- Боже мой! Какая прелесть! Мы в раю! Красота-а-а!
Глеб тоже улыбнулся, оглядываясь вокруг:
- Да уж, согласен!
- Обратите ваше внимание на стоящее перед вами здание! Вывеска ещё советских времён, это очевидно! – Пахомов закрыл рукой глаза от солнца, и смотрел на вывеску магазина.
- Точно! – Согласился Слава. - Краски слегка освежили. А бутылок таких уже давно нет!
- Ага, этикетку на ней подрисовали, чтоб было понятно, что это! Написали бы «Мартини», или «Джек Дэниэлс», - сострил Пахомов, - было бы интереснее! А то - «Молоко»! Это же банально!
- Тебе, может, и банально! – Ответила Вика. – А вообще-то, алкоголь – это зло!
- Согласен! Минимум алкоголя, максимум свежего воздуха!
- Не минимум, а никакого алкоголя! – Уточнила Вика.
- А вон сидят сторонники другой точки зрения! – Усмехнулся Глеб, кивнув на троих мужичков неопрятного вида и неопределённого возраста, расположившихся рядом с магазином на лавочке под деревьями.
Они смотрели на подъехавший джип и о чём-то переговаривались.
- Что-то мне нехорошо от их внимания! – Вздохнула Вика.
- Не тревожься! – Ответил Глеб. – Купим, что нужно и уедем!
Он обнял Вику за плечи и легко поцеловал в щёку, стараясь успокоить, но его самого теперь не покидало какое-то смутное беспокойство.
- Лёха, ты идёшь? – Слава захлопнул дверцу машины.
- Да, пошли! Поищу себе такую же бутылку, как на баннере!
От внимания искателей ускользнуло то обстоятельство, что за их приездом следила не только та, бомжеватого вида, троица на лавочке. Через дорогу от магазина, рядом со сброшенной из кузова на землю горой неколотых берёзовых чурбаков, на толстом комеле присела пожилая женщина в длинном ситцевом платье, светлой кофте и лёгкой шёлковой косынке. Она неторопливо шла вдоль дороги, когда увидела джип искателей. От её внимательного острого взгляда не ускользнуло ничего – ни тревога девушки, ни реакция троицы на лавочке на прибытие чужаков. Она покачала головой, сжав губы, и, присев на комель, устало опустила глаза. На её лице, лице человека, немало повидавшего на своём веку, ничего не отражалось. Проходившие мимо две девчушки со школьными сумками вежливо поздоровались:
- Здравствуйте, бабушка Агафья!
- Здравствуйте, голуби, здравствуйте! - Ответила женщина.
- Вам что, плохо? – Спросила одна из девчушек.
- Да что ты, Любонька! – Улыбнулась Агафья. – Всё хорошо, уморилась вот! Сейчас посижу, да дальше пойду! Идите с богом, храни вас господь!
Дверь магазина на всю улицу гулко стукнула по второй, закрытой створке.
- Пахомыч! Ты дверь придерживай! – Обернулся высокий смуглый парень на крыльце к другому, что шёл за ним следом.
- Глеб, да я и не думал, что так громко долбанёт! Да и чем придерживать, видишь, у меня руки заняты? – Оправдывался второй, идя сзади, в обеих его руках действительно были пакеты с покупками.
- Ногой бы придержал!
Парни подошли к джипу и открыли багажную дверцу. Агафья зорко следила за крыльцом, машиной и троицей на лавке, чуть шевеля губами. Вокруг дров ходили куры, запрыгивая на них и склёвывая ползающих по коре лесных букашек, но Агафья даже не обернулась, когда одно из поленьев соскользнуло и упало на землю вместе с запрыгнувшей на него курицей, которая с истошным криком захлопала крыльями и отпрыгнула в сторону. Она чего-то напряжённо ждала. Когда на крыльцо из магазина вышли ещё двое – парень и девушка, тоже с пакетами, и пошли к машине, троица встала с лавочки.
- Глеб, вот этот поставь к стенке, чтоб не упал! – Подойдя к открытому багажнику, Вика протянула Глебу пакет. – И подопри чем-нибудь!
- Привет честной кампании! – Сбоку раздался неприятный, с ехидцей, голос.
Глеб обернулся – из-за дверцы багажника на них смотрел невысокий мужичок - один из той троицы, что сидела на скамейке возле магазина. На опухшем лице из-под щетины виднелась кривая ухмылка, никак не вязавшаяся со злобным угрожающим взглядом. На обеих руках, открытых ниже коротких рукавов рубашки, синела татуировка. Глеб опустил глаза, и увидел ободранные, покрытые темными пятнами, ремешки сандалий, из под которых виднелись грязные пальцы ног с черными ободками ногтей.
