– Всем привет! – довольно громко проговорила я, оказавшись в просторном холле отцовского особняка. – Кто-нибудь дома? Я приехала!

Мой голос звучал бодро и весело. Я всегда начинала улыбаться, когда переступала порог этого дома. Наверное, подсознательно включались гены отца. Необходимо было отыграть свою роль.

– С приездом, Анастасия Родионовна.

Мне навстречу вышла экономка, милая женщина лет пятидесяти, звали её Ольга. Все десять лет, что я приезжала в дом отца, она работала в их семье. А когда семья перебралась из Москвы загород, то Ольга переселилась с ними. Насколько знаю, семья у Ольги была, дети точно, уже взрослые, и она уезжала в столицу раз в неделю, навестить их. Всё остальное время проводила здесь. Тоже, знаете ли, такой жизни не позавидуешь. У отца порой случались приступы плохого настроения, и он становился жутко капризным. Не говоря уже о придирчивом характере бабушки. А Ольга всё сносила со спокойной улыбкой на губах. Завидую её терпению.

Увидев экономку, я с непонятным для себя облегчением выдохнула, притворную радость с лица убрала, а сумку поставила на пол у своих ног. Поздоровалась:

– Здравствуйте. Никого нет?

– Пока нет. Родион Николаевич на репетиции, у Зои Аркадьевны встреча в музее, а Елена Витальевна в салоне красоты.

– Понятно, все тотально заняты, – проговорила я.

Ольга подошла, по всей видимости, хотела забрать мою сумку, но я её опередила.

– Спасибо, не нужно. Моя комната готова?

– Да, конечно. Принести вам что-нибудь?

– Нет, спасибо.

Оказываясь в доме отца, я всегда начинала чувствовать неловкость от услужливости прислуги. К подобному необходимо было привыкнуть, у меня никак не получалось. А кроме Ольги в доме всегда присутствовала домработница, повар, водитель и через день приходил садовник. В общем, полный набор. Время от времени отец ещё охранника нанимал. Не знаю, для чего. Возможно, в моменты обострения звездной болезни или мании преследования.

Моя комната, если я могу назвать её своей, Елена всегда подчеркивала, что это комната для гостей, располагалась на втором этаже. Немного в стороне от других, что меня даже радовало. Небольшая, но светлая, два окна выходили в сад, здесь всегда было тихо. Удобная кровать, встроенный шкаф, комод с зеркалом, и телевизор на стене. Всё досконально обезличено, на самом деле комната для гостей, а не обустроенная для какого-то определенного члена семьи. Я не спорила, личных вещей в шкафу никогда не оставляла. Что привезла, то с собой всегда и увозила.

К сегодняшнему моему приезду поменяли круглый ковер у подножия кровати. Бежевый исчез, появился мятный с цветами. Красивый, кстати. Я скинула с ног туфли и походила по пушистому ворсу. Потом присела на край постели, вздохнула, окинула взглядом знакомые стены. Никакой радости от присутствия здесь не испытывала. И опять же возникал вопрос: зачем я приехала?

– Настя, дорогая, ты, наконец-то, здесь!

Бабушка вернулась домой после обеда. Её везде сопровождал секретарь, совсем молодая девушка неимоверно скромной и невнятной внешности, помню, когда девушка появилась, бабушка рассказывала мне, что нашла Олесю в каком-то подмосковном музее. Должность музейного работника, этой серой мышке очень подходила. И, кажется, девушка считала серьёзным везением, что Зоя Аркадьевна Кауто её заметила и приблизила к себе. С тех самых пор скромная музейщица в очках тенью следовала за своей начальницей, исполняя роль секретаря. Но на самом деле, следила за тем, чтобы с бабушкой ничего не случилось, как только та покидала дом. Олеся неотступно следовала за ней, поддерживала под локоть, приносила воду и чай, напоминала о времени приема лекарств, планировала график встреч Зои Аркадьевны, а затем всё обстоятельно конспектировала. Понятия не имею, кому нужны её дотошные записи. Наверное, после пыльной, тягучей, казавшейся бессмысленной и бесконечной деятельности в провинциальном музее, перемены казались Олесе фантастическими. Хотя, своими мыслями девушка никогда не делилась. Появлялась и исчезала всегда молча и незаметно. Только на моего отца и сестру глаза удивленно таращила, это я замечала, будто даже за полгода своей работы в этом доме, не сумела привыкнуть к тому, что они живые люди, и, по факту, её работодатели.

