— Хотел обсудить вчерашнее Заседание, — пояснил Малфой, призывая из мантии Долохова сигареты и закуривая. — Вчера вечером твой камин был закрыт, — многозначительно добавил он.
— Что интересного было на Заседании? — спросил Антонин, притягивая внимание к себе; Гермиона благодарно ему улыбнулась.
Абраксас мгновенно переключился на Долохова, забыв о ней.
— Вообще-то меня заинтересовала перспектива проведения Чемпионата Мира по квиддичу в шестьдесят пятом. Если удастся убедить представителей остальных государств в том, что у нас уровень безопасности выше, чем у остальных, то мы сможем поднять имидж страны, — быстро проговорил он, — и, конечно, это огромный приток средств.
Антонин понимающе хмыкнул.
— После того, как Лютный очистился от… грязи, — Риддл поморщился, — у нас и правда стало безопаснее. До Заседания я перебросился парой слов с Трэверсом. Он сказал, что у мракоборцев наступили относительно спокойные времена.
Перед Абраксасом появилась кружка с чаем и корзинка со сладостями. Такая же, как стояла рядом с Гермионой. Они смерили взглядом корзинки друг друга подозрительно прищурившись. Малфой первым отвёл взгляд.
— Отлично, значит, они смогут обеспечить порядок на Чемпионате. Кажется, мне придётся набиться к мистеру Личу в помощники, — он загадочно улыбнулся, — а потом нам поможет та твоя корреспондентка, — кивнул Малфой Риддлу.
Гермиона вскинула взгляд. Риддл злобно зыркнул на Абраксаса.
— Супруга мистера Гойла, — пояснил он, обращаясь ко всем, но Гермиона поняла, что он сказал это для неё.
Она смущённо уставилась в тарелку.
Вообще-то она не была ревнивой… обычно. Но зачастую она и не была так сильно заинтересована в отношениях, как сейчас. И у неё никогда не было… настолько красивого мужчины. Грейнджер уперлась рукой в подбородок, лениво попивая кофе и скользя взглядом по мужчинам. Она не бралась утверждать про шестидесятые, но в её времени они пользовались бы невероятной популярностью, собираясь втроём. Каждый из них был по-своему хорош, и, когда они находились рядом все вместе… Она почувствовала, что заливается краской и поспешно отвернулась. Было странно, какие ужасные мысли лезут в её голову, особенно после того, как она полночи занималась сексом.
Закончив свой завтрак и распрощавшись с Томом, Гермиона переместилась в своё поместье.
Комментарий к Глава 31. Права
Глава немного больше, чем обычно, потому что НЦ-сцены обычно не несут великого смысла)
https://vm.tiktok.com/ZSJohp7hy
Для тех, кто не увидел комментарий перед главой)))))
========== Глава 32. Свои секреты ==========
Том был увлечён новым исследованием. Вообще-то, справедливо будет сказать, что он погрузился в работу с головой. Абраксас и Юстин не отвлекали его в эти моменты, если дело не касалось чего-то важного, например, назначения нового Министра или окончательного сходства Тома с инферналом.
Тоже случилось и на этот раз. Риддл получил наводку от Флетчера о тиаре Слун. Конечно, не от самого Флетчера — он не был приближен, а Том не кричал налево и направо о своём увлечении мифологическими артефактами, но, когда требовалось осторожно продать то, что не имело огромной ценности, Риддл использовал посредника, который связывал его с многими… людьми, из Лютного. Так что Том имел шапочное знакомство со всеми ворами, оборотнями, егерями и прочей живностью самого опасного района магической Британии. И не только Британии. Это было удобно.
