Я старательно выполняю все указания.
– Илье д иальпрт, соба упаах, – доносится до меня негромкий шёпот.
– Что это вы бормочете? – интересуюсь. – На каком языке?
– Это заклинание для контакта с ангелами. Сидите смирно, – грозно шипит Оно, – а то собьёте, и вместо ангелов черти явятся.
Я испуганно захлопываю рот.
– … гие нанба зиислей додзих, – продолжает своё дело Люмбаго.
Я сижу смирно и больше не вякаю. Вдруг и вправду черти явятся? Современная наука их не отрицает. Но мне они без надобности. Лучше ангелы. Интересно, какие они? С крылышками или без крылышек? А если без крылышек, то, как они летают? И во что одеты? В белые ночнушки как на старых картинах нарисовано или в джинсы?..
– Всё, – раздаётся усталый голос Люмбаго. – Открывайте глаза, – добавляет Оно сердито. – Сеанс окончен.
Интересно, на что Оно сердится? Чем я обидел его? И почему так скоро? Я только во вкус вошёл.
Я открываю глаза и шарю ими по комнате.
– А где ангелы?
– Улетели. Зачем они вам?
– Поговорить.
– О чём ангелам калякать с вами? Пить они не пьют, курить не курят,
наркотиками не увлекаются, в карты не играют, сексом не интересуются. Сделали дело и удалились. Чего им здесь толкаться?
– Бедняги, – жалею я ангелочков. – Что за жизнь? А я что, всё?
– Что всё?
– В смысле порчи.
– Да. Можете идти. Только аккуратнее надо быть. Аккуратнее.
Оно демонстративно зевает, широко разинув зубастую пасть, и ёрзает на стуле, намекая, что мне пора и честь знать.
Но я делаю морду утюгом и плотнее вдавливаюсь в сиденье.
– Что-то вы больно скоро. Я и не почувствовал ничего.
За доллар с пририсованным нуликом мог бы и подольше поколдовать.
– А вы что хотите? – угрожающе рычит Люмбаго. – Чтобы у вас рог на лбу вырос? Или кое-что похуже?
На что Оно намекает? Я на всякий случай щупаю лоб. Вроде чисто.
– Нет, не хочу. Но всё-таки.
– Ладно, – неожиданно оживляется Люмбаго. – Хотите получить эликсир бессмертия?
Вот жук! Нет, предложить чего толкового.
– На что он мне? – отвечаю раздосадованно.
– Это вы сейчас так думаете. Погодите, доживёте до моих лет – другое запоёте.
– А сколько вам лет?
– А сколько дадите?
– Рыло, извиняюсь, лицо у вас гладкое, но вот голос… голос какой-то утробный.
– Двенадцать тысяч лет, милейший! – торжественно провозглашает Оно, вздымая вверх лохматые брови. – И ни годом меньше. Я последний потомок атлантов. Слышал про Атлантиду?
– Слышал. Только она утопла. Как же вы уцелели?
– Спасся. Я последний великий жрец, и мне заранее было известно о потопе. Естественно, я принял надлежащие меры и загодя перебрался в Египет, где меня знавали под именем Тота Гермеса Трисмегиста.
– А это ещё кто такие?
Оно посмотрело на меня как на последнего идиота и покачало головой.
– Гермес трижды величайший, так переводится его имя. Он является основоположником герметических знаний.
– А-а, – говорю уважительно, хотя ровным счётом ничего не понял.
– В Индии я был известен как Гаутама, под именем Моисея я вывел еврейский народ из египетского рабства, как Солона и Платона знали меня в Греции. Много, много славных имён было ещё у меня.
– А Гитлер?
Оно сверкнуло глазами.
– К Гитлеру не имею никакого отношения. Так вы берёте рецепт или не берёте?
– Валяйте.
– Напрасно ехидничаете. Сей рецепт составлен личным врачом папы Бонифация VIII.
“А разве папа не помер?” – хотел я спросить у Люмбаго, но не стал связываться. Вон как глазищи сверкают. Ещё хватит по голове чем-нибудь.
– А он дорого стоит? – интересуюсь осторожненько.
– Я отдам его вам бесплатно. Но без права передачи. Иначе рецепт потеряет свою чудодейственную силу.
– Что и родителям нельзя?
– Нельзя!
– Ладно, давайте.
А сам думаю: «Фиг тебе. С мамой и папой обязательно поделюсь рецептом. А насчёт сестрёнки Катьки поразмыслю: уж больно Катька вредная».
