Своего ребёнка.

***

Риддл ходил в больницу каждый день. Он сидел рядом с Гермионой с восьми утра до восьми вечера, пока его не выталкивал противный паренёк по имени Адам, который имел наглость предложить ему обратиться к психологу. Том сдержался, чтобы не проклясть его в тот момент.

Грейнджер упорно отказывалась прийти в себя. Физические повреждения в совокупности с моральным потрясением оказались слишком сильны.

Том разминал её мышцы, не подпуская к ней никого. Пришлось научиться.

Наведывались и Антонин с Эйлин, у которой уже заметно округлился животик, и Абраксас с Люциусом, и подруги Гермионы. Даже Черри удалось попасть в палату.

Гермиона не приходила в себя.

***

Пройдя мимо девчонки — Анны, которая давно строила ему глазки, — Том едва не закатил глаза. Она успела ему надоесть за этот месяц.

Ещё на подходе к палате, Том понял, что что-то изменилось.

Гермиона очнулась. Их глаза встретились в тот момент, когда Сметвик и Беркс выходили из комнаты.

— Гермиона, — протянул Риддл, в два шага оказываясь у её койки.

— Том, — проскрипела девушка, а на её глаза навернулись слёзы.

— Всё хорошо, Гермиона, теперь всё будет хорошо, — уверенно сказал он, беря её ладонь в свою руку.

***

Гермиона покидала больницу, и Том не мог понять её нервозность. Прошло почти десять дней с того момента, как она очнулась. Она была в порядке, ребёнок тоже. Между ними тоже всё было… нормально. Когда они оба поговорили, и обсудили всё, что так долго волновало каждого, казалось, всё наладилось.

Но Грейнджер нервничала, и её состояние передалось Тому.

Они трансгрессировали в поместье Гермионы. Том приказал её домовикам навести порядок, и убрать всё, что может её расстроить, но девушка не обратила внимание на помещение. Она решительно зашагала в библиотеку, удерживая Риддла за руку. И направилась прямиком к портрету.

Сорок дней.

Сегодня он должен был ожить.

— Он, — прохрипела Гермиона, — его душа была проклята, и он может так и остаться…

Том всё понял.

Это они тоже успели обсудить. И, хотя Ерхо сказал, что они не смогли бы помочь Гектору, Риддл всё равно винил себя за то, что был таким невнимательным и не обратил внимания на её поиски. Гермиона его не винила. Она считала, что магия Рода не дала ему даже возможности сделать это, хотя Том был решительно не согласен, утверждая, что магия — не разумна.

Он обнял девушку.

— Как ты трансгрессировал сюда? — спросила она, слегка отстраняясь.

Риддл нахмурился.

— Я… — Он замялся. — Просто трансгрессировал.

Девушка склонила голову к плечу, раздумывая над чем-то.

— И ты открыл наш зачарованный на кровь тайник, — протянула она.

— Ты думаешь…

— Да, — кивнула Гермиона. — Мой ребёнок…

— Наш ребёнок, — раздражённо исправил Риддл, но она отмахнулась.

— Да, наш ребёнок, — согласилась Грейнджер. — В нём течёт твоя кровь, и, похоже, магия поместья приняла тебя.

Том молча согласился — это звучало разумно.

Понимая, что не вытянет Гермиону из этой комнаты до того времени, пока не наступит ровно сорок дней — а это случится через шесть часов — Том приказал домовикам принести еду в библиотеку и силой заставил девушку поесть.

— Мерлин, Грейнджер, не заставляй меня применять к тебе империо, — буркнул Том, наполняя её тарелку.

— Ты не сможешь, — усмехнулась Гермиона.

— Не буду ни спорить, ни проверять, — в тон ей ответил Риддл и всучил тарелку.

После того, как ему всё же удалось её накормить, они прошлись по библиотеке. Время тянулось мучительно медленно. Гермиона сидела, уставившись в книгу, но Том заметил, что она уже больше десяти минут не переворачивала страницу. Девушка подняла взгляд.

— Зачем пять, Том? — спросила она.

Видимо, этот вопрос мучил её давно, но она не решалась заговорить об этом.

Риддл тяжело вздохнул, понимая, что и этого разговора не избежать, и отложил книгу в сторону.

