Мне, ещё не исполнилось одиннадцать лет, а моему брату Сергею было всего девять лет, когда погиб наш отец. В самих обстоятельствах его трагической гибели много неясного. Отец работал водителем на грузовике. Ехал ночным рейсом, из поселка Залари домой, в Черемхово. По дороге, посадил в кабину двух мужчин, своих хороших знакомых. Предположительно, в дороге, между тремя сидящими в кабине, произошел конфликт. Это случилось на развилке дороги, близ села Малиновка. Один из попутчиков, нанес отцу смертельный удар по голове и выкинул из кабины.

Позднее, мы узнали, что отца ударил сотрудник местной прокуратуры. Он сидел рядом с ним. На правом виске отца был отчетливо виден след от удара тупым предметом. Жители села Малиновка рассказывали, что на месте преступления был свидетель. Женщина, пасшая коз вдоль дороги, видела, как из кабины, вытолкнули мужчину. Из кабины выскочили двое мужчин и побежали по дороге, ведущей в город Черемхово.

Женщина подбежала к пострадавшему. Отец был еще жив, он открыл глаза и пытался произнести какое-то слово. Женщина разобрала, что-то, похожее на имя: Иван. Потом отец закрыл глаза и замолчал. Женщина вызвала скорую помощь.

Тогда, в кабине грузовика, с ним был Иван Курганов, его приятель. Он занимал должность помощника районного прокурора. Стоит ли удивляться, что, уголовное дело было закрыто по причине отсутствия состава преступления. Не были опрошены свидетели, не была собрана доказательная база.

«Смерть наступила от травмы головы, вследствие наезда грузовика…» – значится в свидетельстве о смерти. Другими словами, папа, опытный водитель, в здравом рассудке, бросился под колеса собственной машины. Этому не поверил никто из родных и друзей папы. Обращения папиных друзей в милицию, с просьбой пересмотреть уголовное дело, были безрезультатны. Погиб замечательный человек и необыкновенный отец. Никто не был наказан за его смерть.

Отцу было 37 лет. Добрый, ласковый, незлобливый, он был для нас другом, защитником и покровителем. Мы с братишкой Сергеем, не просто, любили его. Он был для нас живым богом. Мы внимали каждому его слову, ловили его улыбку и подражали ему, как умели. Иногда отец брал нас, по очереди, в рейс. Мы с братом дрались за эту очередь. Быть с отцом целый день – несравненное счастье. Сидеть в кабине его машины, наблюдая за дорогой – огромное наслаждение.

Я могла часами завороженно следить за отцовскими сильными руками, уверенно управляющими баранку. Никого на свете, не было милее и дороже отца. Отец был неиссякаемым источником любви, питающим мою детскую душу. Вечерами сидя на подоконнике, мы с братом играли в игру: кто первый увидит папу, идущего с работы? Мы на цыпочках вставали на краешек широкого кухонного подоконника и пытались разглядеть фигуру отца, идущего по переулку домой. Кому удавалось первому, тот и кричал от радости: «Папа! Он идет! Я первый увидел папу!».

Оттесняя друг друга, мы бежали к входной двери. Затаившись, ждали, когда, откроется дверь. С восторженным визгом, бросались навстречу отцу. Папа в рабочей черной тужурке, небольшого роста, худощавый , едва удерживал нас на своей шее. Мы с братом повисали на нём и тащились за ним до тех пор, пока окрик раздраженной матери не остужал наши безудержные детские эмоции.

Папа садился за кухонный стол и неспешно доставал из своих карманов гостинцы: мятные пряники, конфетки-подушечки, с прилипшим на них табаком. Пока отец ужинал, мы с братом сидели под столом, прижавшись к его ногам. Когда он вставал из-за стола, мы держались за обе его ноги и повисали на них, как гири. Отец пытался шагать, поднимая нас и приводя, тем самым, в неописуемый восторг. С папиной получки, нам доставалась железная банка мандаринового компота китайского производства с красивой этикеткой и по бутылке лимонада «Крем-сода». Как же, все это было вкусно!

