Поэтому мне ничего и не оставалось делать, как просто тупо ждать и тупо рисовать в своём воспалённом воображении дичайшие картинки из гипотетического развития событий сегодняшнего дня. Конечно, лучше бы я этого не делал, но разве собственное безумие можно как-то контролировать, особенно в таком подвешенном состоянии. Оно просто росло и ширилось, раздуваясь изнутри кипящими парами токсичной кислоты. Причём чуть ли не с первых секунд достигнув своих критических пределов, а потом и вовсе выломав/раскрошив ко всем чертям все мешавшие ему преграды.
Меня начало колотить ещё до обеда, хотя я так и не рискнул притронутся к барным запасам своего офисного кабинета. Мне и без алкогольных паров хватало выше крыши улётных фантазий собственного сочинения. А что я мог ещё сделать? Пойти в ва-банк? Под очередным идиотским предлогом ворваться в кабинет отца или рвануть в другой район города и выломать двери в квартиру Альки? А если она сейчас в институте?..
Бля, да что ж ты за?.. Неужели нельзя просто ответить? Это что, так сложно? Написать пару слов в ответной смс-ке и наконец-то меня успокоить? С тебя что убудет?! Или ты просто отключила звуковые сигналы, чтобы они не отвлекали тебя и твоего папика от совместного времяпрепровождения?
Господи… Мне нельзя думать о таком! НЕЛЬЗЯ! У меня и без того череп трещит под внутренним давлением только-только зарождающихся скудных картинок возможного хода событий, но его уже должно вот-вот снести ко всем херам собачьим. Если я позволю этой грёбаной фантазии взять над собой верх, она же прикончит меня прямо на месте за считанные минуты.
Ты не можешь, бл*дь!.. Нет, пожалуйста… Сделай, что угодно, но только не раздвигай перед ним ноги, иначе… если я об этом узнаю, я же… Я точно убью вас обоих. Я знаю об этом так же чётко и ясно, как и том, что не сумею пережить от тебя такого предательства. Если только тебе в этот момент не приставили к горлу нож и не взяли тебя насильно.
НУ ОТВЕТЬ ЖЕ УЖЕ, МАТЬ ТВОЮ!!!
Казалось, я начал орать ментально уже постоянно, разве что не бился головой об стенку. Но трясло меня уже с периодичным постоянством всё сильнее и болезненней. Соображать я перестал, кажется, ещё быстрее. Тут не то, что не получалось думать, даже просто осмыслить, где я сейчас нахожусь, на кой и почему тут вообще до сих пор сижу.
Был момент, когда я порывался позвонить матери и попросить её дозвониться до отца, но вовремя остановился. Что-то мне подсказывало, Стрельников-старший обрубил сейчас прямые связи со многими, и мать в этом списке находится в самых первых строчках. И то чувство, окружившей меня со всех сторон западни, вовсе не случайное. Я оказался внутри не просто так, только понял об этом уже слишком поздно, когда дверца за моей спиной захлопнулась, а меня самого припечатало к стенке сработавшим в один металлический щелчок механизмом медвежьего капкана.
Разве что главный подвох состоял отнюдь не в чувстве загнанной в западню (или, вернее, в полную жопу) безмозглой жертвы, а в её последующей реакции. Если она начнёт метаться и делать глупости, попадая в скрытые повсюду хитроумные устройства бесчисленных ловушек, то, в итоге, либо истечёт кровью, либо, как того и требует классика жанра, самоубьётся. Или, как в моём случае, бросится на острие ножа, зажатого в руке своего охотника, решив пойти на рожон.
Был бы я совершенно один в данной ситуации, скорей всего так бы и сделал. Но, не зная ни черта ни об Альке, ни о ближайших планах Стрельникова-старшего, в конечном счёте, я и чувствовал себя теперь тем, в кого меня сейчас и пытались превратить – беспомощной добычей самого опытного и самого беспощадного в этом городе убийцы-хищника. И последнее словосочетание вовсе не метафора. Если бы я не знал, кем на самом деле являлся мой всесторонне развитый родитель…
А то, что он уже догадался (точнее даже, выследил и просчитал) о нас со Стрекозой, в этом я уже нисколько не сомневался. Поэтому ни черта не мог теперь сделать. Только сидеть, скулить и биться головой об стенку, рисуя в долбанутых фантазиях крышесносные картинки его садистских вые*онов с моей Алькой.
