Джип остановился на дороге возле дома Агафьи. Бэккет вместе с искателями вошёл в дом. Агафья была очень рада их возвращению. И особенно радостно она встретила Бэккета:

- Как раз мне поможешь! А то завелась тут у меня нечисть, сладу с ней нет! Я её в двери – она в окно, я её в окно – она в дверь ползёт! Никак не сладить мне с ней! А вот с тобой вдвоём мы с нею живо разделаемся!

Искателям же она сказала:

- Тревожно мне, ребятки! Ну, да то не ваше дело! Ступайте пока в свой дом, отдохните, а мы тут своими делами займёмся. После вас позову!

Уже на улице, уходя, Глеб услышал сквозь открытое окно слова Агафьи, сказанные ею Бэккету:

- Научи меня, научи!..

Он вздохнул и, уже выйдя за калитку, сказал Трутнёву:

- С нашим профессором всё не так просто!

- Я это уже понял! – Улыбнулся тот.

Вечером, за ужином, между Трутнёвым и Пахомовым разгорелся спор:

- Агафья как сказала: «Прости, что своего не признала!», так? Ты что, не слышал? – Возмущался Слава.

- Слышал! А она сама кто такая? И кто для неё свой? – Горячился Пахомов.

- Лёха! Ты в своём уме? – Слава удивлённо смотрел на Пахомова.

- Она же сама говорила, что колдует! Так? Так! Ты уверен, что она не ведьма? Вы котёл видели?

- Я уверена, что она не ведьма! – Заявила Вика. – Лёша, тебя куда понесло? Остановись!

- Хорошо! А вы уверены, что мы сейчас не с колдунами общаемся? В последние дни всё, с чем мы сталкивались - это магия и колдовство! Один человек, или не человек, знает, что другой видит во сне! Это как? И откуда такая сила у пожилого профессора, он не устаёт совсем? А волк? Вы все его видели! Вика, ну-ка позови ко мне кого-нибудь! Кто там сегодня по вызовам – жираф, носорог? А? Слона мне там быстренько пришлите, будьте любезны! А-а, у вас не получается? Только профессор так может, да? Очень жаль!

Искатели молчали. Всё, что говорил Пахомов было правдой. Сомнения терзали сердца каждого в этой комнате.

- А чего это мы все в последние дни такие спокойные? – Продолжал Пахомов. - Никто ничего не пугается, ничем не восхищается, ничему не удивляется? Вот мы тут спорим, а это не потому ли, что эти двое там сейчас так сильно заняты, что им просто не до нас? Может, мы сейчас тупо остались без контроля, и потому вылезли на время из-под колпака, а? Что замолчали? Скажите уже что-нибудь!

- Как-то у тебя всё просто, Лёша! – Задумчиво произнёс Глеб. – Они враги, получается? И мы в ловушке?

- Ты слышал про дьяволопоклонников? – Горячо зашептал Пахомов, придвинувшись к нему. – Семыкин, участковый, помнишь, говорил про двух парней, что нашу зону искали? Где они погибли, кто знает? Агафья сказала, что искать их не надо, не найти их, в болотах, мол, они утонули. А что если всё не так? Что если и Агафья, и Семыкин, и профессор – все они из одной секты? А мы действительно в ловушке? На самом деле?!

- Пахомов, не нагнетай обстановку! – Славик недоверчиво смотрел на Лёху, но тоже явно был встревожен.

- У профессора, по его словам, есть друг в герметическом обществе. – Напомнил Пахомов. – А все масоны общаются с тёмной силой, поклоняются Сатане, чтят его, как божество, и призывают для помощи. Это очень могущественные люди. Они добились высокого положения в обществе, богатства и власти как раз с помощью тёмных сил. Помнишь, Глеб - «Коснувшийся тьмы остаётся отмеченным ей на всю жизнь»?

- Лёша! – Спокойно глядя на Пахомова, произнёс Глеб. – Ты помнишь, как мы в детстве такого страшного жука-рогача увидели? Помнишь, мы его сначала чуть палкой не убили, а потом рассматривали, ветками тыкали? А потом осмелели и в руки брали. Это, братец ты мой, детство разума – считать опасным и враждебным всё, что выше твоего понимания!

- Да, - заметно расслабившись усмехнулся Трутнёв, - и аборигены Амазонки и Океании так знакомились с первыми миссионерами. Сначала на вкус, а уже потом и со звуком. Успокойся, Лёха! Выкинь эти глупости из головы!

