Слава с сомнением посмотрел на Пахомова:

- А как же народное ополчение?

- Ха! Это всё, что я могу тебе ответить! - Пахомов поднял топор и рубанул поставленный чурбак.

- Думаю, Лёха прав! – Заметил Глеб, тоже с одного удара разбивая свой. - Народное ополчение больше напоминает выставку огородных пугал, чем воинский отряд. И толку от них столько же.

- А как же Минин с Пожарским? Они вдвоём, что ли, поляков били?

- Продажные журналисты промыли тебе мозги! – Пахомов отбросил колотые поленья.

- Интересно, когда это? – Слава взглянул на Лёху.

- Ты спал, поэтому ничего не помнишь! – Пахомов с размаху расколол чурбак.

- Понимания не прибавилось! – Покачал головой Славик.

- Очень многое, если не всё, зависит от грамотного, профессионального управления! – Объяснил Глеб.

- Хочешь сказать, что административный ресурс в данной ситуации тихо и безмятежно бездействует? – Высказал догадку Трутнёв.

- Именно, Славик, именно! – Глеб поставил чурбак на колоду и резким ударом расколол его. – Население попросту отправили в свободное плавание. По воле волн и северных ветров, как сказал бы поэт.

- Знаете, что я заметил? Людям нравится обсуждать других людей! Это даёт им чувство превосходства и успеха. - Съехидничал Пахомов. - Ведь тогда можно снисходительно проявлять заботу о других!

- Ты жизнерадостный человечек, Лёша! – Заметил Трутнёв, - так и лучишься счастьем!

- А я как герой русских сказок – Иван-дурак! Он ведь всегда чуйкой пользовался, а не интеллектом! То есть, видел всё сразу и в целом! Вот таков я и есть, скромный и изящный!

- Только не хватает немного! – Заметил Слава.

- Чего не хватает? - Возмутился Пахомов. - Ты что, мой диплом не видел?

- Не обращай внимания, Лёха! - Махнул рукой Трутнёв. - Кстати! Ты обещал меня с Юлей познакомить!

- А, с Юлей? Она не хочет тебя видеть!

- Почему это? – Трутнёв с удивлением взглянул на Пахомова.

- Я ей тебя детально описал! Во всех подробностях!

- Лёха! Ты неподражаем! Всё, что я хочу сказать!

- Высшее удовольствие для грешника – убивать невинных! – Пахомов с удовольствием расколол очередной чурбак.

После обеда искатели вновь собрались идти к Агафье, как вдруг услышали с улицы звук подъезжающей машины. У ворот дома Агафьи остановился тёмно-зелёный УАЗик-буханка. Из кабины, с водительского места, выскочил молодой мужчина в джинсовой рубахе и, быстро обойдя автомобиль, помог выйти пожилой женщине. Открыв калитку, они вместе пошли к дому ведуньи.

- К Агафье кто-то приехал, глядите! – Вика, протирая полотенцем тарелки, смотрела в окно.

- Я, честно говоря, подумал, что это наш профессор пожаловал! – Задумчиво произнёс Глеб.

- Может, пойдём, посмотрим, в чём там дело? Это ведь народное целительство! - Оживился Трутнёв. - Слушайте, было бы интересно поприсутствовать!

- А если мы там не к месту окажемся? Не вовремя? – Резонно спросил Пахомов.

- Ну и что такого? Попросят не мешать – уйдём! – Обернулся к нему Славик.

- А давайте сходим! Вдруг, правда, что-то интересное? – Вика бросила полотенце на стол.

Искатели уже подошли к калитке, когда им навстречу выскочил молодой мужчина в джинсе.

- Здравствуйте! – Поздоровался с ним Глеб.

- И вам доброго дня! – Ответил тот и крикнул в открытое окно УАЗика, - Федя, открывай, сейчас понесём.

Тот, кто был в машине, открыл обе задние дверцы, и искатели увидели стоящие в салоне носилки, закреплённые на стойках. На них лежал худой седоволосый мужчина.

- Что случилось? – Спросил Трутнёв у молодого.

- Вот, батя мой на охоте медведя в тайге встретил! – Кивнул тот на лежащего в салоне. - Пока его братовья подстрелили, он батьку успел покалечить!

На носилках неподвижно лежал худощавый седоволосый человек с забинтованной головой и молча смотрел на них. Заросшее лицо наполовину закрывала повязка на левой скуле, из-под которой виднелось почерневшее лицо и заострившийся нос.

- Лежит вот, ходить совсем не может.

