— И сколько ты уже так катаешься по окрестностям?

— Два года и три месяца.

— Есть какое-нибудь подобие карьерной лестницы?

— Конечно есть, — ответил Анатолий и ехидно улыбнулся, — как только старик решит, что с него хватит или просто откинет копыта, так кресло начальника станет свободным. Виктор самостоятельно отберет нового кандидата. Вообще все главные должности в городе занимают исключительно после собеседования с ним.

— А что-то более прозаичное есть? Разделения по званиям?

— Ты слишком сильно хватаешься за старое и привычное. В городе нет высоты положения, есть только заслуженное уважение. К чему стремиться, если ты обеспечен всем необходимым, только исполняй свою роль?

— То есть ты готов прожить всю свою жизнь, охраняя порядок на улицах?

— Если совсем «приспичит», то я всегда смогу попросить перевести меня хоть в повара, было бы желание. И свободная вакансия.

— Что насчет творчества, путешествий, познания чего-нибудь нового?

— Занимайся чем хочешь, в свободное от работы время. Правда, путешествовать получится только после признания нас всем остальным миром.

— Ты так сильно в это веришь?

— Раньше я верил в Бога, и знаешь, как-то не оправдались надежды… Так что остается верить только в это.

— Многие жители разделяют твое мнение?

— Знаешь, сначала большинство относятся скептически к нашей общей цели, но, прожив здесь несколько месяцев, осознают, что альтернативы то нет. И проникаются идеей.

— Идеальное послушное стадо…

— Добро пожаловать в поголовье, — он скорее отнесся к моей последней фразе как к шутке, чем к оскорблению. — Люди нашли себе пристанище, их обеспечили жильем и пищей, взамен требуя не самую трудную работу в мире. Или ты считаешь, что строители возводят дома своими силами, без использования техники? Или рабочие роются в шахтах день и ночь до полного изнеможения?

— Я считаю, что у людей отсутствует выбор как таковой. Свобода ограничена бытием и сводом законов. Почему нельзя покинуть город по собственному желанию? Или связаться с родственниками?

— Потому что такие условности необходимы, пока… Раньше я тоже задавался похожими вопросами, но, по прошествии годов стали понятными все ограничения, я их принял как данность.

— Если твоя свобода будет ограничена до конца твоих дней, то ты просто с этим смиришься?

— Что такое, по-твоему, смирение?

— Принятие удручающих правил бытия как основа существования. Как следствие — созидание зоны комфорта и отсутствие желания меняться.

— Разве ты сам сейчас не ответил на свой вопрос?

— Значит смиришься?

— А ты нет?

— Нет! Я всегда буду искать способ изменить свою судьбу.

— Говорит мне человек, у которого более нет выбора… Твоя свобода и так была ограничена необходимостью «обнулений».

— Причем тут это? «Обнуление» являлось средством достижения цели, возможностью изменить свою жизнь!

— И ты принял это «средство» как данность и смирился с фактом его существования.

— Это не одно и тоже! Нельзя сравнивать возможности и ограничения!

— От чего же нельзя? Чем больше возможностей, тем больше ограничений.

— «Обнуляться» или нет — выбор был предоставлен каждому, покинуть город — выбора нет.

— Предлагаю закончить эту дискуссию, — выдохнув, сказал напарник. — Все равно каждый останется при своем мнении.

— Поддерживаю.

Мы ехали дальше, патрулируя улицы города грехов. Анатолий молча вел машину, предоставив мне еще немного времени для размышлений. За окном пронеслась больница, состоявшая из пяти корпусов. Немного странно осознавать мысль, что высококвалифицированные врачи, спасшие не один десяток жизней, волей судьбы получили отметки в свои «индикаторы» и теперь продолжают свое ремесло в этом городе. Что делал бы Виктор, если бы не нашел настоящих докторов? Просто нанял бы? Симулировал ситуацию, когда у человека не остается выбора кроме как пересечь черту? Запугал?

— Женат? — спросил я, решив немного отвлечься от грустных мыслей.

— Есть девушка, Инна. Работает в столовой, в которой мы только что были, — после этих слов он достал планшет и показал мне ее фотографию.

