- А? - мальчик оглянулся. - Не знаю. Где-то отстали! А может, они и не бежали за мной. Может, я был один...

   Мужчина похлопал себя по бокам, оправляя одежду. Присел на верхнюю ступеньку, вытянув ноги и продемонстрировав вместо ожидаемых лакированных чёрных туфель (огромных и похожих на две старых баржи, которые курсируют с одного берега озера на другой! Том считал, что у этого человека непременно должны быть такие туфли) босые ноги.

   - Ты спрашивал, кто здесь живёт. Здесь никто не живёт.

   - Для кого же тогда строили этот дом?

   Том хотел спросить ещё "и кто же тогда вы", но решил, что это невежливо.

   - Для того, кого ты приносишь с собой.

   - Но у меня ничего нет!

   Том задумался о тряпичном кролике, набитом соломой и с задними лапками из половинок кукурузного початка, оставшемся дома. У него мог быть свой собственный дом!

   - Нет-нет, - мягко сказал мужчина, - не в руках.

   Он наклонился, вытянув руку, и коснулся груди Тома -- там, где жадно стучал его моторчик.

   - Вот здесь. Ты входишь сюда и поселяешь в этом доме своего самого сокровенного друга. А потом приходишь и навещаешь его.

   Том с трудом удержался от того, чтобы не захлопать в ладоши.

   - А можно, я за ним схожу?

   - Он всегда с тобой. Если ты дышишь, можешь бегать и смеяться - он с тобой. Входи.

   Мужчина поднялся, освобождая ступени для маленьких ножек мальчугана...

   С тех пор Том очень часто навещал гулкое, тёмное пространство под покатой крышей. Этот друг мало походил на остальных его друзей. Они бесились, носились с сачками за птицами, ныряли со скал в воду, смеялись порой так, что потом могли разговаривать только шёпотом. И тем не менее, Том всегда чувствовал, что он где-то есть. Мальчишки были везде, были направлены сразу во все стороны -- а он тихо сидел здесь, на одной из скамеек, может, у самого выхода, а может, в серединке, у прохода. Том приходил и садился впереди, ближе к алтарю. Опершись локтями на спинку лавки, откидывался назад, слушал, как важно вышагивают над головой аисты. Ему нравилось думать, что друг-из-сердца сидит себе тихонько где-то за спиной, и хотя тот за всё время не произнёс ни слова -- Том не произнёс ни слова тоже.

   На следующий день после того, как Том сделал Вэнди предложение -- конечно, это она, дочь своего отца, в некотором роде и приходилась Тому сводной сестрой, - пастор пригласил Тома к себе в приход, и сказал:

   - Сынок, я уже стар. Я знаю, ты ещё не определился в своём жизненном пути, и я хочу, чтобы когда-нибудь ты принял у меня приход.

   Том молча смотрел на человека, который стал ему вторым отцом, и узнавал его как будто заново. Годы не смогли согнуть осанку, зато они выпили все соки и обесцветили глаза. Да, пастор стар. Даже шляпу он, кажется, носил как тяжкий груз.

   - Но я ничего не умею, - сказал Том.

   - Всё, что тебе нужно, у тебя есть. Ритуалы -- всего лишь ритуалы. Ты будешь рядом со мной, и ты будешь учиться.

   И Том ответил: "хорошо", хотя не чувствовал в себе готовности. Он просто не мог подвести этого человека. Только потом он понял, что отныне придётся стоять лицом к притвору и к скамьям. Ощущать их пугающую пустоту или смотреть в чужие, зализанные, приторно-благостные глаза.

   Том ненавидел это работу. И да, он считал свой сан тяжелейшей обязанностью.

   И вот теперь, ощущая остывающее тело в кузове всем своим существом, даже сильнее, чем тряскую дорогу, Том подумал, что он просто не имеет права воспринимать мир иначе, чем глаза в глаза.

   Рукавом он вытер со лба испарину. Нужно поспать, но дорога ещё длинна.

   Город просыпался от ночного кошмара. Через опущенное стекло в кабину врывался ветер. Люди окликали его, и Том махал в ответ рукой -- мол, некогда. Шериф потом всё объяснит.

   Один сумасшедший старик выпрыгнул на дорогу прямо перед машиной.

   - Эй, Том! Чего везёшь?

   - Чего тебе, Пенькрофт?

   Том высунулся из кабины.

   - Что-то случилось? - старик облокотился о капот прямо между фарами, поставил на его крышку наполовину пустую бутылку пива. - Все бегают, что твои куры, а объяснить ничего не могут. Только кудахчут...

   - Что ты делал ночью?

   Пенькрофт фыркнул. Чертыхнулся, стёр со стекла капельки слюны большим пальцем.

   - Спал. Вот с этими вот малышками...

   Том вздохнул.

   - Понятно. Возможно, всем скоро понадобится убежище, несколько надёжнее закрытой на цепочку двери. Постарайся не шататься сегодня по округе. Отправляйся домой, устрой себе берлогу в чулане, напейся и снова спи. Судьба щадит блаженных, дураков и алкоголиков...

   Он поехал дальше.

   Постройки заброшенной скотобойни походили на рёбра какого-то гигантского животного, лежащего брюхом вверх, с остатками гниющего мяса на них. Крыша уже начала проваливаться, через эти дыры каждую ночь курсировали летучие мыши. Возможно, там, внутри нашлась бы и пара-тройка осиных гнёзд. Холодильники казались наиболее целыми - больше чем на две третьих утопленные в землю, они напоминали выбеленные временем позвонки.

   Только теперь Том сообразил, что тащить тело придётся ему одному. Случайных прохожих здесь не бывает, скотобойня перестала действовать ещё в сороковых.