Еще один крайне существенный нюанс. Кроме государственных наград, у гринго есть куча совершенно неофициальных жетонов всевозможных общественных организаций, наподобие «150 лет принятию револьвера Кольта на вооружение американской армии» или «Первое место в соревнованиях по бегу в мешках среди офицеров 6-го флота». Как-то так. По старому обычаю, не запрещенному никакими уставами, ленточки всех этих, с позволения сказать, регалий (а они все на ленточках) непринужденно присовокупляются к ленточкам государственных наград и преспокойно носятся. Отсюда и фантастических размеров колодки, каких не погнушался бы и дорогой Леонид Ильич...
Адмирал не говорил — вещал. Проникновенно, красивым баритоном, с каким его приняли бы с распростертыми объятиями в любом оперном театре. Играл голосом, как котенок мячиком, то поднимаясь до высот патетики, то подпуская шутку, то саркастические выпады. С неподдельным возмущением клеймил замаскированных врагов Америки, только и мечтающих, как бы подложить свинью светочу демократии и неутомимому защитнику свободы, его милой Родине. Конкретных врагов он не называл, но намеки делал достаточно прозрачные, в стиле «Кошка бросила котят — это Путин виноват». Часть намеков определенно адресовалась и китайцам, и просто безымянным «врагам демократии», которых каждый мог себе вообразить в меру своей фантазии.
Враги демократии совершили очередную пропагандистскую гнусность (слов «идеологическая диверсия» в лексиконе адмирала не было, а то бы непременно употребил). Подняли шум на всю планету, клеветнически утверждая, будто американская эскадра была собрана для того, чтобы совершить вторжение в республику Санта-Кроче. Гнуснейшая ложь, восклицал адмирал. Американская армия в жизни не вторгнется в государство, где у власти находится демократическое правительство — к каковым безусловно относится правительство президента Васкеса, законно избранного народом в результате честных и демократических выборов. Операция «Кальмар» и в самом деле планировалась, эскадра и в самом деле была собрана — но не ради вторжения куда-то, а исключительно для больших учений по высадке десанта, причем строго на американской территории. В связи с этим все грязные инсинуации врагов демократии следует с брезгливостью отмести... И так далее.
— А как это согласуется с реальностью? — спросил Мазур, неделю после визита на нефтепромыслы живший в нешуточном напряжении, пребывая в подвешенном состоянии и не получая никаких приказов.
— Идеально согласуется, — фыркнул Лаврик. — Сам понимаешь, не могли они просто так взять и распустить эскадру по портам приписки — все поняли бы. Так что они второй день гоняют по пляжам Флориды морпехов и бронетехнику, притворяясь, что никаких других замыслов и не было... — и добавил, щурясь, как сытый кот: — Высадку мы им сорвали окончательно и бесповоротно. Ты - тем, что блестяще провел две точечных акции по изъятию нужных персонажей. Дядя Лаврик — тем, что совершенно точно установил, кого именно следует изымать. А это было не самое простое предприятие, уж поверь... И даже твоя Белка чуточку причастна, потому что именно она подвела Хиггинса под твою плюху...
— Ну, а детали? — спросил Мазур. — По-прежнему секрет?
— Ничего подобного, Ватсон. Для тебя, я имею в виду. Вот, полюбуйся.
Он открыл свой богатый на сюрпризы кейс и извлек оттуда толстую цветную газету — одну из самых респектабельных в Эстадос Юнидос. На первой странице красовались две большие фотографии. На одной человек лезет в машину, старательно прикрывая папкой лицо, так что узнать его невозможно. На другой — благообразный седой джентльмен что-то вещает с трибуны (судя по декорациям, выступает в Сенате).
— Если ты еще не понял, это одна и та же персона, — сказал Лаврик. — Сенатор Хэнсфилд сидит в своем заведении дольше, чем Брежнев просидел в кресле генсека... а по совместительству последние лет тридцать вовсю занимался нефтяным бизнесом. Именно у него до национализации было шестьдесят процентов акций нефтепромыслов Санта-Кроче. Именно этот благообразный сукин сын и был главным мотором операции «Кальмар» -— жалко ему было нефтепромыслов. Взвыл купец Бабкин, жалко ему, видите ли, шубы...
