углублений:

– Это бандиты. Если они признаются, что видели меня, то обвинят себя

в своих преступлениях.

Бабушка осторожно прошла по грязи и остановилась передо мной. С

минуту она молчала. Затем протянула мне перчатку, которую я сбросила,

теперь уже грязную. Гнев исчез с ее лица и сменился глубокой, бесконечной

печалью, печалью, от которой всегда болело мое сердце.

Я была недостаточно хороша для своих родителей. Мой недостаток

всегда разочаровывал их. И я знала, что бабушка тоже разочарована. Я

ждала, что она продолжит свои упреки, понимая, что заслужила каждое

слово. Не было ничего смешного в том, чтобы прослыть ведьмой. Меня

могут затравить. Меня могут публично унизить. Или даже еще хуже. До сих

пор только несколько доверенных слуг, вроде тех, что сопровождали нас, знали о моих пятнах. Именно поэтому бабушка и хотела сохранить это в

тайне. По понятным причинам, я тоже хотела этого. Но я не смогла стоять в

стороне и смотреть, как этот бандит убивает дорогую для меня маленькую

птичку.

– Обещай мне одну вещь, – тихо сказала бабушка.

– Что угодно.

– Когда мы прибудем в Мейдстоун, дай мне слово, что ты не будешь

снимать перчатки. Ни при каких обстоятельствах.

– Конечно, миледи. Вы же знаете, что я ненавижу их снимать. Я

никогда их не сниму, разве что при самых тяжелых обстоятельствах.

– Ни при каких обстоятельствах, – настаивала бабушка.

Я колебалась.

– Обещай мне, Сабина.

Зачем мне снимать перчатки перед Виндзорами? Это был простой и

короткий визит. Я буду смотреть и покупать произведения искусства. Это

все. Но если бабушка почувствует себя лучше, заручившись моим словом, тогда я его дам:

– Очень хорошо. Я обещаю.

Глава 3

– Прошу прощения, сэр Беннет. – Наклонившись, прошептал мне на

ухо лысеющий слуга с потным лицом, прерывая мой разговор с одним из

местных торговцев мясом.

Я сидел в передней части большого зала в почетном кресле Олдрика.

По обеим сторонам длинной комнаты стояли столы. На стенах висели

хоругви, яркие цвета которых контрастировали с серым камнем.

Послеполуденное солнце лилось сквозь высокие, узкие, арочные окна и

освещало людей, собравшихся кучками в ожидании разговора со мной. Запах

жареного гуся вместе со сладким запахом тушеных яблок и меда просочился

в Большой зал, заставляя мой желудок урчать. Писец стоял рядом, делая

записи и призывая людей к порядку.

Я открывал двери замка, чтобы выслушивать дела и вершить

правосудие почти каждый день. Хотя это было утомительно, а иногда даже

казалось бессмысленно, но очевидно, что люди в Хэмптоне нуждались в

руководстве. Они слишком долго обходились без него.

Я начал с самого важного: с просроченных налогов и арендной платы.

Однако вскоре понял, что в нашей ситуации – это бесполезно. Просто

невозможно было собрать деньги с людей, у которых почти ничего нет. Их

оживленная болтовня, вперемежку с блеянием козы и кудахтаньем кур, говорили, что крестьяне стремятся угодить мне и отдавали то немногое, что у

них есть, даже если это означало, что им придется расстаться с оставшимся у

них скотом. Но как я мог требовать от них платы, когда на себе

прочувствовал их положение? Беспомощный и без гроша в кармане. И через

какое-то время я обнаружил, что улаживаю споры, выношу приговоры за

преступления и пытаюсь навести порядок на землях моего брата.

– У вас гости, – прошептал слуга. – И ее светлость просит вашего

присутствия, чтобы встретить их.

– Спасибо, – ответил я, напряженно выдохнув. – Можете передать леди

Виндзор, что я приду, как только смогу.

Слуга приподнялся лишь на самую малость:

– Сэр, – настаивал он нерешительно.