Увлечение артефактами не было обычным увлечением в полном смысле этого слова. Изучая древние вещицы, Том надеялся отыскать то, что помогло бы ему сохранить его внешность. Крестражи даровали бессмертие — пусть он по глупости и создал их целых пять штук, — но они, в любом случае, не влияли на тело. И, в лучшем случае, он мог стать высохшей мумией лет через четыреста — если ему повезёт сохранить своё тело, как Диппету, который дожил до трёхсот и всё ещё выглядел на сто. Но какой смысл выглядеть на сто лет, если ты бессмертен? Никакого. Поэтому Риддл упорно рыл в этом направлении уже больше двадцати лет — с момента смерти грязнокровки Мирттл Уорен, не вовремя появившейся в уборной для девушек. И параллельно этому, он искал возможность поглотить осколки души, оставив всего один, который он намеревался отправить в Мариинскую впадину. Но пока что он не нашёл ни единого способа вернуть душу себе; ни единого, кроме раскаяния. Однако, это было невозможно. Он в принципе не был способен на раскаяние. Как можно сожалеть о том, что ты кого-то убил случайно? Или же о том, что убил, защищаясь? Или о том, что убил защищая честь своей нерадивой, давно умершей, матери? Нет, это невозможно. Нужно было найти другой способ. Принципиально новый способ.
Круглые сутки Том проверял миф о тиаре, старался отследить её местонахождение по последним упоминаниям, изучал свойства. В конце концов, он связался с Флетчером через посредника, тот связался с продавцом тиары в Финляндии и начались длительные, напряженные переговоры через поверенных и письма.
Всё это время Риддл находился будто в стороне от жизни. Он не запоминал, кто приходит в поместье, игнорировал Антонина, забросил подготовку к Заседанию и предвыборной кампании Абраксаса, свалив всё на него самого. И, возможно, всё продолжалось бы и дальше в том же темпе, если бы Малфой насильно не вытащил его из-за стола. Когда эмоции стихли и желание убить Абраксаса поубавилось, Том, наконец, выслушал его:
— Ты игнорируешь мисс Грейнджер почти две недели, — сказал маг, — и если бы я тебя не знал, то решил бы, что она тебе не нужна.
Риддл задумчиво нахмурился.
Вообще-то, он игнорировал мисс Грейнджер, потому что попросту забыл о ней. Ну, она его не отрывала от работы, когда он замечал её в библиотеке, но на этом всё. И не сказать, что от неё требовалось что-то большее — просто быть рядом. Под присмотром.
Том понял, что Малфой был прав, когда Гермиона перестала заходить. Чем она занималась, Риддл не знал, но его это не особенно волновало. Он просто… ну, не сомневался, что она не посмеет пойти с кем-то на свидание или что-то вроде того. Однако не обнаружив её после Заседания, Том на всякий случай напрягся. И, как оказалось, не зря. Несмотря на то, что — Салазар, великий — отношения они не демонстрировали, Риддл не смог удержаться, когда к Гермионе посмел подойти Нобби-чёртов-Лич. Только чудо или магия, или волшебство, или сам Салазар, помогли ему не взяться тогда за палочку. И в тот же день, на всякий случай, Том закрепил их отношения окончательно, хоть Гермиона и отрицала возможность заявить права на неё. Все остались довольны.
Гермиона, после той первой ночи, больше не оставалась на ночь, за что Том был ей безмерно благодарен — он ненавидел спать с кем бы то ни было — наверное, сказывались плохие воспоминания из детства, когда приютская ребятня жалась друг к другу, сидя в подземном метро и спасаясь от бомбёжки. Последствия той войны до сих пор преследовали его: он не любил лишние прикосновения, объятия, что угодно, что ограничивало его в движении.
Всё было лучше, чем он мог себе представить. Том опасался, что Гермиона будет досаждать ему, требовать внимания, отвлекать от работы и исследований. Но нет. Не было пустого трёпа, расспросов, бессмысленного времяпровождения вместе, и, казалось бы, Риддла, как человека свободолюбивого и самостоятельного, это должно приводить в восторг, но, к сожалению, радости он не испытывал — только раздражение. Ведь всё это значило, что свободное время, личные дела и секреты есть не только у него. И это осознание не вызывало чувства удовлетворения, вовсе нет, напротив, только глубокое, размером с дом, раздражение. И на неё, что у неё могут быть чёртовы секреты, и на себя — за то, что его волнуют её возможные чёртовы секреты. Сложись обстоятельства немного иначе, и Том просто запер бы её в своём поместье, как ту самую книжку с загадками, и любовался бы ею по вечерам, когда ему бы этого хотелось. Но Гермиона была человеком: она продолжала уходить, когда он засыпал, и приходила, когда ей хотелось.