— Это вышло… не то чтобы случайно. Но, если честно, я не планировал больше двух, — честно сказал Том. — Но после второго крестража всё пошло… под откос? Я чувствовал себя странно. И, когда я… убил Хепзибу, — сквозь зубы сказал он, — я понял, что со мной что-то не так. Однако, пока об этом не заговорил Абраксас я не воспринимал это всерьёз. У меня скачет настроение, порой мне очень трудно себя контролировать. Но, благодаря Малфою, хоть он и не знает в чём причина этих скачков, я научился себя сдерживать.

— Ты правда хочешь вернуть их в себя? — спросила Гермиона. — Твои осколки, — уточнила она.

— Я… да, я думаю. Я хотел оставить один, но… Вряд ли я заставлю тебя, нашего ребёнка и всех близких мне людей, сделать крестраж, верно? Я не хотел бы остаться один через двести лет.

— Я надеюсь, мы найдём способ, — тихо сказала Гермиона.

А Том поймал себя на мысли, что его греет её тихое «мы».

Больше они не говорили и не притворялись, что читают. Каждый углубился в свои мысли.

Только когда стрелки часов начали приближаться к одиннадцати вечера, Грейнджер отложила книгу и подошла к портрету. Том последовал за ней.

Гермиона отсчитывала минуты. Гектор умер в одиннадцать ноль три. В одиннадцать ноль три изображение моргнуло.

— Гермиона? Том?

***

Облегчение, которое она испытала, когда поняла, что портрет ожил, Гермиона запомнила навсегда. Грудь всегда наполняла печальная радость, и в будущем Грейнджер всегда использовала это воспоминание, чтобы вызвать патронус.

Однако, было ещё одно воспоминание, которое она берегла глубоко-глубоко в душе, никогда и ни с кем им не делилась, а просто грела внутри себя, а оно отдавало тепло в минуты одиночества.

Спустя месяц после того, как Гектор зашевелился, Гермиона сидела в библиотеке, обложившись магловскими книгами по воспитанию детей. Риддл был на каком-то очередном собрании, с Натали занятий назначено не было, так что девушка с чистой совестью позволила себе побездельничать почитать книгу для лёгкого чтения.

— А что, если я не смогу воспитать этого ребёнка… достойно? — протянула она, обращаясь к портрету. — Столько ошибок можно совершить, — Гермиона красноречиво указала на книжку.

Гектор тяжело вздохнул.

— По крайней мере у тебя есть такая возможность, — сказал он задумчиво. — Я же был этого лишён.

Гермиона ошарашенно уставилась на дядю, книга с глухим стуком упала на ковёр.

— Что?

Гектор моргнул.

— Я… — он замялся и посмотрел по сторонам. — Я не…

— Гектор?

— Ты из будущего, да, Гермиона? — по новой удивил он её.

Грейнджер подавилась воздухом, к лицу прилила кровь.

— Что?

Гектор покачал головой и прикрыл рукой глаза.

— Мерлин, — протянул он, — я должен был поговорить с тобой об этом раньше.

— Если вы сейчас не объясните мне, что происходит, я просто отключусь, — предупредила Грейнджер, обмахивая себя руками; на лбу и над верхней губой уже выступили капельки пота, её бросало то в жар, то в холод.

— Дыши, Гермиона, — Гектор подался вперёд на своём портрете, словно собираясь ей помочь; в его глазах мелькнула боль. — Слушай. Когда ты появилась на моём пороге я и впрямь подумал, что ты дочь моего брата, хотя и считал это невозможным…

— Почему? — на выдохе спросила девушка, направляя на себя палочку, чтобы использовать охлаждающее заклинание.

— Деифоб… он… Деифоб был нетрадиционной сексуальной ориентации, понимаешь?

Грейнджер застыла, широко раскрыв рот. Скачки температуры резко прекратились, но закружилась голова.

— Это ничего не значит…

— Я тоже так подумал, — кивнул Гектор, — но вместе с Мирандой мы выяснили…

— Миранда, — простонала Гермиона, — не может быть.

— Вместе с Мирандой мы выяснили, что Деифоб детьми не обзавёлся. У него вообще после Дамблдора не было длительных отношений…

Грейнджер закашлялась и замахала руками в сторону портрета.

— Нет! Молю, просто… не надо, не хочу этого знать!