Наиболее очевидные продолжатели дела «Сектора Газа» из «Короля и Шута» в юности увлекались группами Boney M. или a-ha, целенаправленно учась у них мелодизму. Следы этого влияния можно уловить, например, в таких песнях, как «Кузьма и барин» или «Ром». «Сектор Газа» двигался иным путем. В самых угарных их песнях можно заметить ритмику твиста или шейка, не говоря уж о частушечных напевах.
Диско тоже встречается, но – в порядке исключения. Скажем, в песне «Гуляй, мужик!» явно ощутимы аллюзии на «Moscow» Boney M. Но, возможно, это был креатив клавишника группы Алексея Ушакова, а сам Хой относился к подобным вещам следующим образом: «Я родился в 64-м, рос на западной музыке плюс Высоцкий, а позже – еще “Машина времени”. Так вот, если все это собрать в кучу, то и получается “Сектор Газа”. Моя музыка – это рок, гитары, и поэтому что-то а-ля Modern Talking мне чуждо. Я вообще клавишную музыку не люблю, а сейчас, куда ни плюнь, кругом одна клавиатура…»
«Иконостас» из ликов Владимира Высоцкого и Андрея Макаревича висел в комнате Клинских, как и у тысяч советских детей того времени. Еще он увлекался собиранием спичечных этикеток, оловянных солдатиков, посещал секцию восточных единоборств. Впрочем, эти поветрия были эпизодическими, а одним из главных увлечений маленького Юры стало чтение книг и сочинение стихов. Уже после шести лет он охладел к уличным прогулкам, предпочитая проводить время дома с книгами, что-то из них сосредоточенно выписывая. А свое первое стихотворение Юрий, по его собственному признанию, сочинил лет в восемь, и было оно про весну. Врожденная грамотность и начитанность помогли ему без знания правил русского языка писать безошибочно, поэтому диктанты у него с удовольствием «скатывали» даже твердые хорошисты.
Любовь к книгам и стихосложению мальчику привил отец, который сам пробовал сочинять и издаваться. Они целенаправленно занимались, и, судя по всему, эти эксперименты некоторое время носили формалистский характер, поскольку Николай Митрофанович не только прививал Юре любовь к печатному слову, но и пытался выработать у него технику стихосложения. Иначе б зачем Клинских-младший стал писать о себе гекзаметром в духе поэм Гомера: «Вышла из мрака младая пурпурная Эос. Отрок же Юрий Клинских продолжал спать в объятьях Морфея»?
Алексей Привалов
У Юрки была патриархальная семья. Я не удивился бы даже, если бы вдруг узнал, что он мог обращаться к маме на вы, что в этих широтах было вполне распространено. У него была русская семья – очень простая и хорошая. По крайней мере, они воспитали не подлеца, не подонка, не ублюдка, а хорошего честного парня. Они не могли дать ему большего. Но, видимо, и то, что они ему дали, заложило в нем вот эту основу большого поэта.
Татьяна Фатеева
Стихам Юры были присущи юмор, доброта и жизнерадостность, облеченные в абсолютно грамотные и последовательные фразы. Возможно, это была врожденная грамотность. Знаю, что папа Юры Николай Митрофанович любил поэзию и занимался с ним. Здесь зерно упало в такую благодатную почву, поэтому папа – молодец.
Несмотря на столь впечатляющие версификационные штудии, литературу в школе Юра не любил, да и по остальным предметам то и дело хватал тройки. Николай Митрофанович исправлял эту ситуацию, как мог, и до шестого класса буквально тянул сына из последних сил.
Галина Клинских
В школе Юра учиться не хотел, из-за этого у них могли возникать иногда какие-то трения. Но папа старался им заниматься. Они часто брали карту мира, и в итоге, какую страну или город ни назови, Юра сразу мог показать их на карте.
Географическими подробностями песни «Сектора Газа» изобиловать отнюдь не будут. Но в тех текстах, где встречаются конкретные топонимы, Юрий Хой неумолимо точен. Это касается и описания различных районов Воронежа в «Колхозном панке» с «Местными», и упоминания подмосковных городов в песне «Про лето» из юношеского «Акустического альбома». Обязан этим он был отцу, который мотивировал его искать на карте города страны на спор.