- Профессор прав, мы живём в жутком мире. – Вика сунула руки в карманы и смотрела в пол. – Все эти конфликты, ложь, предательство, подозрения - всё это атрибуты нашего мира. Значит, чтобы идти дальше, нужно от этого избавляться.

- Ага! Возлюбить врага своего? – Бросил Пахомов саркастически, с раздражением глядя на неё.

- Возможно! Я ещё не решила. Но христианство принимаю! – Упрямо мотнула головой Вика. - А ты сам что думаешь?

- А я думаю, что если бы я обладал такой мощью, чтобы мог изгонять бесов, оживлять умерших, поднимать на ноги немощных, я бы, возможно, и любил всех! Да, да! Что вы на меня смотрите? Если бы я был Сыном Божьим, я бы, может быть, и считал всех своими братьями, но только потому, что я был бы от них защищён своим могуществом! А что? Чтобы не иметь врагов, надо быть богом, или хотя бы иметь его силу! Скажете, не так? – Пахомов торжествующе смотрел на друзей. – Ну, тогда эта религия не для всех! Слава, Глеб, вы же читали: как там у Конан-Дойла - истинная религия должна объяснять все: от амёбы, до Млечного Пути, так? Слепая вера – это порок!

- Вот ты привёл цитату из Магнария про коснувшегося тьмы. – Спокойно заговорил Глеб. - А ты помнишь, что там дальше по тексту? «Познавший зло и силу тьмы подвергся серьёзному испытанию. А тот, кто при этом остался человеком, верным своим убеждениям, поднимется выше».

- А мне больше нравится вот это! – Громко сказала Вика. - «Дисциплина должна исходить изнутри, она должна быть частью тебя. И она должна основываться не на страхе и злобе, а на любви и чувстве единения. Вот я ощущаю себя частью огромной семьи, в которой меня любят, от меня зависят и на меня надеются. И я не могу поступить иначе, чем требуется, так как это повредит общему делу. Поэтому необходима рациональность, дисциплина и знания, а не эмоции и привязанности». Ты понимаешь, Лёша - семья, любовь, единство?

- И религия, да? – Зло усмехнулся Пахомов. – А разве с именем Аллаха или Христа люди не убивали друг друга? Я мог бы рассказать тебе, сколько было в мире злобы, алчности, крови - и всё это с именами богов на устах! Всё, чего ни коснётся разум человеческий, всё он переделывает для своих нужд.

- Но ведь и ты сейчас выстроил своё понимание всех обстоятельств, и что же у тебя получилось? Что все мы жертвы заговора и находимся в ловушке! – Вика покраснела от возбуждения. – Лёша, что с тобой происходит?

В комнате, которую занимали Слава и Пахомов, что-то громко упало на пол. Слава стремительно рванулся туда и вскоре вернулся, держа в руках бутылку из тёмного стекла, в которой переливалась какая-то жидкость.

- Лёха! – Слава поднял глаза на Пахомова. – Это ведь Агафья дала мне тогда для тебя! Ты что, до сих пор не выпил? Ты отсюда вообще пил хоть раз?

- Меня от неё тошнит! – Зло бросил Пахомов и отвернулся к окну.

- Ладно, ребята, давайте ложиться спать, - сказал Глеб, - уже поздно!

Искатели в молчании разошлись по комнатам.

Ночью они проснулись от сильного ветра, что рвал ставни и стучал незакрытой калиткой. Глеб со Славой, быстро одевшись, выскочили во двор, закрепили ставни и привязали калитку. Пахомов спал беспробудным сном, но никто и не думал его будить. А искателям поспать в эту ночь так и не пришлось. Спустя час ураган пригнал сильную грозу. Ослепительные молнии били в землю где-то рядом с селом, прямо над головой гром разрывал небо чудовищными раскатами, и тяжёлые капли дождя долбили в стекло, по крыше дома, в навес во дворе. Искатели вновь вскочили от стука – теперь уже в пол дома стучало множество капель воды. Дождь захлёстывал струи дождя под крышу старого дома, вода бежала по стропилам, протекала сквозь дыры в древнем замшелом шифере. Полночи пробегав со старыми тазами и вёдрами, искателям удалось спастись от потопа. Затем как-то неожиданно дождь затих. Посмотрев на беспробудно спящего Пахомова, Трутнёв вздохнул, с завистью покачал головой и взглянул на улицу сквозь отмытое ливнем старое стекло. Глаза его расширились от изумления, и он стремительно рванул в коридор: