- Глянь-ка! Два братца, один другого лучше!
Толмачёв его не слышал. Он не отрывал взгляда от парня, перебирающего струны. Преждевременно постаревшее лицо, лысина, на которой, точно водоросли, вмёрзшие в едва схватившийся на реке лёд, проступают зеленоватые вены, неопрятная бородка. Бородавка на носу. Он то и дело открывал рот, будто собрался петь, но оттуда не вылетало ни звука. Глаза шарили по потолку поверх голов, белки болезненно-белые, а зрачков Алексей не видел.
Он приблизился, осторожно взял музыканта за локоть, обрывая мелодию. От старого коричневого свитера пахло чердаками, джинсы продраны на коленях. На ногах берцы, похожие на два пыльных кирпича, самовольно сбежавших из кладки.
- Простите, - едва выдохнул он. - Я вас искал.
Музыкант непонимающе смотрит на Алексея. Нижняя челюсть его безвольно болтается, изо рта несёт плесенью. Глаза, показавшиеся Толмачову сначала какими-то чуждыми, не то змеиными, не то ещё какого-то пресмыкающегося, стали самыми обычными. Разве что очень грустными.
- Время сместилось, но никто не замечает, - сказал он, тронув басовые струны.
- Я заметил, - сказал Алексей. - Наверное, это из-за меня. Видите... видишь ли, я приобрёл странную привычку.
Гитара выскользнула из рук, будто большая рыбина, и повисла на ремне. Алексей вложил в освободившиеся руки музыканта горшок с каланхоэ - сам не зная для чего, наверное, просто захотелось высвободить руки. Землистое лицо с удивлением смотрело на свой прообраз.
- Почему тот мужчина назвал нас братьями? - спросил незнакомец, глядя прямо на Толмачова. - Время сместилось. Почему он назвал нас братьями?
- Потому что мы похожи? - Алексей сквозь прищур рассматривал странного человека. Да, есть небольшое сходство. Не отражение в зеркале, а как если бы один и тот же художник рисовал портрет сначала с натурщика, а потом по памяти.
Музыкант ничего не ответил. Просто стоял и таращился, качая на руках цветок, как ребёнка.
- Расскажи мне свою историю, - просит Алексей, чувствуя как в груди пышет жаром злой уголёк. Все лица, которые он вылепил, теперь взывают из невообразимого далека. Их голоса неразборчивы, и это буквально сводит судорогой зубы. - А иначе я ударю тебя твоей же гитарой. Клянусь, я проделал такой путь, чтобы найти тебя. Я потерял всё. Кто теперь признает в оборванце успешного человека? А я по-настоящему добился успеха. Я теперь курирую "Брэйнсторм", если тебе это о чём-то говорит.
Две девушки, проходящие мимо, засмеялись. Толмачов не обратил на них внимания.
- Моя история, - говорит музыкант, - проста как бычок. Я покинул отчий дом, потому что никому не был там нужен. Отец и мать даже не смотрели на меня, занимаясь каждый своими делами. Так я стал беспризорником, скитаясь, пока время не сдвинулось. А теперь, кажется, свилось в кольцо, как собака, что укусила себя за хвост. И вот теперь я брожу по нему, зарабатывая на жизнь тем, чем умею. И ты, я вижу, тоже из таких.
- Я не из таких, - кулаки Алексея сжимаются, ногти впиваются в плоть и посылают импульсы боли. - У меня семья! Мне нужно о них заботиться.
Из-под неопрятных бровей блеснули глаза:
- И ты заботишься о них, будучи грязным с головы до ног и болтая с бродягой?
Нет, не умственно отсталый, как думал сначала Алексей. Он...
- Вовсе нет! Мой сын...
- Твоей семьи уже не существует. Как и моей. Жена подаст на развод, да и не любит она тебя. Давно уже не любит. Мальчишка ушёл и больше не вернётся. Разве ты не разглядел этого желания на лице, когда последний раз его видел?
- Ты не можешь знать...
- Не могу, - признал музыкант. Аккуратно поставил цветок на землю и взял печальный аккорд на гитаре. - Я не знаю, как ты живёшь, но уверен, что она была на лице твоего сына. Безысходность, слепая готовность. Ты даже не пытался его остановить. Отослал его прочь, как сотни раз до этого. Я знаю всё это, потому что вижу тебя перед собой.
На лице Алексея медленно проступал ужас. Бисеринки пота смочили волосы возле ушей. Он взмахнул рукавами, будто крыльями.
- Я должен был бы врезать тебе за такие слова...
На лице незнакомца не дрогнул ни единый мускул.
- Но не сделаешь этого, потому что знаешь, что я говорю правду.
Толмачёв неуверенно улыбается.
- Тогда я пойду прямо сейчас. Я успею его остановить! Знаешь, сколько раз я отодвигал время? Отодвину и ещё. И ещё, и ещё, если понадобится.
Он поворачивается и бежит к эскалатору, расталкивая людей. Спотыкается о чью-то сумку и валится, истошно вопя. Музыкант провожает его глазами. Садится на корточки, чтобы сосчитать выручку, ссыпает её в карман джинсов.
- Время не такая простая штука, - бормочет он себе под нос. - Не получится его вечно отодвигать, хоть тресни. Да и мальчишки твоего уже нет. Ушёл он.
Ведь самое важное всегда ускоряет шаг, когда ты просишь его подождать. Музыкант знает это лучше всех. Он убирает гитару в чехол и, сгорбившись, идёт к платформе.
Конец
Жёлтая коробочка для адресата
