«Ребенок», – подумала Ана. От ужаса у нее закружилась голова. Ничего из того, что она видела сегодня ночью, не указывало на справедливость, как ее понимали в Кирилии: суд, разбирательство и доказательство вины.

Нет, это была неудержимая жестокость, одобренная монархом, который теперь играл роль судьи, присяжных и палача.

– Все те, кто противостоят нашей славной императрице, противостоят добродетели богов и законной справедливости и должны быть наказаны. – Инквизитор поднял голову, его глаза горели лихорадочным блеском. – Мы очистим эту империю от нечестивых существ и преступников. Под самый корень! – его голос перешел в крик.

По венам Аны пробежал мороз. Она видела, что делали Белые плащи, используя в качестве оправдания своим действиям такие принципы, как добродетель, установленная богами, и справедливость закона. Морганья использовала имперскую инквизицию, пытаясь укрепить свое правление и распространить идею, что ее воля представляет волю богов.

В Кирилии императоры просили благословения богов перед коронацией. Но никто никогда не осмеливался приравнивать свои действия к их воле.

Голос Сеина снова шептал ей: «Люди слишком долго страдали при правлении великодушного правителя».

Ее ладони вспотели. Один из Белых плащей присел на корточки и потащил женщину за волосы. Другой обхватил крошечный сверток руками, облаченными в серебряные перчатки.

– Нет! – резкий крик матери прорезал тишину. Она рванулась назад, прикрывая ребенка своим телом. Ее мольбы эхом разнеслись по площади. – Пожалуйста, месир, умоляю вас, мой ребенок невиновен… Мы оба ни в чем не повинны…

– Вы станете отрицать, что содержали в своем доме наемных аффинитов? – прорычал инквизитор.

– Нанятых, месир, мы давали им зарплату, еду и кров…

– По преступному контракту! – выкрикнул инквизитор, вытаскивая меч. Он рассек воздух мечом, в свете факелов блеснув красной вспышкой. – Вы и ваша семья приговорены к смертной казни за эти преступления.

– Только не мой ребенок, месир, пожалуйста… Пощадите моего ребенка…

Белый плащ начал вырывать сверток у нее из рук, но женщина вцепилась в него. Другой Белый плащ схватил ее за ноги, разорвав на ней платье. Из свертка донесся тонкий пронзительный плач, пробивающийся сквозь треск факелов и шум.

Все случилось слишком быстро.

Белый плащ еще раз дернул и ударил сапогом в живот женщины. Она поскользнулась.

Звук ее падения разнесся по площади, словно удар хлыста. Багряная кровь сочилась по платформе, извиваясь змеей через силу родства Аны. Тело женщины лежало неподвижно.

По безмолвной площади пронесся плач ребенка, когда Белый плащ уносил его прочь.

Ана закрыла глаза. Ее мысли превратились в осколки, разбитые кровью мертвой матери и криками ребенка.

Она пришла сюда раздобыть информацию о новом режиме Морганьи, и ради чего? Чтобы она смогла составить долгосрочный план, медленно набраться сил, чтобы затем уничтожить врага? Но разве конечной целью всего этого не было создание лучшего мира? Такого, который обеспечивал бы безопасность его людей?

Какая же она правительница, если просто стояла здесь, позволяя своим людям умирать у нее на глазах? Возможно, у нее еще не было ответов на все вопросы, но был принцип, которого она всегда яростно придерживалась – использовать свою силу, чтобы сражаться и защищать невинных и беззащитных.

«Сила родства не определяет, кто ты есть, – однажды сказал ей брат Лука. – Что делает тебя тобой – это то, как ты выбираешь ее использовать».

Глаза Аны открылись. Ее сила родства расцвела, а зрение затуманилось красным цветом.

Сначала она нацелилась на инквизиторов. Кто бы ни разработал их доспехи, он забыл: пусть удаление черного камня и дало этим аффинитам способность использовать свои силы, но это также сделало их уязвимыми для врагов, чья сила родства была связана с самим строением их тел.

Ана зацепилась силой родства за яркий, теплый пульс крови и потянула.

