А Эсфирь не врала. У нее, и правда, имелась с Вершителем связь, о которой она даже не подозревала. Да притом такая крепкая, что умом тронуться можно.

Прямо сейчас Вершитель настраивал свою «Мировую Линзу», чтобы поглазеть на торжество и не привлечь к себе внимания. Он приник к Линзе глазом с заиндевелыми ресницами, откинул на спину длинную седую гриву — и принялся созерцать.

Сперва полюбовался Эсфирью («Ай, хороша! Не зря я у нее сердце украл, ох не зря!»). Затем переместил фокус на ледяной замок Ли Тэ Ри. Минуя стены, бликующие под звездами и луной, без приглашения проник на бал. А там…

Ёлки зеленые! Дождик из фольги, гирлянды, хрустальные шары. Хлопушки с конфетти. Оркестр. Люди в масках. И нелюди тоже. Веселятся, болтают, пьют. Вдыхают ароматы мандаринов, шоколада, хвои, корицы и бергамота. Восхитительная новогодняя атмосфера.

Так, где там его неприкаянный эльф? Ага, за ёлкой прячется. Потягивает из бокала какой-то шипучий напиток. Из примет: парчовый халат, гладко зачесанные смоляные волосы, отлитая из золота маска на пол-лица и бегающий под этой маской взгляд. Ищет кого-то? Ох, да известно, кого.

Сегодня. Сегодня всё откроется. Ли Тэ Ри взглянет на Пелагею в платье Вершителя, и моментально прозреет. Упрямый, гордый эльф наконец увидит истину: Пелагея и есть его женщина. Та, кого Вершитель превратил в фею, наделив вместо сердца живым кристаллом. Та, кого Вершитель увёл у смерти из-под носа и сохранил специально для ювелира. Зачем? А вот это уже другой вопрос. Не для сегодняшнего бала.

Танцуйте, веселитесь, радуйтесь жизни! Неудобные вопросы будете задавать потом.

Пелагея продвигалась под яркими лучами прожекторов, в толпе разряженных гостей, не понимая, кто есть кто. На каждом встречном сидела какая-нибудь пёстрая маска, в прорезях которой сверкали незнакомые глаза.

— О, привет, дорогая! — прозвучал рядом голос Паоки. — Пришла? Очень тебе рада. Вот, надень. — Девица протянула Пелагее гримасу ужаса из папье-маше. — Теперь тебя точно никто не узнает.

Резинки щёлкнули за ушами — и мир стремительно сузился до двух щёлок, проделанных в этом жутко неудобном слепке. Руки Пелагеи потянулись было к лицу, чтобы маску снять, но Паока шутливо погрозила пальчиком: правила.

Что ж, есть правила — придется соблюдать.

Оркестр наигрывал залихватскую мелодию — совершенно неритмичную и бессвязную. Гимн хаосу, самый настоящий. Крики мартовских кошек и то получше будут. Впрочем, гостям какофония пришлась по душе. Их музыкальный вкус ничуть не страдал. Они смеялись и попивали коктейли. А кое-кто даже пустился в пляс.

Серебрились гирлянды, мигали фонарики, сделанные из осветительного льда. По залу лениво плыли зачарованные подносы с угощениями.

В ушах стоял отменный гул.

Найти бы какой-нибудь укромный уголок, чтобы переждать эту вакханалию. Итак, решено: отправляемся на поиски укрытия.

— А платье у тебя что надо! — крикнула Паока ей вслед.

Призрак, который прикидывался платьем, возликовал и зашевелился, но Пелагея призвала его к порядку, подтянув на груди лиф.

— Веди себя прилично! — шепнула она Сильверину.

— Ты не говорила, что у платьев существуют нормы приличия, — беззлобно огрызнулся полтергейст.

— Просто не двигайся, ладно? Замри.

— Усёк, — ответило платье. И заткнулось. Очень вовремя, надо сказать.

Кое-кто смотрел на Пелагею, не отрываясь, будто отверстие просверлить хотел.

Сквозь скопление народа к ней протискивался ключевой гость сегодняшнего вечера — мистер Шлафрок. И ни его золотая маска, ни гримаса ужаса от Паоки, призванные сохранять инкогнито, со своей задачей не справлялись. К Пелагее неумолимо приближался шеф собственной персоной. И все взгляды, конечно же, были обращены к нему. А у некоторых не только взгляды.

Стоило куратору на секунду ослабить бдительность, как он оказался в оцеплении. Три завистницы — Рыжая, Карамель и Могильная Плита — шурша и переливаясь в своих вычурных костюмах, обступили его со всех сторон. И давай ворковать.

