Есть вопрос и у профессора Ташкова. Надеюсь, так, как немец, он меня «грузить» не будет.

– Александр. В работе вы также упоминаете об Иване Кузьменко, игроке киевского «Динамо», участнике знаменитого «матча смерти». Насколько достоверным следует считать ваше утверждение, что Кузьменко расстреляли при его попытке заступиться за девушку, а не со всеми остальными арестованными в августе футболистами, как зафиксировано в официальных источниках?

Профессор Ташков – известный в университете фанат футбола, и трагическая судьба киевских футболистов, защищавших на поле спортивную честь Родины, не могла оставить его равнодушным. И он внимательно прочитал, а не пролистал мою работу. Благодарю его за это, а в ответ докладываю.

– По материалам допросов нацистов действительно Кузьменко был расстрелян вместе с другими игроками «Динамо». Но мне удалось обнаружить письменные воспоминания очевидцев, выживших узников, которых немцы увезли в Германию перед ликвидацией концлагеря. Их свидетельствам я склонен доверять больше, и они опровергают утверждения охранников. Это признания двух разных людей, ставших прямыми свидетелями убийства Кузьменко, когда он спас некую девушку от издевательств фашистских надзирателей.

– Хорошо, у меня нет вопросов, – удовлетворенно произносит Ташков и добавляет. – Отличная работа, студент Рудный.

А я думаю, что Ташков, как историк и как любитель футбола, не раз представлял себя в роли игрока в матче с фашистскими футболистами. И мысленно, как Иван Кузьменко, забил в ворота врага решающий гол.

– Присоединяюсь к мнению коллеги, – объявляет Полумянный и усмехается мне. Немец что-то записывает в книжечке и оставляет меня без отзыва.

А я понял, что все подошло к концу. Невидимый камень, разрывая веревку, слетает с души к моим ногам, и я мысленно, с облегчением подпрыгиваю вверх.

Я получаю высшую оценку по дипломной работе, а Ташков интересуется о моем выборе дальнейшего жизненного пути.

– Рассчитываю, что знания историка помогут мне в милицейской службе, – отвечаю я, и действительно уверен, что оперативник должен быть образованным и эрудированным человеком. Как же иначе раскрывать сложные и запутанные преступления?

– Жаль, Саша, – все же заметил Полумянный. – Я подумал бы на твоем месте о карьере ученого. Но, в любом случае, в добрый час.

Мне желают успешного пути, и я – с большой радостью и с небольшим сожалением – готовлюсь покинуть стены родного университета. Уже собираюсь выходить из аудитории, как вдруг раздается последний вопрос.

Точнее, обращение.

Магистра Розенкранца.

– Только запомните, Александр. Сильные люди – не те, кто любыми способами стремятся выжить. Это как раз удел слабых. Сильные те, кто не боятся умереть.

Твердая, назидательная и странная мысль уверенного в себе человека. Я не понимаю ее, но также не согласен с ней.

– Вы правы наполовину, господин Розенкранц. Да, не боятся умереть, но должны жить. Пока живет человечество в вечной борьбе со Злом.

– Любой вечной борьбе приходит конец, – замечает немец, будто объявляет такую же вечную истину. – Желаю вам не успеть разочароваться в вашем юношеском идеализме, – с легкой улыбкой выдает он странное пожелание, и в его голосе я сейчас почти не ощущаю иностранного акцента.

Мы встречаемся с ним глазами на прощанье, и я читаю в них нечто сильное, значимое, но непонятное уму. Глубина знаний и бездна вопросов одновременно. Признаю, что интересный тип, этот немец, и жаль, что мы больше не встретимся. Я перехожу от теории к практике, навстречу милицейским будням, прощаюсь с почтенной комиссией и оставляю аудиторию.

* * * *

…. Звуки клубной музыки усиливают настроение, когда я отправляюсь к танцполу. Ритм охватывает меня, поглощает и бросает в зал, как на амбразуру, расслабляя тело и заряжая мозги. Ноги и руки создают движения посреди бешено танцующей толпы, и я сливаюсь с ней и с ее нетрезвым, но искренним желанием прожечь эту ночь.