В школе Юре наверняка не хватало усидчивости. Одноклассники вспоминают, что он носил на уроки одну общую тетрадь, которой обходился буквально на всех письменных предметах. Когда учительница выходила из себя, то подбрасывала тетрадь, листы разлетались в разные стороны, и их приходилось оперативно собирать чуть ли не всем классом. Хулиганом Юра не был, постоять за себя порою не мог, поэтому старшие мальчишки то и дело отбирали у него по пути в школу мелочь на обед. Тем не менее на роль заводилы в детских играх он все-таки претендовал, выдумывая на переменах все новые забавы, из-за чего одноклассники постоянно опаздывали на уроки.
В случае с Юрой полноценному учебному процессу препятствовали еще две его страсти – индийские фильмы и страшные истории. Болливудскую мелодраму «Месть и закон» он, по воспоминаниям школьного друга, посмотрел на большом экране раз пятьдесят. Получать эмоциональную разрядку после просмотра хорроров с помощью индийских фильмов научилась впоследствии от Юрия Клинских и его старшая дочь.
Ирина Клинских
Папа коллекционировал видеокассеты. Где-то с шести лет я постоянно смотрела «Зловещие мертвецы» и весь этот треш. Как-то ко мне из Питера приехала двоюродная сестра. Я ей говорю: «Катя, сейчас будем с тобой смотреть ужастики». Сижу, зеваю, мне уже не так страшно – привыкла. А Катя боялась, тряслась и опасалась: «Ира, как же мы теперь уснем?» «Не переживай, – говорю, – я знаю, что надо смотреть после этого – индийские фильмы!» Действительно, мы перебивали в памяти этими «Джимми Джимми, ача, ача» – и нормально засыпали.
Сам же Юрий Клинских был настолько впечатлительным, что долгое время спать по ночам мог только со светом. К тому же Юра был «совой», поэтому отцу по утрам приходилось тащить его на себе в школу еще и в прямом смысле.
После шестого класса Николай Митрофанович пустил учебный процесс сына на самотек, но продолжал влиять на его музыкальные вкусы, будучи большим любителем рок-н-ролла. О музыкальных предпочтениях Марии Кузьминичны история умалчивает. Но частушки она исполняла залихватские, а из песен сына особенно выделяла «Туман». Что касается Николая Митрофановича, то ему очень нравилась (с сугубо музыкальной точки зрения) песня сына «План». В чувстве прекрасного папе не откажешь, ведь в этой песне можно уловить отголоски бессмертного «Дома восходящего солнца».
Как же проходил среднестатистический будний день школьника Юрия Клинских? Придя домой из школы, он врубал телевизор, откуда обычно доносились бравурные пионерские песни в исполнении однотипных малышей в шортиках и бабочках. Услышанное его отнюдь не вдохновляло. «Я с детства ненавидел детские песни вот эти, “из чего же сделаны мальчишки”, – признавался Клинских гораздо позже. – По ящику крутят, меня тошнило от них. Дотошнило, что я стал на них пародии делать. Помнишь, пионерами были, на линейках пели всякую херню типа “Взвейтесь кострами”? Как может понравиться песня “Наши бедные желудки-лудки-лудки были очень голодны-ны-ны”?!»
С досады вырубая телевизор, Юра остро нуждался в противоядии. Находил мальчик его, включая магнитофон «Комета», врубал его на всю и выпускал пар под концертник Slade 1972 года «Slade Alive!». Фанатом рока Клинских стал осознавать себя со второго класса – именно с упомянутого 1972 года, когда ему купили магнитофон и в его фонотеке обосновались Slade, The Sweet, The Rolling Stones, The Beatles. Чуть позже к ним прибавились Элис Купер и Оззи Осборн.
В роке Юра с детства ценил кураж и энергетику, поэтому «битлы» быстро выбыли из его предпочтений. «В основном мне нравилась заводная музыка, ритмичная, и нравится до сих пор. Почему сейчас я въехал в тяжелый рэп? Потому что там четкая ритмика и плюс рокерские гитары, – говорил он на излете 90-х. – Раньше меня ломали почему-то Deep Purple и The Beatles. Мне вообще The Beatles очень трудно назвать роком, за исключением некоторых вещей. Они больше пели такие слащавые баллады, они и славились балладами, “Let It Be”, вот эти все дела. Это был не рок. Рок – это Slade, это The Rolling Stones – вот это настоящий рок. И они до сих пор держатся».