Для нас все, что исходило из рук отца, было важным и значительным. Сам же он, был для нас умнее и красивее отцов наших приятелей. Папа был лучшим! С ним, мы были уверены и непобедимы. Мы никогда не жаловались отцу, если кто-либо, обижал нас на улице. Однако, осознание того, что отец всегда защитит нас, придавало нам с братом сил и помогало справляться со своими детскими проблемами. Мы были любимыми и оттого, защищенными. Отец – это моя вечная боль… О том, что отца больше нет, я узнала от своего соседа Витьки Самарина…

Теплым июньским днем, я ехала на новеньком велосипеде к бабушке. Бабушка с дедушкой жили недалеко от города, на маленькой заимке Осинцева. Солнце светило в глаза, мой велосипед вздрагивал на деревенской неровной тропинке. Я радостно нажимала на педали, ликуя от предстоящей встречи с любимой бабушкой. Мой новенький велосипед еще благоухал краской. Этот восхитительный велосипед "Школьник" яркого оранжевого цвета, подарил мне отец, в честь успешного окончания четвертого класса. Сзади доносился какой-то крик. Прислушалась.

Мой одноклассник и сосед по дому, Витька Самарин ехал на своем велосипеде за мной и кричал: « Анька! Стой! Ваш отец умер!». Я заработала педалями и ускорила скорость. Что он кричит, идиот? Сделала вид, что не слышу его слов. Я , даже не обернувшись, крикнула ему : « Дурак! Ты, все врёшь!» и продолжала свой велосипедный маршрут.

Но, вдруг почувствовала, что ноги перестали слушаться, стали неуклюжими, ватными. Пересохло в горле. У меня не было сил крутить педали. В моей детской душе что-то перевернулось. Хотелось кричать и плакать во весь голос. Я так ненавидела, в этот момент, своего соседа. Вот, только что, на велосипеде ехал счастливый жизнерадостный ребенок, а, теперь во мне, словно проснулась страшная фурия.

Мне хотелось ударить Витьку огромным валуном и бросить под проходящий поезд. Идиот! Идиот! Только бы, он закрыл свой рот! А он, продолжал ехать за мной и безжалостно орал: « Ань, стой! Дядя Миша умер! Правда! Мне папка сказал ! » Нет! Я не хочу это слышать! Потому что, этого не может быть!

Отец Витьки – дядя Саша Самарин, работал в милиции. Разум говорил мне, что Витька вполне мог узнать от отца о том, что с моим папой что-то, случилось. Он мог заболеть, сломать ногу, повредить руку. Но, умереть папа не может! Как не может погаснуть солнце и не перестанет крутиться земной шар! Не останавливаясь, я, изо всех сил, крутила педали. Наконец, я оторвалась от Витьки и поехала к дому бабушки. Мне хотелось навсегда забыть ужасные Витькины слова.

«Нет! Это неправда!» – кричало все, внутри меня. «Я забуду эти слова, а утром взойдет солнце и ничего этого, уже не будет! – мелькнула мысль, как, спасательный круг. Ничего не сказав бабушке, быстро загнала свой велосипед в ограду и спряталась в бане. Во рту разлилась странная горечь, сердце лихорадочно стучало. «Дурак, вот дурак!» – злилась я на Витьку, пытаясь заглушить осознание того, что случилась беда. Я впервые в жизни столкнулась с холодным словом "смерть"…

А через два дня, в деревню приехала тётя Надя, младшая сестра бабушки. Михаил Прокопьевич, ее муж, посадил нас с братом в свою новую белую "Победу" и повез домой. Большие деревянные ворота в нашу ограду были странно распахнуты настежь. В ограде толпился народ. Многие люди были мне знакомы, они жили на нашей улицы. Стареньких бабушек в черных платках, я видела впервые. Все разговаривали очень тихо.

Когда вошли мы с братом, в ограде установилась полная тишина. Все устремили взгляды на нас, как будто мы представляли из себя, что-то, чрезвычайно любопытное. Даже наши соседи, видевшие нас каждый день, не спускали с нас глаз. «Сироты, сироты…» – шепотком пронеслось по двору. Мне неприятно было слышать это слово. Оно, как будто, переводило нас с братом в другую, унизительную категорию. От этого слова становилось зябко и страшно. Я вдруг задрожжала и решила спрятаться от всего этого кошмара. Забежала в дом и залезла под родительскую кровать. Оттуда я видела входную дверь и всех входящих, а меня, как я думала, не видел никто.