- Давайте, мы вам поможем! Слава!

Вчетвером они вытащили носилки из салона и понесли к дому. Навстречу вышли Агафья и её посетительница, и подошли к носилкам.

- Ну что, Григорий Несторович, доброго тебе денёчка! – Поздоровалась Агафья.

- И тебе доброго дня, Агафья Тихоновна! – Слабым голосом ответил лежащий на носилках.

- Ставьте здесь, ребятки. Сейчас посмотрю его.

Носилки поставили на вынесенные из дома лавки. Агафья принялась водить руками над телом больного.

- Как же ты так неаккуратно? Как же тебя угораздило-то? Матрёна Егоровна вот на тебя жалуется, что не бережёшь себя! А кто ж заботиться о ней станет, коли тебя не будет? Спину свою всю чувствуешь?

- Поясницу не чувствую, и вниз…

- А ноги чувствуешь?

- Нет.

Агафья водила рукой над телом охотника, трогала ноги, грудь. Матрёна Егоровна продолжала жалобным голосом, вытирая слёзы, беспрестанно бегущие из её глаз:

- Врач сказал, что спина повреждена, ноги потому не двигаются. Сказал, что лежать теперь ему всю жизнь оставшуюся. Что делать-то? Помоги, Агафьюшка!

- Давно то было?

- Да, почитай, месяца два тому!

- Хорошо, что недолго лежит, ноги ослабнуть не успели. Помогу, заносите в дом! – Сказала Агафья и пошла в сарай.

Возвратившись с полной корзиной трав и баночек, Агафья долго молилась перед образами, потом сказала:

- Подите-ка все на улицу, мы с Матрёной сами здесь управимся!

Сыновья Григория Несторовича вышли за калитку и сели в машину, закурив и открыв обе двери. Искатели молча продолжили колоть дрова, изредка бросая взгляд на двери и окна дома. Вика неторопливо складывала колотые дрова в поленницу.

Через два часа дверь дома открылась и показалась Матрёна Егоровна. Она замахала руками сыновьям:

- Феденька, Пашенька! Подите сюда, на воздух отца вынесите!

Снова в четыре руки носилки с Григорием Несторовичем вынесли на улицу и поставили на лавки. Он устало смотрел перед собой и тяжело дышал, Матрёна Егоровна обтирала его лицо платком. Агафья с уставшим, вспотевшим лицом подошла к носилкам:

- Дыши, дыши, Григорий Несторович, сейчас жар уйдёт, легче станет! Дыши! Как себя чувствуешь?

- Спасибо тебе, Агафьюшка! Легче мне, и болит как-то потише. Пить только хочется!

- Да и я сморилась, Григорий Несторович, тоже попила бы! - Кивнула Агафья.

Неожиданно она негромко произнесла твёрдым властным голосом:

- Ну-ко, встань да воды мне принеси! В кухне вон ведро стоит!

- Да как же?.. – Повернул голову больной.

- Давай-давай, не ленись! Ишь, залежался, привык! Ну-ка встань, тебе говорю!! – Громко крикнула она, глядя ему прямо в глаза.

Григорий Несторович во всеобщем молчании вначале растерянно смотрел на Агафью, поймав её взгляд, потом изменился в лице, послушно опустил ноги вниз и сел, по-прежнему не сводя с неё глаз. Его закачало, но он как-то собрался, и, опираясь обеими руками, поставил ноги на землю. Потом, шатаясь от слабости, и держась за носилки, он встал! Матрёна Егоровна, охнув, упала на завалинку, зажав рот уголком платка, и так неподвижно сидела. Агафья подхватила охотника, и осторожно уложила его обратно на носилки:

- Ну вот и славно, Григорий Несторович, молодец! Ты уж не серчай на меня, что кричала – попривык ты уже себя жалеть, да боль свою беречь, вот и надо было тебя пугнуть! Смелый ты мужик, отчаянный. Будешь ходить, и скоро будешь. Да не только ходить – взапуски ещё с сынками своими побегаешь. И жить тебе долго!

- Спасибо!.. Спасибо тебе, Агафьюшка! - Растерянно бормотал Григорий Несторович. - Спасибо, золотая ты моя! Век тебе благодарный!..

- Агафья Тихоновна, голубушка моя! - Матрёна Егоровна упала на колени. - По гроб жизни!.. Молиться за тебя буду до конца дней!.. Храни тебя господь, ласточка ты моя!

- Матрёна Егоровна! Ты это что удумала? – Агафья подняла её с земли. – Ну-тко, встань! Ты что?