Квартира у Тимофея была большой даже по нынешним временам, поскольку родители его в советские времена были не простыми людьми.

– Ты один? А где все твои?

– На даче. Где еще, по-твоему, могут проводить свой летний досуг интеллигентные люди при отсутствии денежных средств, необходимых для реализации несбыточных фантазий? Картошку и всякую зелень растят.

– А ты?

– Не люблю я комаров и прочих жужжащих тварей.

– Понятно, – Сергей неодобрительно покосился на нечесаные волосы друга и его щетину.

«Хотя, это ему идет, – подумал он. – Похож на голливудскую «звезду», имени которой он сейчас никак не мог вспомнить. Мышцы немного подкачать, тогда точно будет похож».

– Совсем одичал, холостяк? – сказал он вслух. – Давай стаканы, штрафную пить будешь. Мы уже с Савой немного расслабились.

Тесная кухня Тимофея, квадратуру которой ученые архитекторы эпохи развитого социализма научно обосновали как оптимально-комфортную для советского человека, с мебелью до перестроечного дизайна, состоящую из ламинированного кухонного стола, ламинированных табуреток и ламинированных навесных шкафов неестественного зеленого цвета, на время встречи друзей стала им уютным и желанным прибежищем на этот вечер.

Тем временем вечер подходил к концу, не сулив друзьям на рассвете безболезненных ощущений. Однако никто из них так далеко в будущее не заглядывал. Они не собирались расставаться, ведь только-только подошли к главному, посмаковав яркие школьные воспоминания и допив последнюю бутылку водки.

Топор, подвешенный под потолком кухоньки посредством выпущенного друзьями дыма с помощью трёх пачек сигарет, тщательно замаскированных российскими производителями под бренд «Мальборо», зримо раскачивался над их головами. Раскачивался, угрожая крупным черным шрифтом на пачках сигарет преждевременным уходом из жизни курильщику, а также всем невольным свидетелям этого его аморального поступка. В смысле – пассивным курильщикам.

Прим.: в очередной раз прошу у читателей прощения, поскольку слегка забежал вперед. Это о страшных надписях на сигаретных пачках, так как случится эта акция много позже, когда кривые и острые, отравленные трупным ядом клыки западной демократии уже основательно впились в нежное, слабо защищенное законами тело российского обывателя. Грызя, тихо похрюкивая, российскую экономику. Извините за небольшой сбой в повествовании. Обидно же, черт возьми! А топор все же висел.

– Тимофей, – обратился Сергей к другу, посмотрев на него пристальным взглядом, – как ты, наверное, догадался, пришли мы к тебе не только для того, чтобы пить ночью водку и вспоминать всуе минувшее.

Сказано это было голосом абсолютно трезвого человека.

– У нашего с тобой друга проблема и, по-моему, очень серьезная. Мне кажется, что она по твоей части. Выслушай его, пожалуйста, и сделай свои выводы. Ты же у нас психолог, хотя немного недоразвитый. Я имею в виду образование.

– Понял я. Давно уже все понял, глядя на Саву. Давай, ущербный, излагай. И поподробнее.

Савелий рассказывал, а двое его закадычных друга слушали. Когда он закончил, за окном занималась заря очередного знойного дня и до дна выскоблена жестяная банка с растворимым порошком «Кофе московский».

– Вот как?! Понятно, – Тимофей прошелся по тесной кухне. – Вы мои друзья и с вами я могу разговаривать обо всех вещах, даже о тех, рассуждая о которых с другими, я угодил бы прямиком в дурку.

Тимофей задумался, видимо, принимая какое-то важное решение. Его же друзья пока ничего не понимали.

«Прямо как тогда, когда он нам заявил, что хочет жениться, а имя своей суженой долго не называл, боясь чего-то. Быть может, наших неуклюжих шуток в свой или ее адрес?» – Савелий был терпим к другу и не торопил его с ответом.

Сергей тоже не спешил с комментариями. Его, казалось бы, бесшабашная дружеская шутка чуть было не расстроила эту свадьбу и не разбросала всех их в разные стороны. Троих неразлучных друзей.

– Савелий, у тебя действительно большая проблема, но она не только твоя, поверь. Это наша общая проблема, всего ныне существующего человечества.