- Помощь не нужна? – Раздался хриплый голос с другой стороны джипа.
Вика охнула и отступила за спину Глеба: здоровенный битюг в серой футболке, спортивных штанах и китайских шлёпанцах, лениво почёсывая под ухом, пренебрежительно разглядывал искателей. Из-за его спины вынырнул и третий - худощавый хлыщ, в чёрной, с блёклым рисунком, линялой рубашке с длинными рукавами, жадно оглядывая сумки в багажнике и в руках Славы и Пахомова.
- Ну, если только материальная!.. – Начал Пахомов, но Глеб его прервал.
- Спасибо, не нужно нам никакой помощи, сами справляемся! – Спокойно и вежливо ответил он.
Слава быстро поставил свои сумки в багажник и отошёл, пропуская Пахомова.
- Вы откуда? – Спросил здоровяк.
- Из Подмосковья, город Зеленодольск. – Ответил Слава.
- Ха! Маркиз оттуда был! Из Зеленодольска! – Гоготнул худощавый.
Здоровяк как-то по-прежнему лениво, но ловко, открытой ладонью, шлёпнул его по голове, куда-то в лоб, и хлыщ замолчал.
- Я извиняюсь, - протяжно прогнусавил небритый, - не будет у вас немного мелочи на опохмел временно неработающим? Очень надо! Трубы, я извиняюсь, горят! Не сочтите за труд!
- А я-то думаю, ещё только с машины вылез, - Пахомов нарочито громко заговорил, обращаясь к Славику, - откуда дымком здесь попахивает? А оно вон что, оказывается - трубы горят!
- Ты чё, фраер? Берега попутал?! – Глаза небритого налились яростью. – Ты на кого тянешь, марамой?!
- Валили бы вы отсюда, ребята! Ничего вам здесь не обломится! – Твёрдо сказал Славик, скрестив на груди руки.
- Ответишь? – Здоровяк по-прежнему лениво смерил Трутнёва взглядом.
Слава пожал плечами, спокойно глядя на него. Глеб отстранил побледневшую Вику подальше за свою спину и встал рядом со Славой, стараясь держать всю троицу на виду. Пахомов достал монтировку из багажника и быстро отошёл к своим. Троица теперь стояла напротив искателей, оттеснив их от машины. Здоровяк вразвалку повернулся к открытому багажнику и, взяв один из пакетов рукой, наклонил к себе, чтобы рассмотреть содержимое. Пахомов с криком «Поставь на место!» шагнул к нему, но неожиданно здоровяк с необъяснимой прытью развернулся, и шлёпнул его ладонью пониже щеки, по челюсти. Пахомов молча рухнул на землю, уронив монтировку. Вика закричала. Славик быстро шагнул вперёд и, взлетев в воздух, ногой в прыжке отправил в нокаут небритого, затем, повернувшись к бросившемуся на него здоровяку, той же ногой ударил его в живот, но тот только громко отрыгнул, остановившись на мгновение.
Глеб бился с хлыщом. Тот неожиданно оказался опытным бойцом: его короткие и хлёсткие, хорошо поставленные удары, свидетельствовали о богатой практике тюремного боксёра, но Глебу, всего три года назад вернувшемуся на гражданку после службы в десанте, такие схватки были не в новинку. Он мысленно благодарил сержанта Ерменкулова, который с патологической жестокостью бил своих бойцов сам, и заставлял их жёстко драться друг с другом на занятиях по рукопашке, бесконечно повторяя отредактированную им самим суворовскую пословицу: «Тяжело здесь – легко будет там!». «Видимо, - думал Глеб. - Именно там мы сегодня и оказались!». Вика, зажав рот, чтобы не закричать, оббежала дерущихся и заперлась в джипе, лихорадочно набирая номер на сотовом телефоне. Трутнёву было куда тяжелее, чем Глебу: амбал, скинув с ног шлёпанцы, топтался по земле босиком и гонял его вокруг себя загребающими ударами, стремясь поймать в свои объятия. Ничего хорошего Славику это не сулило, и поэтому он, улучив момент, здорово припечатал ему по пальцам босой ноги своим кроссовком, из-за чего здоровяк теперь хромал, а Славик, бесконечно уклоняясь и отпрыгивая, бил его по огромным рукам, заставляя своего противника материться и рычать от злобы и боли. Из окрестных домов повыскакивали люди, тревожно переговариваясь и глядя на драку, но не двигаясь с места. Гуси, испуганно гогоча и вытягивая шеи, шустро двинулись вдоль дороги обратно. С крыльца магазина раздался женский крик, кричала выскочившая на шум продавщица:
