– Вперед Рекс, домой, – и собака, скуля и визжа, начала медленно тянуть несчастного к подводе. Упираясь на обе ноги, Эльза тоже помогала Рексу.

Когда им удалось дотащить его до подводы, перед ней стал вопрос, а как его теперь загрузить на нее? Ведь это не хворост и не дрова, и он, наверное, весит не менее 80 кг. Падая от усталости, Эльза села возле камня, где недавно обедала. Проведя своей рукой по лицу, стала оглядываться по сторонам, высматривая подходящее место, откуда можно было загрузить раненного на подводу. В десяти метрах от себя увидела небольшой откос, внизу которого было ровное место, куда можно было поставить подводу. Выгрузив из подводы дрова, оттащила его на низ выступа. Затем, вместе с собакой стала тащить раненного к выступу. Осторожно, чтобы не сорваться вниз, сантиметр за сантиметром, загрузила его на подводу. Потом, подогнав подводу к тому месту, где выгрузила с него дрова, стала их осторожно, не задевая раненного, загружать обратно. Дрова ей были нужны, но самое главное, ими надо было спрятать его от посторонних глаз. Даже если его не найдут военные, местные люди могли убить, потому что каждая семья на этой войне потеряла своих близких. Причем большинство из них погибли на Восточном фронте, воюя с Красной Армией, а он был ее бойцом.

Уже затемно, Эльза добралась до дома. Выгрузив дрова у сарая, и убедившись в том, что вокруг никого нет, подвела подводу к ступеням. Развернув ее тележкой к дому, ужаснулась тому, что фундамент был слишком высок, и Рекс здесь ей не помощник. Немного поразмышляв, вспомнила о досках в сарае, которые когда то принес брат Арнольд. Сходив за ними, по одной принесла три доски. Осторожно положив один конец доски на подводу, а другой конец подвела к порогу двери. Развязав веревки, привязанные с двух его сторон, убрала палки. Затем, ухватившись за концы одеяла, стала тащить его по доскам. Изнемогая от усталости, потратив немало сил, Эльзе удалось дотащить раненного до комнаты Арнольда. Затопив печку и поставив воду на нее, стала снимать с него одежду. Из-за того, что на ранах кровь запеклась, гимнастерка его прилипла к телу. Эльза взяла ножницы и стала срезать ему одежду на тех местах, где она была свободна. Сходив на кухню и взяв чайник теплой воды и тазик, вернулась в комнату. Налила в тазик теплую воду с мылом и положила туда несколько кусочков тряпок. Затем одну за другой, эти тряпки, не выжимая наложила на раны, где запеклась гимнастерка. Раненный тут же застонал, наверное, мыльная вода, попавшая ему на раны, стала жечь. Удалив с его тела все куски гимнастерки, она заменила воду в тазике и стала смывать песок и грязь с его тела. Полностью очистив его и осторожно приподняв, уложила на кровать. Затем обработала его раны спиртом и йодом, перевязала их, и укрыв теплым одеялом, пошла на кухню. Поставив большую кастрюлю на плиту, принесла с кладовки накануне зарубленного петуха, налила воду и положила в нее. Через час с небольшим куриный бульон был готов. Переставив его на край плиты, вместо кастрюли поставила чайник. И тут больной стал стонать. Услышав его стоны, Эльза побежала к нему. У больного был сильный жар, а бинты на ранах были красные от крови. Она осторожно сняла повязку, обработала ему рану и вновь перевязала его. Потом сходила на кухню, и набрав в миску куриного бульона, вернулась к нему. Подложив под голову больного еще одну подушку, приподняла его, и осторожно остужая, стала ложка за ложкой поить. Когда больной поел, она убрала вторую подушку, и он уснул. Вернувшись на кухню, налила себе куриного супа и тоже стала ужинать. Затем покормила Рекса, взяла матрац и одеяло из своей комнаты и постелила себе на полу возле больного.

Только-только она стала засыпать, как больной вновь стал стонать. Быстро вскочив с места, и намочив тряпку в холодной воде, положила ему на лоб, разбавила таблетку от температуры в воде и напоила его. Через десять минут он замолчал, но ненадолго. Так они почти до утра не сомкнули своих глаз, он от боли стонал, а она ухаживала за ним. И только тогда, когда на улице стало светать, возможно, от усталости они оба крепко уснули.

Ближе к обеду больной вновь стал стонать. Эльза, тут же растопив печку, поставила на плиту кастрюлю, чтобы разогреть бульон. Когда нагрелся, стала вновь его кормить. Оттого что губы и язык были опухшие и передние зубы отсутствовали, Эльзе пришлось самой прожевывать мясо птицы и класть ему в рот

Так в бреду и в агонии, то бросая в жар, то в холод, он провел еще несколько дней. На пятые сутки Эльза заметила, как он в бреду, сквозь прищуренные глаза, смотрел на нее и о чем-то бормотал на своем языке.

– Еглама, азизим Фарида, еглама…, – и пытался приподнять свою руку. Эльза, взяв его за руку, помогла ему. Он пытался дотронуться до ее щек, поняв это, она нагнулась. Почти незаметно поглаживая ее, он вновь повторял, – Еглама, азизим Фарида, еглама ( Не плачь родная Фарида, не плачь…). Будто понимая его, Эльза тут же заплакала и не понятно от чего, слезы сами наворачивались к ее глазам. Все ее попытки их остановить были тщетны, они вырывались из ее груди. Не в силах более терпеть этого, осторожно опустив его руку, выбежала на улицу. Добежав до самой окраины своего луга, рухнула на землю. Холодная земля пронзила все ее тело, но Эльза этого не замечала. Не понимая что с ней происходит, неистово рыдала. Затем, встала на колени, взглянула на небеса, и вытянув свои руки вверх, во весь голос прокричала,

– О Господи, за что, за что мне эти мучения?

Опустив свои руки к земле, так и рыдая, просидела еще некоторое время. И только тогда, когда ее тело насквозь от холода продрогло, она начала приходить в себя. Собравшись с мыслями встала с места, и прижав свои руки к груди, направилась в сторону дома. А ее подопечному стало очень плохо, раны его сильно воспалились и гноились. Видя его состояние и не в силах ему помочь, Эльза впала в отчаяние…

ГЛАВА 16. Признание

Когда доктор Штаубе вышел на улицу, Эльза с Луизой, обнявшись, сидели на лавке и о чем-то усердно разговаривали. Они не заметили того, как к ним подошел доктор. Увидев его, Эльза вскочила с места, а доктор ее остановил,

– Сидите, сидите дорогая Эльза, – а затем подсев рядом, – вашему подопечному стало гораздо лучше. Теперь могу точно вам сказать, он идет на поправку и ему уже ни что не угрожает. Подтверждение моих слов то, как он крепко спит. Если вы позволите, я который день не был дома. Да и в госпитале, наверное, меня уже потеряли, я должен сходить и туда. Завтра утром, возьму необходимые лекарства и приду, а Луиза останется с вами и поможет, – тут в разговор вмешалась Луиза,

– Папа, простите меня, пожалуйста, я, услышав радостную весть о брате, совершенно забыла Вас предупредить. На следующий день, как Вы ушли с фрау Эльзой, приходили за Вами из госпиталя. Они Вас искали. А в тот день, когда я шла сюда, госпиталь эвакуировали в Германию. Говорят русские вот-вот будут здесь.

– Ну, что ж, тогда задача упрощается, я смогу немного отдохнуть. Ты, родная оставайся и помоги Эльзе с больным.

– Нет, нет доктор, пусть Луиза тоже пойдет домой и отдохнёт, не волнуйтесь, я справлюсь, – попыталась ему возразить Эльза.

– Я знаю, что говорю. Луизе будет гораздо приятнее и интереснее здесь рядом с вами, чем со мной, ворчливым стариком, – сказав, доктор пошел домой.

Саидходжа быстро шел на поправку, уже на третьи сутки он самостоятельно сидел на кровати и кушал сам. Отеки на лице спали, а язык полностью восстановился, и его речь стала более понятной. Через неделю, облокотившись на плечи Эльзы, он стал выходить на террасу, а еще через две Саидходжа ходил самостоятельно. Эльза, Луиза и он так сильно подружились между собой, что ни на минуту не расставались. Хотя раны Саидходжи и зажили, но иногда, особенно когда портилась погода, они напоминали о себе. Так прошел еще месяц, к тому времени война почти закончилась. До падения Берлина оставались считанные дни.