Стоило распахнуть дверь машины, как в атаку на ушные перепонки ринулись целые полки звуков. Это те самые вопли, что издавали ночью вороны, только на особом, чайковом диалекте. Том выбрался, защищая руками глаза, как мог быстро обогнул машину. Одно плечо заломило от тяжести - туда приземлилась птица. Клюнула в руку, пытаясь добраться до лица. Подъехав к баку, Том дотянулся до ручки и распахнул дверь со стороны пассажира. На ушные перепонки ринулись в атаку целые полки звуков. Это те самые вопли, что издавали ночью вороны, только на особом, чайковом диалекте. Почти в мгновение ока Гарри оказался внутри. Захлопнув за собой дверь, он смотрел на Тома полумёртвыми от страха глазами. Мочка его левого уха отсутствовала, а из раны тоненькой струйкой текла кровь.
- Они... они чуть меня не убили, - он со страхом разглядывал Тома, будто желая удостоверится, что он всё ещё жив, и что Том - не ангел, призванный доставить его на пыхтящем железном коне на Небеса.
- Я знаю, мальчик. Видно, чем-то особенно провинились перед Господом и мы, и эти крылатые бедняги. Они, должно быть, страшно страдают, обречённые идти против своей природы.
Пикап крался дальше, по главной улице по направлению к озеру. Слева пивная; огромные стёкла лежали внутри осколками. В полутёмном помещении Том увидел перевёрнутые столы, а между ними - два или три человеческих тела. Как в кино, рассказывающем о "сухом законе" через призму взаимоотношения гангстерских кланов... Только нахохлившиеся птицы явились будто бы из какого-то другого фильма. Том никогда не предполагал, что чайки могут быть такими большими.
- Где ты оставил Бэя?
- На углу Хвойной и Франклина. Он... Его машина...
- Ну-ну. Рассказывай.
- Когда всё началось, мы успели прочесать только две или три улицы. Мисс Янг попросила подождать минуту и вынесла нам молока, а потом стояла и смотрела в небо. Шериф сказал, что нам нужно ехать, а она не отвечала - просто стояла и смотрела. Там были чайки, целые тучи этих птиц. Все, кто кружили над озером, и, наверно, со стороны гор прилетели ещё.
- Шериф мёртв?
- Мы не успели поднять стёкла, в машину сразу набилось пять или шесть чаек... Я сидел сзади, поэтому, - мальчик сглотнул, - я убежал. Видел потом издалека, что его машина стоит и не двигается с места.
Том покачал головой. Заглушил мотор - звуки снаружи обрушились так внезапно, будто машина была наковальней, по которой кузнец и его подмастерья колотили сразу десятком молотков.
Гарри запустил пальцы в шевелюру.
- Нам нужно вернуться за оружием. У него там дробовик.
- Незачем.
- Может, это спасёт кому-нибудь жизни.
- Ты предлагаешь мне менять одну жизнь на другую? - Том встретил долгим взглядом полубезумные глаза подростка. - Мы не можем никого спасти. Всё теперь в руках Бога. Сейчас мы можем сделать лишь одно - найти тех, кому не повезло, и смиренно их похоронить.
Он строго посмотрел на юношу.
- Смиренно. А не паля во все стороны из ружья.
- А что делать с птицами?
Гарри передёрнуло. Будто последнее слово замыкало в организме какие-то нервные цепочки.
Том откинулся на спинку сиденья. Потрескавшаяся кожа обивки пахла воспоминаниями - уводила вглубь, в гиблые туннели памяти.
- Ждать, пока всё это не прекратится. Или пока они не истребят всё человечество на земле.
Словно в ответ на его слова дождь из чаек перестал стучать по крыше. Будто заводные игрушки, у которых кончился завод, птицы опускались на землю, на крыши домов и печные трубы - всюду, где только можно примостить перепончатые лапы. Здесь, в центре города, их было особенно много: будто городок с его серовато-металлическим отливом, как большой магнит, притянул к себе небесную стружку.
Том завёл мотор, и медленно двинулся к перекрёстку, где Гарри оставил шерифа. Чайки меланхолично расходились из-под колёс. Юноша сидел, обхватив себя за плечи: Том ожидал, что он сейчас начнёт призывать давить гадких птиц, но по стёклам автомобиля стекало лишь холодное молчание.
Седан шерифа Бэя полностью перегородил Хвойную и вылез длинным своим носом на Франклина. Круглые глаза-фары невидяще смотрели в пустоту, радиаторная решётка, казалось, искривилась в безумной улыбке.
Автомобиль был мёртв - как и его владелец.
- Не смотри, - сказал Том одними губами.
Стёкла с внутренней стороны машины были забрызганы кровью. Дверца со стороны водителя открыта, Том видел торчащие из-под неё обутые в сапоги ноги.
Он не стал глушить мотор, открыл дверь, готовый в любой момент её захлопнуть. "Моя жизнь ничего не стоит, - думал Том, - Всё, что могло заставить меня за неё цепляться, осталось в далёком прошлом. Но пощадите паренька!"
- Не надо, - прошептал Гарри. - Не выходите туда...
Том спустил ноги - сначала одну, потом другую. Птиц много: хлопанье крыльев, топоток и резкие, сиплые крики вокруг. Дверь закрылась с сухим щелчком, Гарри с той стороны прилип к стеклу. Когда Том проходил мимо белых комочков, они разевали клювы и старались клюнуть в ногу, но сами не приближались. Кто бы мог подумать, что эти крохи загнали людей в норы, а белая раскраска стала воплощением всеобщего ужаса? Скоро её, наверное, будут представлять только в сочетании с красными пятнышками крови...
В случае с шерифом всё оказалось почти так же ужасно, как с конюхом. Разве что глаза ему оставили - зато всё лицо в глубоких ранах, вена на шее прокушена. Пальцы правой руки, которые лежали внизу, на сиденьи, расклёваны до костей.
Одну птицу шериф всё-таки убил - очевидно, ей "посчастливилось" попасть между его кулаком и лобовым стеклом. И вот теперь она лежала на приборной панели загадочным иероглифом, раскинув крылья и выставив вверх лапы.