Раздались тревожные крики Белых плащей, когда в них врезались их же товарищи, и в этот момент, когда их внимание рассеялось, Ана пронеслась мимо них.

Одним прыжком она оказалась на эшафоте.

Вопль главного инквизитора оборвался, когда Ана схватила его своей силой родства и подняла в воздух. Мир объяли пламя и кровь, а воздух дрожал от жара. Ее волосы были распущены, и, когда она повернулась к имперскому патрулю, ее длинный красный плащ взметнуло внезапным порывом ветра.

Крики смятения смешались со вздохами, когда толпа начала понимать, что происходит.

Капитан повис в воздухе перед Аной. Когда он присмотрелся к ней, на его лице отразился шок, за которым последовало узнавание.

Где-то в толпе раздался крик:

– Это Кровавая ведьма Сальскова!

А потом еще один:

– Это кронпринцесса! Она жива!

И третий:

– Маленькая тигрица Кирилии пришла, чтобы спасти нас!

В момент, когда она выбиралась из толпы на помост, с ее головы соскользнул капюшон. Ночной воздух, колеблющийся между теплом костра и зимним холодом, обдувал ее щеки.

Первым побуждением Аны было спрятаться. Страх, внушенный ей с детства, заморозил ее на месте, взгляды тысяч людей давили ей на грудь, так что она едва могла дышать. Разум затуманился, тошнота подкатила к горлу.

Но затем сквозь звон в ушах до нее донесся другой звук. Далекий, пронзительный шум. Что-то, что напомнило ей о дворце Сальскова, об ее отце, стоящем перед своим двором, с поднятыми руками и горящими глазами.

Это было ликование.

Сначала звук был слабым, но когда ее глаза стали блуждать по толпе, она увидела: то тут, то там люди поднимали руки и хлопали.

Люди заговорили. Ради нее.

Жар вспыхнул внутри нее, растекаясь до кончиков пальцев и растапливая лед в ее венах. Мир рухнул обратно в клубок дыма, огня и крови. В панике она отпустила инквизитора. Теперь он лежал скомканной кучей на краю сцены.

Она заметила, как приближаются другие Белые плащи, их облачения сверкали в клубах дыма.

Ана побежала к людям, привязанным к столбу, по пути подобрав брошенный меч. Она неуклюже подняла его и перерезала веревки пленников. Люди повалились вперед с криками облегчения. Некоторые из них были всего лишь детьми, самый младший едва доставал Ане до пояса.

Существовала вероятность, что родители детей были связаны с торговцами аффинитами или же подписали договор с аффинитами, заключив незаконный контракт. Но имперская инквизиция Морганьи не делала различий, и дети, едва достигшие возраста, достаточного, чтобы представлять, что такое контракт, оказались втянутыми в это кровопролитие.

Если и существовал способ восстановить равновесие в Империи, этот был очень далек от верного пути.

Ана повернулась, и ее сила родства снова вспыхнула. Пытаясь построить своих подчиненных, главный инквизитор опустился на колени. Кровь капала с его виска, окрашивая бледный металл шлема, когда он поднял взгляд на Ану.

Она не стала ждать. И набросилась своей силой родства на инквизиторов – солдат, с силами которых ей было бы труднее всего бороться, – и разорвала.

Мир вокруг потерял краски, превращаясь в темноту, усеянную жгучими, ярко горевшими пятнами.

Когда она пришла в себя, то была вся в поту. Кровь дымилась вокруг, покрывая воздух и пульсируя волнами под ее угасающей силой родства. Она подняла глаза и увидела процессию Белых плащей, приближающуюся к ней за подмостками. Они медленно продвигались вперед с поднятыми мечами, а их лица исказило выражение ужаса, свет костра отражался от легко узнаваемого черного камня в их доспехах.

Она, возможно, испытывала раньше отвращение к тому, что ей приходилось делать, но теперь ощущала только чувство необходимости. На войне, как она начинала понимать, остается убивать или быть убитой.

К этому времени радостные возгласы прекратились, сменившись криками и воплями, когда толпа поняла, что имперская инквизиция смыкает ряды вокруг них. Городская площадь была охвачена волнением, когда мирные жители начали разбегаться.