К вечеру, от Кира-разумного и трезвомыслящего такими темпами остались лишь одни скудные воспоминания. Я превратился в сплошной оголённый нерв, прикосновение к которому могло вызвать мгновенную смерть, как для меня, так и для того безумца, кто рискнул бы пойти на такое. Скорей всего, именно тогда часть моего здравого рассудка и дала ощутимый сбой, поскольку не прочувствовать такое просто нереально. Когда тебя перемалывает изнутри собственными эмоциями, зашкаливающими страхами и бесконечно разрастающейся болью (про чувство полного бессилия, подрезающей слабости и лихорадящей одержимости можно и не говорить), остаться в своём уме и в трезвой памяти, как прежде, до смешного нелепо и НЕВОЗМОЖНО!
Домой я возвращался уже далеко за полночь, на взводе, наэлектризованный до мозга костей сумасшедшей болью и срезающей под корень немощью. Удивительно, что в таком состоянии я каким-то чудом не попал в аварию, постоянно при этом выпадая из реальности и сознанием, и ни хрена невидящим взглядом. Зато, нечему было удивляться в последствии.
Стрельников-старший добился своего, практически дисквалифицировав своего соперника с помощью моих же слабостей. И даже ничего при этом не делая со своей стороны. Как, оказывается, я уязвим и ничтожен в чужих глазах. Да что там в чужих. В собственных тоже, если не сумел совладать с изводящим меня искушением воображать невесть что и тем самым убивать себя своими же руками. Ведь этих демонов мог выпустить лишь я один, все ключи от моих внутренних дверей находились только у меня. Что, в принципе, я благополучно и сделал, накрутив себя до опасного для жизни предела и дав волю личному безумию вырваться на свободу.
Дома меня ждал ещё больший ад, потому что… так оно и было в действительности. Даже просто зайти во входные двери для меня стало настоящим испытанием. Я же знал, что у Стрекозы до сих пор находится дубликат моих ключей. Но при этом полагать, что я увижу сейчас её в своей квартире, было бы тупейшей наивностью даже для меня. Конечно, её там не оказалось, а моё последующее блуждание по открытым комнатам, где чуть ли уже не всё напоминало о ней или отдавало следами её недавнего здесь присутствия, перешло в острую форму неуправляемого сумасшествия. Меня снова начало лихорадить, как только я понял, что сегодня она тут не появлялась. Разве что от данного осмысления становилось ещё хуже. От удушающего понимания, что меня игнорировали весь этот день не просто так. А она… Она так ни хера и не попыталась сделать, чтобы хоть как-то связаться со мной… прислать хоть какую-то ничтожнейшую весточку… Хотя бы просто подала знак о том, что жива и думает обо мне…
Господи, откуда я вообще мог знать, что моя собственная квартира однажды превратится для меня в пыточную камеру. Прихожая, гостиная, кухня и ванная… Она же везде тут была. Её руки касались, наверное, всего, что находилось в этих комнатах, мне даже чудился едва уловимый эфир её исключительного амбре. Казалось, я буквально соприкасался кожей и нервами с её постоянно ускользающим призраком, как идиот, озираясь по сторонам или резко оборачиваясь, когда мне мнилось, будто она стоит за моей спиной или вот-вот войдёт.
Конченный еблан. Разбитый, расхеряченный и собственными стараниями низвергнутый до состояния размазанного по полу слизняка… Но я ни хрена не мог с этим поделать. Слишком сильно сказывалось нервное истощение за прошедший день, в течение которого, кстати, я в рот не взял ни крошки. Может только выглушил ведро убийственно крепкого кофе. Странно только, что моё сердце от таких нагрузок не приказало долго жить, хотя аритмией меня лупило нешуточной на протяжении всего дня (а затем уже и вечера, и более затяжной ночи). В таком состоянии определённо долго не живут. По крайней мере, не ходят так долго на ногах заведёнными кроликами на долговечных батарейках Energizer. Наверное, я и сам на тот момент не очень-то походил на живого. Во всяком случае, по ощущениям, точно либо ни черта несоображающий лунатик, либо безмозглый зомби. Зато очень много чего чувствующий, не способный отразить атаки собственного безумия.