– Саня, ты же сегодня с нами? – позвали меня одногруппники после успешной защиты. Идея отметить получение диплома – супер, и мне хотелось быть вместе со всеми, несмотря на вагон оперативных дел. Я поехал в отделение, где Мостицкий сразу поинтересовался результатом, а услышав ответ, одобрительно пожал мне руку и по-отцовски хлопнул по плечу. Затем я убедился, что Кольцов все решил с телевидением по розыску Соколовской, и сразу вызвал еще нескольких знакомых Елены на завтрашний допрос. Поработал до вечера, разгребая текущие задачи, а оттуда направился прямо в ночной клуб. Там собралась погудеть моя группа.

Пришли почти все. Мне было приятно отдыхать с теми, с кем учился плечо к плечу все пять лет. Холодное пиво, обсуждение планов на будущее, смех на прикольные шутки, обнимашки с девчонками-одногруппницами. И, наконец, оно, чувство конца беззаботной юности. Что за ним, за этим концом, и начало чего, предстояло найти каждому. Но я свою беговую дорожку, похоже, выбрал.

А пока я всего лишь танцую. Рядом дергается Вовка, а еще Олечка Сенцова влекуще виляет бедрами и улыбается мне яркой, игривой улыбкой. Вспоминаю, что вроде бы у нее есть парень. Хотя, может, на сегодня, по случаю защиты свой милой он получил отгул, и Олечка ищет, так сказать, альтернативу? Улыбаюсь одногруппнице в ответ, подбираюсь близко и охватываю ее талию. Она не против, и я ответно чувствую теплые ладони на своих плечах.

– Завел себе подружку? – интересуется Сенцова, я отрицательно качаю головой, она одобрительно кивает, и мы дальше танцуем. Простреливает мысль, не приударить ли сегодня за Олькой, а голова быстро раскладывает по данному варианту все «за» и «против». Потом мы оказываемся за столом, где уже разместились прочие одногруппники, и поглощаем пиво (парни) и мартини (девушки) под тосты о завершении учебы. Беседа устремилась в планы на будущее. Вовка собирался остаться ассистентом на кафедре (с мозгами у парня все в порядке), некоторые начали работать в коммерческих структурах, пару девчонок отправлялись работать учителями в школу, в общем, кто-куда. Я же признался, что продолжу работать в органах.

– Саню ждет слава Шерлока Холмса, – добродушно отреагировал Вовка.

– Будет знакомый сыщик по блату, – отозвался кто-то с пацанов.

– Саша, мужа мне отыщешь? – деланно хлопая ресницами, шутит Танька, симпатичная пухляшка с четвертым размером. – Смотри, не отыщешь – сам женишься.

Группа смеется над шуткой, и правильно делает. Настроение отличное у всех, и у меня в том числе. Знаю также, что неизвестно, когда мы, вчерашние студенты-историки, еще соберемся так вот вместе. Мне будет их не хватать.

– Ага, дождешься, – отзывается на Танин прикол Олька. Девушка сидит у меня на коленях, чисто по-дружески, разумеется, и незаметно для всех (она так думает) щекочет мне спину кончиком пальца. – Саша сперва себе жену найдет.

– Что-то ты сегодня к Сане липнешь, – с ухмылкой посмотрев на нас, реагирует Танька. – Пользуешься тем, что Владика рядом нет?

Владик – это Олькин парень, знаю я, но пусть он будет спокоен, уводить девчонку у него я не собираюсь. Дел и без этого хватает.

– Давайте, ребята, выпьем, – переключая внимание, приглашает Вовка, и все поднимают бокалы. – За то, чтобы каждый нашел то, что ищет. Ура!

– Ура! Виват! – закричали все, и звон посуды, смешанный с брызгами алкоголя через край, усиливают антураж вечера, бодро уходящего в ночь. Я прихлебываю пиво и взвешиваю перечень задач на завтра, мысленно отдавая себе приказ не опьянеть.

Уже завершался мой медленный танец с Сенцовой, когда я зачем-то повернул голову в направлении входа в зал. От входа будто дунуло освежающим ветром, мне показалось, я покрываюсь льдом, и одновременно таю, впечатленный объектом своего внимания.

Она стояла в проходе, будто в зал ей совсем не нужно, и смотрела на меня. Стройная, тоненькая фигурка, темное платье до коленок, русые, распущенные длинные волосы и яркие, выразительно светящиеся в темноте глаза. Взгляд удивительный, одухотворенный и шепчущий мысль, которую я пытаюсь поймать. Потому что знаю – ее мысль обращена ко мне. Музыка замолкает, и я останавливаюсь, не сводя с девушки глаз.