– Спасибо, – вежливо поклонился Лёнька. – Оперативность, достойная настоящего джигита.

Ахметов неприязненно взглянул на Лёньку. За фикусом потянуло откровенной прохладой.

– Со скважинами могут возникнуть проблемы, – заметил я. – Если всё делалось по правилам, то оголовки должны быть заглушены. Чтобы вскрыть скважину, нужен кислородный резак, а для придания ей статус-кво – электросварка. В армии всё делалось просто: на подобное задание выезжала МТО на базе ЗИЛ-131. Там есть кислород, пропан, резак и сварочный генератор. Вопрос хозяевам: можно ли оперативно раздобыть на завтра и послезавтра полноценную МТО с трудолюбивым экипажем?

– Не могу обещать наверняка, но помочь постараемся, – довольно сухо ответил Ахметов. – К сожалению, сегодня суббота и ваша просьба прозвучала несколько поздновато.

– Извините, но у нас с вами до сегодняшнего дня не было деловых контактов. А предыдущие дни были заполнены камеральной работой. Так что, если уж вам будет совсем тяжко с организацией МТО, отложим скважины на день-другой и бросим все наличные силы на шахту. Хотя, насколько я помню, в армии выходных не бывает.

Обед-совещание закончился. Гриша стоически перенёс покровительственный тон Ахметова и умчался в Ростов на «разъездной». Дядя Лёва и Лёнька принялись обживать выделенные апартаменты. Я пошёл к себе, договорившись с Горбанем, что он зайдёт ко мне через часок.

У себя в комнате я рассортировал содержимое сумки в расчёте на полевую работу завтра. В какой раз мысленно поблагодарил Анатолия Михайловича за заботу: его ботинки оказались выше всяких похвал!

Кажется, закончился цикл «производственных совещаний» и впереди меня ждала нормальная работа. Я незаметно для себя устал от неизвестности. Предыдущие дни напоминали топтание у входной двери в ад. Уж лучше распахнуть эту дверь пошире, заглянуть внутрь – и чёрт с ним, с содержимым! Главное – заглянуть.

В комнату вошёл Лёнька. Увидел груду одежды на кровати и участливо осведомился, в каком цыганском таборе я всё это украл.

Сохраняя достоинство, я ответил, что, возможно, оптика у Леонида Алексеевича далека по качеству от цейсовской, если он норвежский свитер не может отличить от цыганской кацавейки.

Лёнька, сделав приглашающий жест, вышел. Я намёк понял и двинулся за ним. Перед входной дверью Лёнька притормозил:

– Ты бы хоть свою норвежскую кацавейку накинул, чудак. Чай не май месяц на дворе!

– Ничего, – огрызнулся я, – как-нибудь выдержу.

На крыльце Лёня достал сигарету, прикурил:

– В центральном архиве КГБ-ФСБ папки-то по Южношахтинску отсутствуют. В реестре все записи сохранились, а в хранилище документов нет. Видно, торопились работнички замести следы. Отсюда и прямой недосмотр. Шеф прикинул обстановку и решил, что конец верёвочки где-то всё же имеется. Скорее всего, или тут, или на Украине. Исходя из голой статистики: на Украине три выброса. И подозрительно близко к Южношахтинску. В Казахстане – один. На том уровне общения в ФСБ шефу ничего объяснить не могли. Или не хотели. Изобразили растерянность. Считаю, что врут. Поэтому и позвал тебя на холод. Не верю я в «стерильность» нашего обиталища.

– Лёня, почему ты сразу согласился, когда я сказал тебе о предположении Гриши? Об участии в «московской экспедиции» союзников по Варшавскому пакту.

– Во-первых, потому, что это и в самом деле должна была быть московская группа. Но не комиссия. Комиссии оставляют отчёты. Значит, военные. Какие? Армии особо скрывать свои манипуляции ни к чему. Да и народ там не настолько организованный, чтобы затевать посещения такого рода. Хотя до конца и армию сбрасывать со счетов не стоит. Просто шеф пока не успел эту линию отработать. Остаются оборонные НИИ и, что более вероятно, ГРУ. С оборонными НИИ шеф разобрался быстро. Какникак свои. На ГРУ выхода у нас нет. В правительстве, когда шеф намекнул кому следует, что россыпь перьев из курятника ведёт прямиком в лисью нору, не удивились. Но посоветовали шефу не особенно увлекаться развитием этой версии, а сосредоточиться на научной стороне вопроса.

– А как же быть, если «научная сторона вопроса» напрямую сталкивается с явлениями, выходящими за пределы научной логики? Вспомни даты ЧС: сначала Южношахтинск, затем ровно через год – Донбасс. Разница в один день. Потом ещё один выброс. Ещё ровно через год. И в семьдесят шестом – день в день. В том же регионе. В Карагандинском бассейне, правда, через два года и месяц после Южношахтинска.