— Красивая, — на полном серьезе отметил я этот факт. — Как она тут оказалась?

— Жизненные проблемы, — сказал он, давая мне понять одним лишь тоном, что эту тему лучше не затрагивать. — Не расстраивайся, и тебе найдем.

— Не сомневаюсь в этом.

Остаток патрулирования мы провели в разговорах на тему наших прошлых жизней. Я узнал, где рос Анатолий, где учился, сколько сменил мест работы, перед тем как отправиться доживать свой век в Новогреховск. Как только часы показали полдевятого вечера, мы двинулись в сторону полицейского участка, чтобы вернуть автомобиль на стоянку и подготовить отчет о проделанной работе. Мой напарник познакомил меня с нашими сменщиками — двумя молодыми парнями, едва переступивших отметку двадцати лет. Сдав обмундирование и оставив форму в раздевалке, я направился в сторону дома — завтра ждал трудный день, необходимо было хорошо отдохнуть и, в конце концов, придумать дальнейший план действий. При выходе из здания меня окликнул Анатолий:

— Марк, стой, — напарник шел ко мне быстрым шагом, на ходу застегивая зимнюю куртку.

— Я что-то не так сделал? — мысленно я начал вспоминать, на всех ли бумагах поставил подпись и не забыл ли что-нибудь сдать.

— Не волнуйся, ты молодец. Не забыл, что тебе завтра с утра к старику?

— Такое разве забудешь?

— И не говори, — он улыбнулся. — Слушай, я тут подумал, что мы наше знакомство начали немного ни так.

— О чем ты? — удивился я. — Классическое знакомство двух коллег, ты объяснил мне азы работы, я поспрашивал интересующие меня вопросы.

— Это все понятно, но давай как два истинно русских человека, посидим, пообщаемся? — с этими словами он подмигнул мне и щелкнул пальцем себе по горлу.

— Аааа, ты в этом смысле, — и почему я сразу не догадался?

— В каком же еще? — он сделал удивленное выражение лица. — Так что, пойдем? Здесь совсем не далеко.

— Почему бы и нет? — не смотря на усталость, я решил, что бокал пива лишним не будет.

— Тогда пошли.

Мы прошли десять домов и остановились возле входа в бар со странным названием «Ячмень». Одноэтажное здание выбивалось из общего контраста окрестных домов, особенно было интересным оформление под стилистику старой таверны. Внутри все тоже было старательно подогнано под старину: на стенах висели колеса от повозок, бутафорские мечи и луки, вместо столов стояли большие круглые щиты, вместо стульев — деревянные бочки.

Посетителей было очень много, мы заняли единственный свободный стол в самом углу. Никакого пьяного «дебоша» не было в помине, все мирно сидели и просто общались между собой. К нам подошла симпатичная официантка и приняла заказ: две кружки пива и одна порция гренок.

— Никак не могу понять, — сказал я, как только официантка удалилась от нас, — зачем бар так тщательно стилизован под средневековую таверну? Какой в этом смысл?

— Вы, как я посмотрю, новенький? — сказал мне мужчина сорока лет, с черной густой шевелюрой и не менее густыми черными усами, сидевший за соседним столом в компании трех мужчин и двух женщин. — Извиняюсь, если нечаянно подслушал ваш разговор.

— Тебе можно, Петрович, — ответил вместо меня Анатолий. — Знакомьтесь, Марк, мой новый напарник и Алексей Петрович, управляющий баром.

Петрович встал из-за стола и подошел ко мне с протянутой рукой.

— Рад знакомству, — сказал он. — Позволите присесть?

— Ваши спутницы не обидятся? — поинтересовался я.

— Как обидятся, так и разобидятся, — усмехнувшись, он пододвинул к нашему столу бочку-стул. — Тебе действительно интересно, почему я выбрал такую стилистику для бара?

— Если честно, то не только это.

— Сейчас начнется, — закатив глаза, сказал напарник. — Общайтесь, дамы, мне надо посетить клозет.

— Смотрю, ты совсем не меняешься, — сказал Петрович. — Как был острый язычок, так и остался.