Я приподнял бровь, надеясь ясно выразить свое раздражение. Его лицо

покраснело:

– Ваша мать предупредила, что вы можете задержаться, но я должен

быть уверен, что вы придете как можно скорее.

– Пожалуйста, передайте ей, что я приду как смогу. – Твердость моего

тона не оставила слуге иного выбора, кроме как уйти.

Мне не хотелось огорчать маму, но она знала, как неохотно я

принимаю нынешнюю схему брака – по расчету.

Я кивнул кровельщику, чтобы он продолжал свои жалобы, но, при

повторном рассказе о подробностях пожара, уничтожившего половину

соломенной крыши, мои мысли вернулись к попыткам моей матери в течение

последнего месяца найти мне богатую невесту. Ее планам пока не суждено

было реализоваться, как я и подозревал. Какая богатая женщина в здравом

уме захочет выйти за меня замуж, когда я так мало могу предложить ей?

Мама уверяла меня, что эта новая гостья лучше остальных, и что она

идеально подходит мне. Но я сомневался, что она захочет выйти за меня

замуж, особенно когда узнает об угрозе Мейдстоуну.

Я послал лорду Питту и двум другим соседним лордам несколько

прошений, умоляя их об отсрочке. Но я не получил ни одного ответа, и у

меня было ужасное чувство, что время уходит у меня, у Олдрика и у

Мейдстоуна.

Я уже продал пару картин, заставив себя расстаться с ними, как ни

мучительно это было для меня. И сумма, которую я выручил за них, была

ничтожна, по сравнению с тем, чего они стоили. Похоже, слух о нашем

тяжелом финансовом положении распространился, и теперь покупатели

полагали, что мы достаточно отчаялись, чтобы принять их жалкие гроши.

Это было воровство, и я не хотел иметь к нему никакого отношения.

Какое-то движение у боковой двери привлекло мое внимание. При виде

матери, скользнувшей в комнату, я встал и, извинившись, вышел из комнаты.

Пока я шел навстречу к ней, мне пришлось сдержать растущее разочарование

от беспомощности нашего положения. Я вернулся домой, чтобы

восстановить честь семьи, но до сих пор ничего не смог сделать.

– Сэр Беннет, вы срочно нужны, – сказала мать тоном, в котором

слышался упрек, хотя черты ее лица излучали доброту и почти сочувствие.

В конце парадного зала мы были в некотором уединении, за

исключением лысеющего слуги, который стоял по другую сторону двери, отказываясь встретиться со мной взглядом и виновато опустив глаза.

Я поцеловал руку матери:

– Я надеялся, что вы согласитесь поприветствовать гостей без меня, чтобы я смог закончить дела здесь.

Лишь легким подъемом бровей она дала понять мне, что приняла мои

оправдания, и очень снисходительна, чтобы высказать это вслух.

– Мы не можем позволить себе оскорбить вдовствующую леди

Шерборн или ее внучку.

– Если мое отсутствие уже оскорбляет их, то у нас нет никакой

надежды.

– Пожалуйста, Беннет. – Прекрасные глаза матери умоляли меня.

Я не мог устоять перед ней, и она это знала. Я сделаю для нее все, что

угодно, даже стерплю очередной отказ от очередной молодой леди. Я

поклонился в знак согласия, и получил от нее награду в виде улыбки и

ласкового прикосновения к щеке. Затем она взяла меня под руку и вывела из

большого зала в приемную.

– Обещай мне, что на этот раз ты ничего не скажешь об угрозе лорда

Питта. – Прошептала она, когда мы приблизились к двери в маленькую

комнату, находившуюся сбоку от просторного входа в замок.

– Я только хотел быть абсолютно честным в нашем щекотливом

положении, – сказал я.

– И мы будем честны, – ответила мать, – но только после того, как ты

сможешь очаровать эту девушку.

– Ты думаешь это справедливо по отношению к ней?

– Вдовствующая леди Шерборн уже осведомлена о нашем финансовом

положении. – Мама заставила меня остановиться. – И она все еще очень

хочет этого брака для своей внучки.

Я взглянул на полуоткрытую дверь в приемную: