— Да что ж ты творишь?!

Поднявшись на колени, я посмотрел на девушку и запоздало сообразил, что она уже бросила в мою сторону воздушные лезвия. Секунды решают всё — я не успел ничего сделать, кроме как закрыть голову руками. Почувствовал толчок, опрокинувший меня обратно на спину и горячую кровь, ручьями полившуюся по рукам. Вот теперь-то я осознал, что игры кончились. От запястий до локтей у меня красовались ровные алые борозды, пылающие огнём боли. Я посмотрел на зрителей этого действа, и к своему удивлению не увидел ни грамма сожаления на их лицах. Только Катя смотрела на меня с сочувствием. Похоже, такие моменты были здесь в порядке вещей. Я что, попал в магическую Спарту?

— Слабый силавир не имеет никакого права вставать во главе нашего рода, — произнесла Лиза с презрением, перестав меня атаковать. — Вижу, ты поранился. Может, стоит прекратить бой? Только скажи, и всё прекратится.

Я не успел ответить — меня швырнуло воздушным толчком, из-за чего я покатился по земле, как тряпичная кукла. Когда я остановился, во мне вдруг появилось понимание. У боли есть одно очень хорошее качество. Она заставляет вспомнить о том, зачем ты сюда пришёл. В этот мир и в эту семью. Ради чего… или ради кого.

«Я могу спасти Алину» — прозвучали те самые заветные слова в моей голове.

— Спасибо тебе, — сказал я, тяжело поднявшись, вызвав тем самым недоумение на лице Лизы. — Спасибо, что напомнила мне кое-что очень важное.

Лицо девушки смягчилось, и она наконец начала говорить без пафоса:

— Ты ещё слишком слаб. Пусть пройдёт время. Устройся на работу, подожди, пока вернётся твоя память. Сам заработай себе на обучение, хоть при твоих способностях на это потребуются годы. Пойми, какую плату заплатили наши родители за твоё будущее. Отступи, Михаил. Так будет лучше для всех…

Она права. Так будет лучше для всех в этом мире, если я отступлю. Но не для меня.

— Ну уж нет! Давай продолжим!

Она пожала плечами, и сразу же ударила. Собрав все оставшиеся силы, я кувыркнулся в сторону, ощутив ветерок от пролетевшего над головой лезвия, и практически мгновенно сбил Лизу с ног воздушным толчком. А потом сразу же побежал в её сторону, формируя воздушный щит. Я не желал изменять своим принципам и не хотел причинять ей физическую боль, в которую она наоборот методично меня окунала. Вместо этого я надеялся всего навсего убедить её, что готов к Испытанию.

Лежа на спине, Лиза метнула в меня лезвия. Несколько режущих ударов вспороли мне грудь, но я уже не обращал внимания на это, будучи полностью сконцентрированным на щите. И наконец встав над девушкой и, краем глаза наблюдая, как с её рук сходит очередное лезвие, выставил щит прямо над ней. Воздушный барьер поглотил её атаку, после чего я опустил его на Лизу. Это было приятное зрелище — сестра корчилась от тяжести и ничего не могла с этим поделать. А я ликующе смотрел на неё и ощущал, как Сила бешено струится через мои руки, будто кран открыли на полную. А потом с улыбкой взглянул на Белова, ожидая того момента, когда он закончит бой, ведь я победил…

Внезапно меня резанула острая боль в ногах! И капли крови разлетелись по ветру дождём…

Твою мать! Она порезала мне сухожилия! Я рухнул рядом с Лизой, истекая кровью. Последнее, что я увидел, было разъярённое лицо девушки и её вытянутая рука, из которой вырвались потоки воздуха. А затем наступила тьма…

Судя по закатному небу над головой, очнулся я уже под вечер. Как ни странно, но чувствовал себя свежим и отдохнувшим, несмотря на пережитое. Когда я приподнялся на локтях, то увидел, что нахожусь на веранде усадьбы Юсуповых, где мне постелили самую настоящую перину. Тёплый ветерок последнего месяца лета ласково теребил волосы. Хотелось снова свалиться на мягкую постель и просто полежать, глядя на закат. А ещё чего-нибудь поесть…

Как раз рядом со мной стояла тележка с закрытыми подносами, внутри которых оказалась горячая еда в виде пасты с курицей и грибами, а также тарелка с фруктами. Дивясь такому сервису, я принялся за еду, и мысленно поблагодарил служанок за отличный ужин. А потом увидел приближающегося Белова. Очень мрачного, до тех пор, пока он не заметил меня, хомячившего в одиночку. Его лицо сразу изменилось в положительную сторону и обзавелось широчайшей улыбкой.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он, когда подошёл, пристально осматривая моё лицо.