Несмотря на наличие масок, Пелагея сразу их узнала. Она достаточно хорошо изучила врага.

На сей раз мстительницы не пытались никого проучить и не выкрикивали угроз. Кричали их наряды (разумеется, в переносном смысле): «Ну же, обрати на меня внимание! Взгляни, как я великолепна!»

Безвкусное сочетание перьев, блёсток и рюшей у пресловутой троицы сражало зрителя наповал. А их оживленная болтовня была способна довести до нервного срыва даже самого сдержанного филантропа. Когда эльфа окружили, он ощутил приступ острой инсектофобии: убей или беги. Кто выпустил этих насекомых? Откуда они взялись?

Слетелись к нему, точно мухи на варенье. Или лучше сказать, бабочки на мёд. Жужжат, крыльями машут, прохода ему не дают. Прихлопнуть болтливых мутантов — точно не вариант.

Ли Тэ Ри с радостью бы сбежал, если бы не одно обстоятельство непреодолимой силы. Весьма габаритное, рослое обстоятельство, чей интерес к Пелагее вызвал у куратора необъяснимую тревогу.

— Вы танцуете? — материализовался рядом с ней какой-то плечистый экземпляр в маске. — Позвольте вас пригласить.

Он был настойчив и, судя по развороту плеч, сдаваться просто так не собирался. Поэтому Пелагея вынуждена была уступить.

— Если честно, — покаялась она, — я отвратительно танцую.

— Ничего, — басовито прогудел кавалер, хватая ее за руку своей безразмерной лапищей. — Научим.

Пелагея глянула на его растрепанную шевелюру соломенного цвета — и у нее отлегло от сердца.

— Гарди?

— Он самый, — громыхнул тот. — А вы что подумали, уважаемая фея?

Пелагея много чего подумала. Она не была такой уж наивной дурочкой и предвидела, что на балу ее может поджидать неприятный сюрприз в виде очередной подосланной Марионетки, например. Спрашивается, почему пошла? Так ведь всё ради подруги! После столь самоотверженного шага со стороны Пелагеи Вершитель просто обязан выписать Эсфири вольную.

— У вас замечательное платье, — похвалил Гарди, описывая с Пелагеей круг по залу в древнем затейливом танце. — Уй! Холодное! — добавил он, когда подол хлестнул его по ноге. — Оно из какого-то особого льда? Желеобразного, да?

Пелагее было сложно сочинить правдоподобную ложь на ходу. Не признаваться же, право слово, что в роли платья выступает призрак!

У нее путались ноги и мысли. Она то и дело наступала на мыски здоровенных туфель партнера. Голова раскалывалась от гвалта гостей, в равных пропорциях слитого с чудовищно неправильным аккомпанементом. Ох, почему она не нашла укромный уголок прежде, чем ее утащили танцевать?!

И почему это Гарди замолк?

А кавалер, и правда, что-то не донимал ее разговорами. Как выяснилось, он засмотрелся на вырез платья и претендовал на пару звонких пощёчин.

— Стоять! — воспылала гневом Пелагея. — Что за дела?

Они затормозили прямо посреди зала, помешав нескольким танцующим парочкам выделывать пируэты.

— Дико извиняюсь, — пробасил Гарди. — Вы мне это… Понравились очень. С самого вашего появления, если честно. Может, выпьем по бокалу и поговорим в сторонке?

Нет, ну каков нахал!

— Ничего она с вами пить не будет! — рявкнул Ли Тэ Ри, появляясь из ниоткуда, как грозный бог-громовержец. — Фея идет со мной — и точка.

Он гневно выхватил ее руку из громадной ручищи великана и потянул Пелагею прочь. Перед ним благоговейно расступались. Казалось, зал был битком набит одними дамочками, которые рвутся к шефу в ученицы. Все, кто попадался эльфу на пути, повально ахали, призывно шелестели подолами и источали дурманящие ароматы парфюма.

— Платье, прическа, маска. Ты просто кошмарна! — бросил он на ходу.

И Пелагея тоже ахнула. Вот дурында! На ней-то всё это время была гримаса ужаса из папье-маше. Мало кому понравится смотреть на такое во время танца. Вот Гарди и выбрал меньшее из зол. То есть, вырез.

Она осознала свою ошибку слишком поздно: нагрубили парню ни за что ни про что. Спрашивается, кто побежит извиняться? Лично Пелагея никак не могла вырваться: ее запястье крепко застряло в руке Ли Тэ Ри, точно в капкане каком.