша нашел это. Нет, не так. ЭТО! В пыльном закоулке библиотеки, куда он забрался совершенно случайно, в темном углу валялось несколько покрытых пылью пергаментов. Трегоран развернул один из них, и ноги его подкосились.

Юноша сгреб находку в охапку и побежал к столу с такой скоростью, точно за ним гнались все демоны мира во главе с одним небезызвестным богом Хаоса. Переполошив задремавшую Итриаду, он вывалил пергаменты на стол, затем развернул самый первый и поднес ближе к нему светильник.

Ошибки быть не могло! Древний лист, испещренный староширримскими письменами — языком, на котором писалось большинство магических текстов, и который учитель заставил его вызубрить в первую очередь — рассказывал о том, что есть магия духа. Трегорану хотелось петь и плясать. Он едва не поцеловал Итриаду, сжав ту в своих объятьях.

Всего свитков было три, и описывали они лишь самые простейшие ритуалы этой полузабытой магической школы. В первом рассказывалось о том, как отправить свою душу прочь из тела, во втором, как сделать защитный барьер, уберегающий от простых ментальных атак, в третьей же — и от этого Трегоран по-настоящему опешил — говорилось о том, как с помощью силы собственной души остановить сердце другому человеку.

Страшные знания и восхитительные.

Но сколь же разрозненные!

Всю следующую неделю он буквально рыл носом, пытаясь отыскать еще хотя бы что-нибудь, но кроме пары обрывков текста и нескольких исторических книг, в великой Батерийской библиотеке не было ничего про пятую школу магии. Словно кто-то нарочно подбросил три свитка ему на пути, дабы раздразнить и разбудить ненасытное любопытство! Потому что теперь Трегоран точно знал, что не успокоится, пока не найдет хотя бы одну полноценную книгу по магии духа.

А пока же он доводил до автоматизма пассы и слова, необходимые для того, чтобы привести к жизни ритуалы пятой школы. И спустя еще шесть дней, в первый день осени он решился оправить дух в полет.

Когда стемнело, юноша забрался на крышу дома, уселся, как было сказано в свитке — скрестив ноги и сплетя пальцами замысловатую печать. Затем закрыл глаза.

Теперь надлежало очистить сознание от всех посторонних мыслей, отрешиться от этого мира, и заглянуть внутрь себя. Это было сложно, но Трегоран старался. Он пытался нащупать внутренним зрением собственную душу, непрерывно шепча заклинание. Оно было простым, но повторять ключевые слова требовалось непрерывно, в определенном ритме, не сбиваясь ни на такт. При этом мысленно воспроизводить заклинание как раз запрещалось — тут свиток оказался категоричным.

«Спасибо учителю», — подумал Трегоран, пытаясь очистить разум, что никак не выходило. Сотни мыслей, которые даже не воспринимались в обычное время, тотчас же начали лезть в голову, буквально вопя о собственной значимости.

Юноша три раза бросал монотонный речитатив и открывал глаза, и трижды возобновлял свое бдение. В какой-то момент ему начало казаться, что ничего не выйдет и что письмена, найденные в библиотеке, не стоят и ломаного гроша.

Неожиданно он ощутил легкость, а затем понял, что видит яркие звезды. Юноша моргнул. Или ему показалось, что моргнул? Во всем теле он ощущал такую воздушность, такую раскрепощенность…

Неожиданно его взгляд сместился вниз, и волна паники захлестнула Трегорана. Он увидел самого себя, замершего на крыше дома. Вслед за страхом накатила эйфория.

— Получилось! У меня получилось! — чародей рассмеялся и осмотрел себя, точнее, свою душу. Та ничем не отличалась от оригинала, что несказанно радовало Трегорана. Не очень-то ему хотелось оказаться бесформенным облаком или чем-нибудь подобным.