— Я так понимаю, его вовсе не за это гнобят? — спросил Мазур, взял газету и вслух прочитал два самых крупных заголовка: — «По делу Хэнсфилда создается сенатская комиссия!» «Офис генерального прокурора вручил Хенсфилду вызов на допрос!»
— Ну, конечно, нет, — сказал Лаврик, все так же щурясь с видом, сытого кота. — С чего бы вдруг? Человек, пользуясь влиянием и связями, собирался устроить военное вторжение, чтобы вернуть свою собственность. Каковое вторжение прекрасно отвечало намерениям иных политиков и генералов. Можно сказать, дело житейское... Тут другое. Этот мумрикснус уже год как организовал хищение нефти с промыслов. Процентов пятнадцать годовой добычи ушло на сторону. С помощью как раз твоего... вернее, вашего с Белкой Хиггинса и еще полудюжины экземпляров, сидевших на ключевых постах. Из старых кадров — их же после национализации куча на прежних местах осталась. Главное было —- эти самые ключевые посты. При грамотной постановке дела могло еще десять лет не открыться. Ну конечно, всем им гадский папа Хэнсфилд платил процентик — иначе кто бы для него рисковал? Но львиную долю брал себе. Нефть его мальчики продавали в Европе, а прибыль уводили в офшоры на Крокодильи острова... Дальше тебе рассказывать или сам догадаешься?
— Да что тут рассказывать... — проворчал Мазур.
Уводил деньги в офшоры — значит, не платил налоги. Самое жуткое преступление в Эстадос Юнидос — неуплата налогов. Человек с большими деньгами и связями от многого может откупиться, начиная с педофилии и кончая собственноручно совершенным убийством (забытое ныне, но прогремевшее лет пятьдесят назад дело Мерчисона). Одного не простят никому и никогда, сколько бы миллионов у него ни лежало в загашнике, какой бы батальон адвокатов ни стоял в готовности, будь у него в собутыльниках хоть сам президент — неуплату налогов.
— Налоговики, конечно, — сказал Мазур уверенно.
— И не только они, — сказал Лаврик. — Беда никогда не приходит одна. Понимаешь ли, Хэнсфилд — из одного из нефтяных картелей Новой Англии. А они много лет грызутся с собратьями по ремеслу с юга и юго-запада. И когда последним приволокли великолепно воняющий материал на конкурента... Когда к тому же неделю назад люди Васкеса намекнули южанам, что их на определенных условиях могут допустить к участию в разработке новых, только что разведанных нефтяных полей... Тут же взвыла свободная, независимая и неподкупная американская пресса и прочие масс-медиа, Интернет загудел, как пьяный сантехник. Да и двое компаньонов Хэнсфилда на стену полезли, когда узнали, что он год сосал нефть из их общих некогда промыслов, но денежки забирал себе... Большие парни в Вашингтоне быстро поняли, во что могут влипнуть. Предстали бы марионетками нефтяного барона — а уж политики-конкуренты такого случая ни за что не упустили бы. Вот и пришлось благолепия ради срочно разворачивать «Кальмара» на Флориду. Загубил ты, циник, политическую и финансовую карьеру сенатора... — Лаврик ухмыльнулся — Впрочем, это для тебя шаг назад, ты когда-то угробил карьеру кандидата в президенты, имевшего неплохие шансы на Большой Белый Вигвам...
— А та асиенда? — спросил Мазур.
— Элементарно, Ватсон... Дон Франсиско Одриа, коего ты так бесцеремонно стащил с ложа любви, как раз тоже был мотором, только другого мероприятия — переворота в Месаудеро. Человек незауряднейший, следует признать. Двадцать лет отслужил в армии, в отставку вышел два года назад бригадным генералом. По отзывам близко его знавших, отличный военный. И неплохой политик. Все держалось на нем. Вот и представь, что было бы, если бы перед Аустерлицем Наполеон насмерть отравился несвежей колбасой... Именно это и случилось. В Месаудеро введены парочка надежных полков и парашютная бригада, потрошат схроны с оружием, разоружают частные бандочки, вяжут главарей рангом пониже. Одриа был очень словоохотлив...
