Следует отметить, что разведка 1-го Украинского фронта не сумела вскрыть предпринятую противником перегруппировку танковых соединений (1, 6, 16, 17 и «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер») с Уманского направления в район Ямполя и Староконстантинова. Из числа переброшенных навстречу советскому наступлению только 6-я танковая дивизия числилась разведкой в резерве «предположительно в районе Немиров»[37]. В действительности же она уже была в первой линии. Всего в первой линии у противника разведка фронта насчитывала 12 пехотных дивизий, 3 танковые дивизии (7, 19-я тд и «Райх») и 1 моторизованную дивизию (20 мд).

Вскоре появляющиеся одна за другой из «тумана войны» немецкие дивизии станут неприятным сюрпризом для наступающих армий 1-го Украинского фронта.

Подводя итоги подготовки сторон к сражению, ставшему впоследствии известным как Проскуровско-Черновицкая операция и «котел Хубе», можно сказать следующее. Операция готовилась к проведению в период распутицы, что существенно усложняло и сосредоточение войск, и выполнение поставленных задач. Советский план наступления, подготовленный в штабе Н. Ф. Ватутина, в последний момент оказался перекроенным под влиянием указаний из Москвы. К сожалению, нельзя сказать, что эти изменения имели исключительно позитивный эффект. Расчет на прорыв танковых армий в пролом в построении немецкой 4-й ТА, с одной стороны, был неплохой идеей, с другой – это лишало операцию череды потенциальных «котлов» и превращало наступление 1-й гв. армии в сковывающий удар. Сокращение масштабов, а затем и полный отказ от наступления 13-й армии имел свои основания, но одновременно осложнил условия борьбы за важнейший узел дорог – Тарнополь.

Если многим другим битвам Великой Отечественной войны предшествовал период относительного затишья, то формальное начало сражения, которое по разные стороны фронта позднее назовут Проскуровско-Черновицкой операцией и «котлом Хубе», стало размытым и нечетким. Произошло это, прежде всего, за счет введенной в план операции увертюры с захватом удобных исходных позиций для двух танковых армий. 60-я армия своим правым флангом начала наступательные действия еще 27 февраля, а к 4 марта продвинулась на 30–35 километров, образовав плацдарм и обеспечив переправы через р. Горынь.

В ночь на 2 марта 226, 351 и 8-я стрелковые дивизии 23-го корпуса и 13-я гв. танковая бригада 4-го гв. танкового корпуса форсировали Горынь и сформировали плацдарм на ее южном берегу на широком фронте от Ямполя до Белгородки. Плацдарм сразу же вызвал нешуточное беспокойство в штабе группы армий «Юг». Не имея ни сил, ни времени на возведение инженерных сооружений, немцы в тот момент стремились опираться на естественные преграды, прежде всего реки. Соответственно потеря очередного такого рубежа была воспринята болезненно. К плацдарму спешно выдвигались войска, атаки на него шли одна за одной с нарастающей силой. На участке, где предполагался ввод 9-го мехкорпуса 3-й гв. ТА, контратаками эсэсовской бригады «Лангемарк» немцам удалось оттеснить части 8-й стрелковой дивизии назад, практически к берегу Горыни.

Во второй половине дня 2 марта последовала атака частей немецкой 6-й танковой дивизии и боевой группы «Дас Райха» на позиции 226-й стрелковой дивизии под командованием Героя Советского Союза полковника В. Я. Петренко. Номер «226» еще неоднократно встретится на страницах книги, поэтому имеет смысл сказать несколько слов о дивизии и ее командире. 32-летний полковник Петренко успел в 1940 г. закончить Академию им. М. В. Фрунзе, с 1942 г. командовал полком, с 1943 г. – 226-й стрелковой дивизией. Звание Героя Советского Союза он получил за успешное форсирование Днепра. Сама 226-я стрелковая дивизия формировалась по инициативе И. Д. Черняховского. Несмотря на отсутствие осанистого звания «гвардейская», на направление главного удара командармом-60 она была поставлена явно не случайно.

