Литмир - Электронная Библиотека

Если честно, все эти истины объяснил мне один человек, я запомнила и намотала на ус, но об этом потом.

Так вот, тем утром, два месяца назад и прозвучал тот телефонный звонок. Он даже не был особенным, и никакой важной информации за собой не нёс. Мне позвонила бабушка, а когда звонила бабушка, мама моего отца, я всегда брала трубку, в любой ситуации. Обязана была ответить на её призыв, даже если бы в этот момент в отчаянном порыве героизма мчала на собачьей упряжке через стихию, ветер и льды по бескрайним просторам крайнего Севера. Всё равно на звонок Зои Аркадьевны Кауто необходимо было откликнуться, причем, незамедлительно. Кстати, это относилось не только ко мне, но и ко всем членам семьи отца. Зоя была непререкаемым авторитетом даже для своего взрослого сына.

Я бабушку, которую также до своих восемнадцати лет, знать не знала, очень уважала. Сказать, что я её любила, было бы нескольким преувеличением. Чтобы искренне полюбить человека, нужно общаться с ним достаточное количество времени, узнать его, проникнуться вашими взаимоотношениями, дать вам узнать друг друга получше, а у меня такой возможности долгое время не было. Точнее, теоретически возможность была – и у меня, и у отца, и у сестры, и у бабушки нашей общей, но воспользоваться ею никто не захотел. Поэтому за десять лет нашего общения, я прониклась к бабушке искренним уважением, и считала, что это серьёзный шаг в моих взаимоотношениях с семьёй отца.

Зоя, не смотря на свой возраст, а она проживала восьмой десяток, и достаточно хрупкую фигурку, женщиной была категоричной и сильной характером. Умело руководила семейными делами, а после смерти мужа десять лет назад, и его наследием. А мой дед, Николай Михайлович, был знаменитым советским драматургом. Несколько его пьес до сих пор с успехом ставят в столичных театрах. Его именем и наследием гордятся, его жизненный путь ставят в пример, и советуют соответствовать его громкому, светлому имени. Все члены семьи Кауто стараются. И идти, и следовать. Я тоже пытаюсь, по крайней мере, не опорочить имя предка. Ну, и горжусь, соответственно, по мере сил.

Но деда я никогда не видела, ни разу с ним не встречалась, и почему он упомянул обо мне в своём завещании, мне до сих пор неведомо. Возможно, чувство порядочности в нём взыграло. Наверное, я доподлинно об этом никогда не узнаю. Деда я знала лишь по его биографии в интернете, по старым фотографиям в семейном архиве, да по рассказам родственников. А вот к бабушке пришлось привыкать. К её категоричности и стремлению управлять всем вокруг и моей жизнью в частности. Возможно, я бы в какой-то момент начала сопротивляться указаниям со стороны, по сути, незнакомого мне человека, но, признаться, знакомство с Зоей произвело на меня неизгладимое впечатление.

На меня, десять лет назад, когда я приехала в Москву и оказалась в доме отца, внутри его семьи, вообще всё вокруг производило неизгладимое впечатление. Но Зоя особенно. Её королевская осанка, размеренная манера говорить, уверенность в голосе, уверенность в своей правоте этой маленькой, худенькой женщины с неизменной ниткой жемчуга на тонкой шее. Мой взгляд будто магнитом к ней притягивало, а ещё, при первой встрече, я жутко стушевалась перед ней. Ни перед отцом, о котором лишь слышала много лет, да смотрела фильмы с его участием; ни перед старшей сестрой, которая могла показаться той самой горящей звездой на небосклоне, что, по сути, и было правдой, а именно бабушка произвела на меня фантастическое впечатление одним своим присутствием в комнате. Особо близки за десять прошедших лет мы не стали, но больше меня не списывали со счетов и не вычеркивали из состава семьи, и я знала, что всё это благодаря Зое. Её непререкаемому авторитету. Правда, она сама с себя всякую ответственность в этом снимала. Я слышала, как однажды она сказала моему отцу:

– Твой отец, Родион, был очень мудрым человеком. И перед своей смертью он решил исправить твою ошибку, постараться снять грех с твоей души. Он признал эту девочку, принял её в семью. Он сделал то, на что тебе, по всей видимости, не хватило когда-то смелости. И раз он принял такое решение, я последую его примеру. Сомневаться в твоём отцовстве нам не приходится, ведь так? Поэтому твоя дочь отныне полноценный член семьи. Будь любезен принять этот факт, и донести его до своей жены. И до Альбины тоже.