Я поторопилась спуститься по лестнице, бабушке улыбнулась, причем совершенно искренне. Подошла, позволила себя обнять и расцеловать в обе щеки. Это был обязательный ритуал. Потом я отстранилась и на бабушку посмотрела. Зоя выглядела, как всегда молодцом и очень элегантно, не смотря на свой возраст. Точнее, на свой возраст она совсем не выглядела. Только домочадцы знали, что в последний год Зоя Аркадьевна стала быстрее уставать, чаще оставаться в постели из-за головной боли или скачков давления, а ещё жаловаться на ухудшившуюся память. По крайней мере, она сама говорила, что память стала её подводить. Всем остальным казалось, что она помнит каждую мелочь за свою долгую жизнь. Особенно то, что её когда-либо расстроило или разочаровало.

– Приехала пару часов назад, – сказала я бабушке. И тут же её похвалила: – Замечательно выглядишь.

– Спасибо, дорогая. – Зоя Аркадьевна кокетливо улыбнулась. – Жаль только, что для этого приходится прикладывать всё больше и больше стараний.

– Не говори ерунды. – Я аккуратно взяла бабушку за локоть. Посмотрела на Олесю, которая не подумала со мной поздороваться. Стояла и притворялась безголосой тенью. Что ж, я не гордая, я поздоровалась первой. – Здравствуй, Олеся.

Девушка на мгновение будто ожила, подняла на меня глаза, раздвинула губы, наверное, это означало приветственную улыбку.

– Здравствуйте.

Глядя на неё, мне захотелось вздохнуть. Наверное, трудно жить с такой бесцветной внешностью. На самом деле, как моль. Белесые, будто выгоревшие на жгучем солнце, волосы, такие же брови, довольно густые, большой нос, тонкие губы, и старушечья манера одеваться. Зоя на фоне своей молоденькой секретарши смотрелась яркой и манящей.

Зоя Аркадьевна тоже обернулась на свою помощницу, махнула той рукой.

– Иди, Олеся, отдохни. Я поговорю с внучкой.

На какую-то секунду Олеся видимо растерялась. Её взгляд заметался, после чего она забормотала:

– Зоя Аркадьевна, ваши таблетки… Через двадцать минут.

– Думаю, Настя подаст мне стакан воды, – хмыкнула бабушка. – В конце концов, она мне не чужая.

– Всё будет хорошо, Олеся, – заверила я девушку, стараясь быть максимально доброжелательной. – Мы посидим на террасе.

Олеся ушла. Развернулась на своих низких каблуках и молча удалилась. Я поневоле засмотрелась на её худую, прямую спину. Очнулась, только когда бабушка похлопала меня по руке, и я вспомнила, что мы с ней направлялись на террасу. А Зоя ещё и шепнула мне:

– Всё-таки она странная.

– У нас у всех свои странности, – успокоила я её. – Главное, что она тебе помогает.

Мы устроились за столом на террасе, тут же рядом возникла Ольга.

– Принести чай, Зоя Аркадьевна? Или пообедаете?

– Принеси нам что-нибудь легкое, Оля, – со вздохом проговорила бабушка.

– И стакан воды, – напомнила я. – Лекарство запить.

– Будь оно неладно, – пробормотала себе под нос бабушка. Ольга ушла, а бабушка посмотрела на меня. Вот этот её взгляд, первый оценивающий после разлуки, я не любила. Он был придирчивым и въедливым. Правда, почти тут же бабушка протянула ко мне руку, я осторожно сжала её тонкие пальцы. – Как твои дела? Рассказывай.

Пришлось снова улыбнуться.

– Всё хорошо, работаю. Мы же говорили с тобой по телефону…

– Причем тут телефон? Разговаривать надо глядя друг другу в глаза. Вот я смотрю в твои глаза и понимаю, что не всё хорошо.

Я решила удивиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Что тебе почти тридцать, Настя. А ты мне все рассказываешь, что все хорошо.

Я вздохнула и пожаловалась:

– И ты туда же. Тоже хочешь меня замуж спровадить.

– Не спровадить, а выдать. Всё, как полагается.

Я руками развела.