По состоянию на 2 марта части 226-й дивизии успели отрыть только 604 стрелковые ячейки и считаные десятки метров ходов сообщения. Однако одновременно было установлено 400 противотанковых мин[38]. «Арматурой» обороны стрелковых частей стала 13-я гв. танковая бригада (13 Т-34 и 5 СУ-85[39]) 4-го гв. танкового корпуса, занимавшая позиции в районе Дворца и отражавшая танковые атаки огнем с места и короткими ударами. Как позднее указывалось в отчете «Дас Райха», первые атаки на плацдарм никакого успеха не имели: «Эшелонированные минные поля, большое число ПТО и танков противника затрудняют нашим танкам поддержку гренадеров»[40]. Потери 13-й гв. танковой бригады составили 1 Т-34 и 1 СУ-85 сгоревшими. Танкисты претендовали на уничтожение 14 танков противника.

Несмотря на успех в отражении первых контратак, яростный натиск противника заставил советское командование поспешить и выдвинуть ближе к передовой 7-й гв. танковый корпус 3-й гв. танковой армии. Части корпуса переправились на плацдарм в ночь на 3 марта. 54-я гв. танковая бригада (36 Т-34) заняла оборону на высотах севернее Белогородки, 56-я гв. танковая бригада (30 Т-34) – в районе Гулевиц и Синюток, 702-й самоходный артполк (20 СУ-76) – в роще северо-восточнее Синюток. Тем самым были прикрыты важнейшие для удержания плацдарма переправы через Горынь.

Принятые меры предосторожности – усиление пехоты армии И. Д. Черняховского танками из армии П. С. Рыбалко – отнюдь не были избыточными. Немецким командованием действительно планировалось наступление «с целью восстановить прежнюю линию фронта». День 3 марта прошел достаточно спокойно, немцы лишь обстреливали советские позиции артиллерией. Вечером 114-й танко-гренадерский полк 6-й танковой дивизии все же предпринял атаку при поддержке танков, были захвачены две высоты на подступах к Гулевцам. Однако наступление темноты заставило немцев отказаться от атаки деревни (что спасло их от немедленного столкновения с «тридцатьчетверками» бригад 3-й гв. ТА и 4-го гв. тк).

Удар по плацдарму был перенесен на 4 марта. К наступлению привлекались боевая группа «Дас Райха» и 6-я танковая дивизия в полном составе. Последней поручалось нанесение главного удара, сначала предполагалось прорываться к переправам у Гулевиц и Синюток, а затем ударом вдоль реки на Дворец и Михнов отрезать и уничтожить советские части на плацдарме. По первоначальному плану 4-му мотополку 6-й дивизии придавался 509-й батальон «Тигров» и рота «Хорниссе». Однако по какой-то причине использование «Тигров» в намеченном наступлении оказалось отменено. В итоге для поддержки запланированной атаки оставались примерно два десятка боеготовых Pz. IV 6-й танковой дивизии и рота «Хорниссе». В отсутствие тарана из «Тигров» контрудар по усиленному советскими танками плацдарму нельзя назвать иначе как самоубийственным. Однако события развивались по кошмарному сценарию, который офицеры 6-й танковой дивизии вряд ли могли себе даже вообразить.

Перед атакой. Экипаж Pz.IV наблюдает за стрельбой «скрипух», шестиствольных реактивных минометов.

В ночь с 3 на 4 марта на плацдарм начали выдвигаться главные силы 3-й гвардейской танковой армии П. С. Рыбалко. Собственно в район Гулевцы к 5.00 вышла 70-я мехбригада (3113 человек, без танков), а в район Синюток и леса южнее этой деревни – 69-я мехбригада (3542 человека, 23 Т-34). Обе бригады принадлежали 9-му мехкорпусу. Еще одна бригада осталась на другом берегу Горыни в резерве командующего армией. К 6.00 4 марта переправились через реку и сосредоточились в район Дворца 51-я (43 Т-34) и 53-я (41 Т-34) танковые бригады 6-го гв. танкового корпуса. Здесь же, в районе Дворца, сосредоточились 52-я бригада (43 Т-34) и 1893-й самоходный артполк (16 СУ-85) того же корпуса, находившиеся в резерве командарма. Причем задача полка СУ-85 была сформулирована как «прикрывает части корпуса в р-не Дворец (на случай контратак танков противника)»[41]. Учитывая наличие в составе корпусов армии Рыбалко 85-мм зенитных орудий, утром 4 марта 1944 г. советский плацдарм на Горыни мог вполне успешно дать бой и «Тиграм» и «Пантерам», являясь практически неприступной крепостью.