Он осмотрелся — в этом призрачном мире все выглядело как-то по-другому, как-то… У Трегорана не хватало слов, чтобы описать увиденное. Все вокруг было каким-то иллюзорным, меняющимся, подернутым дымкой, и, одновременно, невероятно реальным. Причем Трегоран так и не понял, чем именно он видит — у духа по идее не могло быть глаз. Решив, что с этим разберется позже, юноша задумался.

«Так, а что теперь?»

Первое, что приходило в голову, так это побродить по городу, невидимым и неслышимым, однако Трегоран помнил строки, дописанные в самом низу первого свитка. Они гласили: «Да не осмелится наделенный силой освобождать дух свой более, нежели на стражу одну, ибо начнет пламя его, лишенное оболочки телесной ослабевать, и будет истончаться оно покуда не потухнет. И как свершится сие, падет тело замертво, а дух отправится в подземное царство».

Значит, не следовало удаляться от тела надолго.

Он подошел к краю крыши и посмотрел вниз.

«Дух не должен разбиться, если упадет».

Нет, определенно не должен.

Трегоран зажмурился и шагнул вниз. Ни чувства падения, ни боли, ни хруста сломанных костей. Он осторожно открыл один глаз, затем — второй. Все было в порядке — чародей завис в воздухе.

«И как же мне спуститься?» — задумчиво проговорил Трегоран. — Как бы это сделать?

Он решил попробовать мысленный приказ.

«Я спускаюсь, спускаюсь!»

Призрачное тело послушалось, медленно начав движение к земле. Когда до нее оставалось всего ничего, Трегоран приказал себе:

«Стоп!»

Губы мага разошлись в ухмылке — пока что все шло легко. Он представил, как идет по дороге, и ступни оказались на камнях, он даже почувствовал их. Или подумал, что почувствовал?

«А какая разница!»

Мысль о том, куда следует направиться пришла в голову сама собой — почему бы не посетить дворец на самом верхнем холме. Место, где его экзаменовали?

Сказано — сделано, и спустя какой-то миг бестелесный дух понесся вперед. Он не чувствовал усталости, легким не требовался воздух, да и были ли эти легкие? Не останавливаясь, Трегоран с интересом смотрел по сторонам. Мир отсюда выглядел совсем иначе — тусклый, словно подернутый дымкой, с появляющимися кое-где яркими пятнами. Туда, кстати, юноша не ходил, рассудив, что разбираться во всем нужно постепенно, а пока хватит и небольшой пробежки.

В призрачном состоянии Трегоран двигался гораздо быстрее, нежели в человеческом, иначе никогда бы ему не совершить восхождение за столь короткий промежуток времени. Но вот он поставил ногу на последнюю ступеньку и остановился. Величественное строение возвышалось, нависая над глупцом, решившимся потревожить его ночной сон. Тимберцу стало не по себе от пришедшей в голову мысли, и он поежился. Хотя, казалось бы, разве дух может испытать холод?

Вопрос, скорее, риторический, и Трегоран, улыбнувшись самому себе, двинулся вперед. Раз уж пришел, стоит хотя бы поглядеть, как оно там, внутри.

Оказавшись у подножия дворца, он заметил нечто странное — стены, колонны, сама дверь, неярко мерцали нежно-голубым цветом.

«И что это такое?» — тотчас же насторожился юноша. Ему стало страшно. — «Глупости, чего мне бояться? Решительно нечего».

Несуществующий желудок с этим не согласился, подскочив к несуществующему горлу, и Трегоран попятился. Вечер неожиданно перестал быть милым и радостным, со всех сторон к нему устремились тени, и живое воображение молодого человека тотчас же описало, какие монстры и в каких количествах притаились в них.

— Проклятье, не бояться! — приказал он сам себе и решительно двинулся вперед. Едва только нога мага коснулась ступеней, громыхнуло, и Трегорана отбросило, он рухнул на спину и заорал от боли.

Да, самой настоящей боли, причем сильной! У призрака ничего не должно болеть, однако же… Теория и практика заметно отличались друг от друга.