Тимофей сделал паузу.

– И она не из области психологии, – добавил он.

– Не понял! – Сергей мгновенно пододвинулся к столу и внимательно посмотрел ему в глаза. – У меня, как я уловил, тоже похожая проблема?

– У тебя и у меня, и у этого ответственного дурака, которого ты ко мне приволок.

– Объясни, пожалуйста, а то мы сирые так ничего пока не поняли. Одно ясно, что Савелий у нас, по-видимому, не псих и это радует. Глаголь.

Тимофей устало опустился на скрипнувшую под ним табуретку, жалостливо посмотрел на друзей и снова погрузился в мысли:

«Сказать им, что ли?! А в то же время кому еще, если не им, друзьям своим. Жена ни черта не понимает. Ругается, говорит, чтобы руки мыл чаще. Единомышленников нет, да и откуда им взяться у человека с электронным микроскопом в муниципальной квартире без какого-либо высшего образования. Псих – вот его имя. Научное!»

Тимофей решился, встал и торжественно произнес:

– Вы готовы к той правде, которую собираетесь услышать? Готовы вы к тому, что знакомый вам мир перевернется кверху ногами? То, что казалось вам высшей степенью надежности, окажется шатким мостиком над бездонной пропастью? Готовы вы к этому?

– Не тяни парниша, хватит с нас высокопарных фраз и научных бредней. Говори проще, если есть что сказать. Мы тут не девицы нервные, порох нюхали. Савелий у нас вообще боевой офицер. Старший лейтенант запаса, а это тебе не хрен собачий.

– Шутить изволите? Хорошо, пойдем в кабинет, кое-что вам покажу.

Еще в школьные годы, всеми правдами и неправдами, он «выбил» эту комнату у своих родителей. Отдельное помещение, свою комнату в просторной квартире. Кабинет – так он его нежно назвал, любя. Работал в нем, жил и спал.

Сейчас его любимая комната походила на свалку. Повсюду валялись груды научных книг и журналов с цветными картинками.

«Как говорят ученые – творческий беспорядок», – оценил Савелий житие холостяка.

Кроме журналов он заметил еще кое-что: упаковки всевозможных лекарств усиливали ощущение сюрреализма, сна и реальности. Можно было подумать, что владелец комнаты – или мелкая фармацевтическая компания, или очень больной человек, страдающий не менее чем от сорока различных недугов, причем от всех одновременно.

В углу кабинета стоял диван. Старый, потертый кожаный диван, который являлся особой гордостью хозяина. О нем все в школе знали и про себя тихо завидовали его владельцу. Нередкие школьные и институтские оргии, которые друзья мутили в этой квартире, никоим образом не отразились на нем. По истечению долгих лет он выглядел таким же старым и потертым, как и в те давние времена.

Новым в кабинете был только один предмет – огромный аппарат, занимающий чуть ли не всю свободную от дивана площадь. С множеством блестящих деталей, которые так и хотелось потрогать пальцами, покрутить и даже полизать.

С наслаждением устроившись на уютном диване, который после жестких кухонных табуреток казался еще более уютным, чем в их далеком детстве, когда компания сиживала на нем с очень привлекательными особами противоположного пола, Сергей и Савелий приготовились внимательно слушать.

– Давай профессор! Рассказывай нам, как космические корабли бороздят просторы Большого театра.

Тимофей устроился в кресле напротив друзей и начал:

– Я, как вы знаете, обижаться не умею и не хочу. Особенно на вас. Обижаются только дураки и ученые. Я, к сожалению, не ученый, а за дурака могу и в морду дать. Я вам сейчас просто расскажу все то, о чем знаю, а выводы делайте сами. Согласны?

– Да-а-а!

– Да.

– Итак, вы помните, что ушел я с третьего курса психфака. Кстати, я не корю вас за то, что вы даже не поинтересовались о причинах моего ухода. Ну да, понимаю, дело прошлое, молодое.

Тимофей пристально взглянул в глаза своих друзей.

– Короче, ушел я и все, не будем больше об этом. Вы помните о моем давнишнем пристрастии к микробиологии? Я его не забросил и по сей день.