Ты взор мой пламенный поймала, Но не показывала вида Так перед чернью выступала Великая Семирамида.

В твоих глазах, совок ничтожный, Я значил до смешного мало. Том "Анжелики в Новом Свете" Ты крепко к сердцу прижимала.

Для мира чересчур прекрасны Такой прикид, такие формы И я тебя под близкий поезд Столкнул решительно с платформы.

И отошел, чтобы не видеть Последующей тяжкой сцены, И разом брызги и ошметки Влепились в мраморные стены.

Раздался рев, но пригодилась Конспиративная сноровка Крича:"Пустите! Что случилось?!" В толпу я затесался ловко.

Навстречу мне старухи лезли, Подпрыгивая и ругаясь. Я к эскалатору пробился И скорбно думал, поднимаясь:

"Увы! К бесформенным ошметкам Свелось блестящее обличье! Так ужасающе непрочно На свете всякое величье".

Андрей Добрынин

Пропился я почти дотла Весною, на Святой неделе, Когда церквей колокола Неумолкаемо гудели.

Восстал с одра я, нищ и гол, Едва забрезжившею ранью. Постиг я, Боже, твой глагол, Зовущий смертных к покаянью.

Я знал - лицо мое собой Являет крайнюю помятость, Но с перезвоном над Москвой Повсюду разливалась святость.

Я в храм направился бегом И там, по Божьему глаголу, Горячим прикоснулся лбом Семь раз к заплеванному полу.

Молитвой душу я согрел, На паперть вышел - и мгновенно Слова знакомые узрел На вывеске:"Пивная "Вена"".

Готов, о Боже, жизнью всей Тебе служить я, как Иаков,Зачем же создал ты друзей, И пиво, и вареных раков?

Зачем ты, Боже, терпишь звон И толстых кружек, и стаканов, Зачем тобою вознесен Хозяин "Вены" Тит Брюханов?

Вот он зовет:"Иди сюда, Ведь я сегодня именинник", И мне не деться никуда, Я задолжал ему полтинник.

Он весь лучится добротой, Как будто искренний приятель, И предлагает мне:"Постой, Хлебни очищенной, писатель".

Иду вкушать запретный плод Неровной поступью калеки И чую: сатана живет В почтенном этом человеке.

Брюханов весел, маслянист Ехидна с обликом невинным, Но час пробьет - и нигилист Его взорвет пироксилином.

Андрей Добрынин

При всех сокровищах своих Брюханов рая не добудет: Единого из малых сих Он соблазнил - и проклят будет.

Стакан с очищенной держа, В душе взываю к силе крестной: "Пускай вовеки буржуа Не внидут в вертоград небесный".

1997

Андрей Добрынин

Кто нынче не слыхал о сексе? Таких, должно быть, больше нет. Охватывает, словно сепсис, Зараза эта целый свет.

Не срам ли, коль иной поганец, На вид еще совсем сопляк, Партнершу пригласив на танец, Ее слюнявит так и сяк.

Но что в особенности жутко, Чего вовек я не приму В ответ на это проститутка Лишь улыбается ему.

Сосредоточившись на теле И позабыв свой долг земной, Плевать на все они хотели, Что происходит со страной.

Их породила перестройка Мы жили, веря и трудясь, А этим побыстрее только Вступить бы в половую связь.

Нет, раньше лучше было все же, Был твердым нравственный закон: Вмиг получал наглец по роже И вылетал с танцулек вон.

И нам случалось быть в охоте, На стенку впору было лезть, Но пыл мы тратили в работе, Крепили трудовую честь.

Все директивы выполняли Мы руководства своего, Детишек на ноги подняли, Про секс не зная ничего.

А чем ответили детишки? Нельзя их нынче расстрелять, Но можно снять остаток с книжки И в ресторане прогулять.

Им не видать уже тысчонок, Что честным скоплены трудом. Еще неплохо снять девчонок И привести в свой тихий дом.

Андрей Добрынин

А там, открыв оскал вампира, Издать в прихожей страшный рык, Чтоб вмиг притихла вся квартира, Узнав, что сердится старик.

В компании девчонок шалых Пропить все деньги и проесть И массу знаний запоздалых О сексе за ночь приобресть.

Им не видать таких сражений, Безмозглым нынешним юнцам! Конечно, жалко сбережений, Дающим первенство отцам.

Однако побалдеем клево, А деньги - это ерунда, Вот только б суку Горбачева Еще повесить без суда.

1997

Андрей Добрынин Предпочтенье порой отдается другим, Но меня это, право же, вовсе не злит. С одиночеством, даже и самым глухим, Мне рассудок покорно мириться велит.

Вот соперник бумажником машет тугим, А в моем кошельке только мелочь звенит. Мне нельзя похвалиться признаньем мирским, А другим монумент прежде смерти отлит.

Научившись оценивать трезво себя. Отрицать не намерен заслуги других, За соперников пью я на бедном пиру. Если я их ругнул - это только любя, Это только мозгов помраченье моих, И охотно я ругань обратно беру.

1997

Коль рассудка ты вовсе лишен, Можешь бросить голодному снедь. С отвратительной жадностью он Сразу чавкать начнет и сопеть.

Задыхаясь и жутко хрипя, Пропихнет себе в глотку куски И опять возведет на тебя Взгляд страдальческий, полный тоски.

Если мозг твой за сморщенным лбом Стал совсем уж мышлению чужд, То всплакни над презренным рабом Примитивнейших жизненных нужд.

Но себя я в пример приведу Ни малейших не выразив чувств, Обогнув попрошайку, пройду Я к музею изящных искусств.

Все возможно - возможно, и нам Предстоит испытать нищету, Но уродливым, мерзким мольбам Я молчанье тогда предпочту.

Для моей утонченной души Неизящное хуже бича. Молча таять я буду в тиши, Как в безветрии тает свеча.

Но последняя песня певца Вдруг сумеет весь мир огласить Чтоб успел я в преддверье конца Запоздалую роскошь вкусить.

1997

Андрей Добрынин

Осмысливать протекшей жизни звенья Без надобности крайней не моги. Отказывая нам в повиновенье, Воистину спасают нас мозги.

Разумно ль открывать причины рвенья И всех поступков наших рычаги? Для человека эти откровенья Опаснее, чем худшие враги.

Необходимое самодовольство, В значительность свою слепая вера Рассеются однажды - и с тех пор Останутся тоска и беспокойство, И личность, словно хищная химера, Сама себя пожрет за свой позор.

1997

Все думают: "Стихи родятся сами, Готовыми являясь в голове" И резкими своими голосами Толкуют о покупках и жратве.

И я не управляю словесами, Внимая сей навязчивой молве, И восклицаю с горькими слезами: "Услышь меня, всеслышащий Яхве!

Глупцов, мешающих созданью песен, Внимающих лишь собственному брюху, Не вразумляй - не внемлют нам они. С лица земли сотри их, словно плесень, И поручи блюсти всю землю духу, Которому я сызмальства сродни.