– Вот вам ручка и лист бумаги. Записывайте: “Надлежит смешать в измельчённом виде золото, жемчуг, сапфиры, изумруды, рубины, топазы, белые и красные кораллы, слоновую кость, сандаловое дерево, сердце оленя, корень алоэ, мускус и амбру”…
– Стойте! – кричу я сердито. – Что вы издеваетесь надо мной. Где я возьму изумруды, топазы, белые и красные кораллы, мускус и амбру?
– А вы что хотите? – Люмбаго разводит руками. – Получить бессмертие в виде сладенькой пилюли с надписью на упаковке: “Сделано в Японии”? Хорошо, пишите другой рецепт. Без мускуса и амбры. Но честно предупреждаю: он гораздо слабее первого. Итак: “Нужно взять жабу, прожившую десять тысяч лет, летучую мышь, прожившую одну тысячу лет и высушить их в тени (запомните: обязательно в тени – в этом вся соль рецепта), истолочь в порошок и принимать”…
– Стойте! – опять прерываю я Люмбаго. – Хватить лапшу на уши вешать. Где я достану жабу десяти тысяч лет? И, вообще, как я могу узнать, сколько ей лет?
– Это ваши проблемы. Если бы всё было так просто, то любой дурак, – Оно сделало многозначительную паузу, – мог бы стать бессмертным, и на земле давно было бы не протолкаться.
– Да вы просто шарлатан. Отдавайте деньги.
Люмбаго встало, потянулось. Озабоченно глянуло на часы.
– Слушай, шёл бы ты домой. Мне пора погружаться в мировую скорбь.
– Ладно уж, – соглашаюсь нехотя, – погружайтесь. Пойду, а то и вправду засиделся. Можно один вопрос?
– Чего ещё? – морщится Люмбаго.
– Вы мужчина или женщина?
– Что-о?! – ревёт Люмбаго. – Мужика от бабы отличить не можешь? Щенок, брысь под лавку, пока вот этим не угостил.
И он сунул мне под нос огромный волосатый кулачище. Настоящая кувалда. И сразу всё стало понятно, и лёгкость во мне появилась необыкновенная. Меня как ветром сдуло, не заметил, как на улице очутился.
И вот, лечу я и думаю: обманул он меня или нет, снял с меня порчу или не снял?
А Вы как думаете?
Частный случай
Она была худая и грязная. Стояла в углу, у окна и напряжённо смотрела на продавщицу, которая лениво завешивала покупателю шесть сосисок. Она никого ни о чём не просила. Стояла и смотрела.
Он неторопливо уложил в сумку хлеб с батоном и медленно подошёл к ней.
– Пойдём,– негромко сказал он.
Она вздрогнула, испуганно втянула голову в плечи и послушно двинулась следом.
Он привёл её в свою однокомнатную квартиру.
– Не боишься?– спросил он, закрывая дверь.– Вдруг я маньяк какой?
Она равнодушно передёрнула тощими плечами.
– Д-да.– Он покачал головой.– Что стоишь? Иди, мойся.
Она покорно направилась в ванную.
– Стой!
Она остановилась.
Он порылся в шкафу, вынул Верино бельё: ночнушку и почти новый махровый халат.
– Бери. Великовато, но сойдёт. Да мойся лучше, мыла не жалей.
Она взяла бельё и вышла из комнаты.
Он пошлёпал на кухню. Сноровисто начистил и поставил на плиту вариться картошку, положил на сковородку кусок свинины и занялся салатом.
У него уже всё было готово, а она не выходила из ванной. Что она там, утонула?
Он подошёл к ванной и стукнул в дверь, которая сразу открылась, словно за ней только и ждали его стука. Халат и вправду был ей велик; она старательно подобрала его с боков и замерла в дверном проёме, выжидающе глядя на него большими тёмно серыми глазами.
– Пошли.
Он привёл её на кухню. усадил за стол. Достал глубокую тарелку, навалил в неё картошки, положил мясо и обильно полил жиром.
– Ешь.
Он придвинул к ней тарелки с салатом и хлебом.
– На меня не смотри. В моём возрасте мало едят. Подожди, – спохватился он. – Когда ела в последний раз?
– Вчера.
– Тогда ладно.
Она молча принялась за еду. Ела она быстро, но не жадно. Хорошо ела.
– Молодец, – похвалил он, когда она отодвинула пустую тарелку. – Ещё хочешь?
– Спасибо. Не надо.
– Пей чай.