— Вроде хорошо…

— Чёрт возьми, всё-таки жёстоко она с тобой поступила… Очень. Я не ожидал такого.

Я усмехнулся:

— А мне показалось, что это у вас в порядке вещей — рубить с плеча, пока у противника в глазах не потемнеет.

— Нет. В этот раз всё по-другому. Хорошо хоть Дима был рядом. Ты мог не выжить…

Внутри меня всё похолодело:

— Сестра чуть не убила меня?!

— Она испугалась, Миша…

— Чего?! Что я выиграю у неё? Из-за этого она и порезала мне лицо? Кстати… У вас есть зеркало? Как я хоть выгляжу? Вроде ничего не болит.

— Дима заштопал тебя, но шрамы останутся.

Почему-то перед моими глазами предстала морда Квазимодо, из-за чего меня бросило в дрожь. С одной стороны мне было всё равно, каким меня видят другие, но с другой — не хотелось навсегда остаться покалеченным уродом. Наверное, дворецкий прочитал по моим глазам эти мысли, поэтому поспешил заверить меня, что всё в порядке:

— Не переживай. Теперь ты выглядишь очень серьёзным молодым человеком. Видно, что недавно с честью прошёл боевое крещение.

— Дайте мне зеркало. Пожалуйста, — отчеканил я.

— Тогда идём в дом, — пригласил он, и мы вместе двинулись под своды усадьбы Юсуповых.

Там-то в зале я наконец увидел себя в большом зеркале. И оттуда на меня теперь смотрел уже не изнеженный юнец, а тёртый калач с красным шрамом на переносице. Я поднял руки, чтобы потрогать кожу на лице, как вдруг увидел новые шрамы уже на них. А затем поднял футболку, чтобы удостовериться, что на груди тоже имелся красный крест от ударов воздушными лезвиями. Наверное, ноги мои в таком же состоянии. В общем от смазливости не осталось и следа.

— Могло быть и хуже, — вслух подумал я. — Лучше быть бруталом, чем уродом…

— Бруталом? Что это значит? — спросил Белов.

Я совсем забыл, что здесь не существовало США. Хотя, постойте-ка… Англия то должна быть? Или нет?

— Это молодёжный сленг, — бросил я. — Вспомнилось вот. Означает — суровый, грубый, жестокий.

— А-а, понятно. Ладно, это всё ерунда. Решается одним сеансом у профессионального целителя, если захочешь избавиться от шрамов. Дима всё-таки полевой врач, поэтому так вышло, ты уж извини.

— Передайте ему мою благодарность, — искренне произнёс я.

— Обязательно.

Я вздохнул, не зная, куда себя деть. Подсознательно коснулся ключицы, пытаясь нашарить на ней амулет. И вдруг с неприятным ощущением понял, что его на моей шее нет.

— Амулет забрала Елизавета, — сказал наблюдательный Белов.

— Зачем?

— Она не сказала. Но я думаю, после сегодняшнего боя, вам есть, что обсудить.

У меня было другое мнение на этот счёт, но спорить я не стал. Вместо этого попрощался с Дворецким и пошёл на второй этаж к девушке, которая чуть не убила меня сегодня…

Я сам не понимал, зачем вообще туда иду. С момента моего появления в этом особняке, я ни разу не был в комнате Елизаветы. К слову, из-за её крутого нрава вообще не имел никакого желания там оказаться. Но в данный момент было уязвлено моё обострённое чувство справедливости. Названная сестра не только чуть не замочила меня к херам, но ещё и цинично ограбила. И этого я не мог оставить просто так.

Ступеньки нарочито громко скрипели, пока я поднимался на второй этаж. Лиза знает, что я иду. Не может не знать — её окна выходят прямо на беседку. Если в ней есть хоть что-то человеческое, зная, что наделала, она должна без перерыва следить за моим состоянием. Или нет. Это я и хочу узнать. Должен наконец решить этот вопрос, чтобы в какой-то момент по прихоти надменной девицы не стать холодным трупом. Я преодолел один пролёт и услышал, как скрипнула дверь. Хм. Поговорим прямо на лестнице?