– Ну, так это у чёрта на куличках! У бога Плутона в его подземном царстве что, календарь висит на стене?

– Когда я читал твои сопроводительные бумаги, то эти календарные странности всё время не давали мне покоя. У меня дядька археолог. Показывал мне как-то примитивные орудия палеолита. На вид просто куски кремня. А он точно показал: вот тут древний человек отщепил кусочек, и вот тут, и с этой стороны тоже… Я хочу сказать, что здесь сходная ситуация. Внешне – просто набор дат. Но стоит внимательнее присмотреться, и видишь: вот тут закономерность, и вот тут явно не случайное совпадение.

– Давай закроем дискуссию на сегодня. Вон у тебя уже зуб на зуб не попадает. И у меня, кстати. Сходи в свой турпоход. Дай возможность Грише отработать шахту. Тогда ещё раз обсудим всё по порядку. И дядю Лёву, и Гришу, и Анатолия Михайловича пригласим. Тебе сейчас выезжать к санитарному врачу. Давай двигай! Ты свои железяки-то прихватил? Отлично.

Мы с Сергеем оседлали «козла» и помчались в инспекцию Санэпиднадзора. По пути я поблагодарил Сергея за то, что он чётко выполнил поручение: привёз нужные бумаги от Козлова и толково пообщался с Бутко. Почувствовал, что Сергею моя похвала приятна.

Загрузившись аппаратурой в санитарной инспекции, мы поехали в гараж УФСБ. Там в багажнике «Боливара» терпеливо ждали своего часа английский газопробоотборник и пятисотметровая катушка сигнального трос-кабеля.

Жигулёнок стоял в уютном боксе по соседству с чёрной «Волгой». Сергей проинформировал, что это выездная машина генерала. На что я ответил Сергею, что мой «Боливар», по жизни цвета слоновой кости, явно побледнел от гордости.

– Так это ребята просто помыли его, так сказать, автошампунем, – сказал простодушный Сергей. Мне стало неловко.

Извлекли из багажника блестящий чемоданчик с пробоотборником и отдельно катушку. Перенесли груз в «козла» и двинулись на «виллу».

С погодой нам откровенно повезло. Ещё вчера не хотелось нос высовывать на улицу, а сегодня южный ветер растрепал облака и солнышко грело едва не по-летнему.

Около запертых на висячий замок железных ворот «Первомайской-бис», куда подъехал наш «козёл», стояла небольшая группа людей в спецовках во главе с разъярённым Козловым. Оказывается, несмотря на строгий приказ директора, непонятно куда подевалась с ключами от ворот и от здания шахты уже известная нам Мария. Бутко, который приехал со мной и Сергеем, тепло поздоровался с Козловым, и это несколько разрядило обстановку. А тут, кстати, подкатила машина с Гришей.

Вместе с Гришей прибыли пятеро весёлых и сильных на вид парней и две загорелые девушки. С собой они привезли туго набитые рюкзаки, живописно загромоздившие половину салона вишнёвого уазика-буханки. За рулём «буханки» восседал знакомый «викинг» – Андрей.

Ещё один скромный уазик пристроился с краю. Из него, не выходя наружу, поглядывали приданные нам «бойцы невидимого фронта», С договорённостью по МТО у Ахметова ничего не вышло, поэтому я с удовольствием присоединился к группе Гриши. Прямо у забора, на треснувшей железобетонной панели, разложил привезённые от санитарных врачей приборы.

– Ребята, смотрите внимательно. Это пробоотборный насос. Присоединяем кабель к аккумулятору, щёлкаем тумблером. Слышите, засвистела крыльчатка? Воздух всасывается через большое отверстие с насадкой, а выходит через маленькое отверстие со штуцером. На штуцер надевается вот эта прозрачная трубка. Выключаем насос. Теперь удвой те внимание. Эти стеклянные колбы являются стерильными ёмкостями, в которые отбирается проба воздуха. Колбы имеют два отвода с краниками и закрыты притёртыми пробками с резиновыми мембранами. В последующем мембраны можно проколоть микрошприцем и дозированную пробу пропустить через любой аналитический прибор. Устанавливаем штатив. На нём укрепляем заборную насадку насоса. Пластиковую трубку от насоса присоединяем к колбе. Открываем кран на насосе и краники отводов на колбе. Включаем насос и секундомер. Уходим не менее чем на пять метров, чтобы выдыхаемый нами воздух не исказил пробу. Три минуты прогоняем воздух через колбу. А сейчас, задержав дыхание, подходим к прибору, закрываем выпускной краник на колбе. Заметили, насос отключился сам? В колбе создалось избыточное давление, и автоматически сработала блокировка насоса. Не забываем закрыть впускной краник на колбе. Колбу ставим в гнездо транспортировочного чемоданчика и в эту же ячейку вставляем записку. В записке всё просто: место и время отбора пробы. Ну и дата, конечно.