Конечно, подслушивать нехорошо, да и просто слышать всё это было неприятно, я попала не в самый удачный момент, оказалась под дверью гостиной, и невольно замерла. Не знала, уйти мне или остаться, поэтому и услышала то, что для моих ушей не предназначалось. И сама не знаю до конца, что почувствовала, слыша наставительную речь бабушки, до сих пор до конца не разобралась в своих чувствах. Мне было неприятно, где-то обидно, но в то же время я ощущала облегчение оттого, что меня не выгонят и не забудут снова про моё существование уже завтра. Не знаю, почему на тот момент это казалось таким важным, особых надежд на то, что меня полюбят, я не питала, но дворовой собачонкой быть тоже не хотелось. Раз уж позвали в «семью», так проявите уважение. Я обещаю ответить тем же.

Вот на этом самом уважении мои отношения с семьёй отца и с ним самим, и держались. Ни на чём другом. Но с тех самых пор меня приглашали на все важные события, семейные советы, мне официальным тоном оглашали решения, даже если меня конкретно они не касались, а ещё, время от времени, озвучивали, чем именно я обязана своей именитой фамилии. А также напоминали, что нужно быть ответственной, серьёзной, и не подвести папу. Особенно, не болтать с незнакомыми людьми о семейных делах, а тем более, о проблемах.

– Настя, ты же понимаешь, насколько это важно?

Я каждый раз после этого вопроса старательно давила в себе тяжелый вздох. Но после смиренно кивала. И заверяла:

– Я очень постараюсь.

Обычно звонки от бабушки означали то, что наступил очередной момент для проведения профилактической работы. Зоя для начала интересовалась моими делами, на всякий случай успехами (вдруг они у меня есть, вдруг я чем-то прославилась случайно?), затем давала мне наставления, а после напоминала об осторожности и правильности моего выбор, какого бы аспекта моей жизни это не касалось. Всё это необходимо было выслушать, временами поддакивать, иногда что-то обещать. Главное, воспринимать всё сказанное бабушкой спокойно, как должное. Ей ведь, с высоты её возраста и положения, куда виднее, как мне жить и как себя надлежит вести. Бабушка, как известно, плохого не посоветует.

– Как ты поживаешь, моя красавица? – услышала я в трубке её протяжный, хорошо поставленный голос.

Я доподлинно знала, что красавицей бабушка меня не считала. Я была брюнеткой, как мама, ростом до модельной внешности сестры не дотянула, да и фигура моя обложку глянцевого журнала вряд ли бы украсила. Если только журнал «Крестьянка», которого, кажется, уже давно не существует. Природной легкостью и проникновенной нежностью Альбины природа меня обделила. При моем достаточно среднем росте, у меня был третий размер груди, достаточно пышные бедра, и чересчур, как считала бабушка, пухлые губы. В её время моя внешность считалась вульгарной, чересчур призывной, но спрятать излишества я не могла, поэтому жила с тем, что Бог дал. Мило улыбаясь окружающим вульгарно пухлыми губами.

Если честно, с внешностью у меня всё нормально. Никогда я не жаловалась ни на отсутствие поклонников, ни комплексами чрезмерно наделена не была. Единственное, что бабушку огорчало, это то, что я совершенно не была ничем похожа на отца, всё, что могла, забрала от матери. И это отчего-то воспринималось, как недостаток. Оспаривать сие умозаключение казалось мне глупым, излишне затратным по времени, поэтому я лишь пожимала плечами и соглашалась с тем, что я совсем не светловолосый ангелочек. Как сестра, внешность которой обожали и копировали миллионы наших сограждан. Точнее, мужчины обожали, а женщины копировали. Старались отбелить кожу до состояния фарфоровых щёк Альбины Кауто; повторить её причёску, блестящие локоны на истинно блондинистых волосах; пытались подражать её манере одеваться. А мне оставалось лишь соглашаться с тем, что для меня сей идеал недостижим.

2
{"b":"746752","o":1}