Кутаясь в плед, я напустила на себя враждебный вид и распахнула дверь. Дэйв стоял перед дверью и казался не то маленьким и беззащитным, не то далеко внизу, так как дверь на три ступеньки приподнята над землей. На самом деле он был, наверное, на голову меня выше ростом. На нем красовались типичные для подростков широченные штаны и застиранная футболка с непонятными сатанинскими символами на животе. На запястье был браслет из кожаного шнурка, а вот на голой шее, как на палке, был почему-то повязан белый и тонкий шелковый галстук с перламутровой булавкой. Светлые длинные волосы закрывали ему уши и один глаз, косое направление им было придано каким-то гелем. Все остальное в нем было довольно обычным: прыщи, настороженный взгляд, костлявые плечи и недостаток кальция. Он нервно пощелкал пальцами и спросил:

– А-а Катья дома?

Я кашлянула, и мне показалось, что он слегка присел.

– Дома. Ты тут посиди минутку на скамеечке. У нее лак на ногах сохнет.

– Окей!

Он явно почувствовал облегчение.

Катька, уже одетая в мои бежевые брюки, но в свою ужасную черную сетчатую футболку, оттеснила меня от двери и сказала по-русски:

– Да перестань же ты их пугать.

– А я что? Не надо было рассказывать про НВП. Брутальность на цивилизованном Западе не в моде.

По дороге наверх я слышала их щебет и Катькино хихиканье. Неужели мы такие же были? Подростки восьмидесятых, мы тоже носили черт знает что, с точки зрения родителей, красились ярко и дыбили волосы. Мы слушали Фредди и Стинга, а пели песни «Воскресения». Кстати, рукава «летучая мышь», похоже, опять войдут в моду, а ремни снова будут носить на талии, а не на бедрах. Ну да ладно. Нужно тоже привести себя в порядок. Усталость снимет как рукой под звуки Nadie Como Ella.

Через полчаса я села в машину. Волосы высоко забраны в конский хвост, лицо – нарисовано. На мне были особые туфли на кожаной подошве, в которых можно вертеться волчком, джинсы до лодыжек и длинная легкая туника в каких-то тропических цветах.

Я выехала на темное шоссе и включила диск с сальсой. Под ее ритм я предвкушала, как пройду сразу к бару и маленький египтянин Мич уже знает, что мне нужно налить «Совиньон-Блан» и подать бутылку минеральной воды на потом. По английским законам, если за рулем, то одну рюмочку можно. Я расплачусь и пойду здороваться с завсегдатаями. Фил сегодня не приедет, но Джеф и Родриго из Уотфорда тоже на ноги не наступают. Я буду болтать с Самантой и Керри, выбегать с ними на улицу, чтобы остыть от жары и шума. У курящих там будет стоять дым серым пластом в холодеющем воздухе над головой. На другой день будут приятно ныть ноги и мускулы на руках.

И тут зазвонил мобильник. О-о нет! Только не сейчас!

– Тонья Тринити? (Ах да! Зовут меня Антонина. Друзья называют меня Тони.) Это следователь Стив Синклер. Мне вас порекомендовали как переводчика с русского.

– Это я.

– Тогда вы знаете, зачем я звоню.

Пропал вечер. Внутренний демон, который без конца требует денег, который с каждым звонком выпихивает меня из постели, срывает со свиданий, из спортзала и магазинов, проснулся и угрожающе гыкнул.

– Когда я вам нужна?

– А когда вы сможете подъехать в Саусенд?

– Я уже и так в машине. Сейчас развернусь, ну и… минут двадцать пять.

– Очень хорошо.

Я немного расстроилась. Успокаивало одно – в такое время лучше платят. Будут еще пятницы в моей жизни. Приехав на место, я попыталась немного упростить свой нарядный вид. На такой случай у меня всегда в багажнике есть две-три шмотки в мешке. Припарковавшись, я улучила момент и незаметно вылезла из блузы (жалость какая), быстренько натянув черно-красную ковбойку. Каблуки сменила на стоптанные лодочки и поскидывала все украшения. Был у меня один случай много лет назад. Мы праздновали девичник подруги, я была намерена пить вино, как все, и домой вернуться на такси. Мы были, как полагается, ряжеными. Тема – Голливуд, и, конечно, я была малость располневшей Одри Хепберн. С высокой прической, с перчатками выше локтя, в узком длинном сатине и жемчугах, но видели бы вы других, а особенно невесту – саму Мэрилин Монро. В десять позвонили из полиции нашего же городка и потребовали срочно приехать работать. Я объяснила, что я без машины, но с парой бокалов вина в организме. Меня спросили, в состоянии ли я переводить, я сказала, что это я пока могу. Они оказались очень близко и заявили, что искать мне замену им некогда и что они сами за мной приедут. Я легкомысленно согласилась, забыв про внешний вид.

Приехали двое в форме, вошли в ресторан и громко позвали меня по имени. Представляете эффект? Прочие подружки невесты знали, чем я занимаюсь, и особо не отреагировали. Зато другие посетители переполнились злорадством. Все головы повернулись, разговоры зависли, и меня провожали любопытными глазами до дверей и за окном. Англичане – странный народ. Я много раз наблюдала, как они веселятся, когда кто-то попал в переделку: перестоял на парковке и получил штраф, попал в небольшую аварию, поскользнулся, упал – так тебе и надо. Зачатки этого я вижу в школе каждый день. Упавший школьник услышит вокруг счастливый хохот, как бы сильно он ни ушибся. А тут в ресторане «замели» какую-то фифу. Вот будет о чем рассказать дома. В полицейской машине тоже неловко получилось! Я сидела на заднем сидении, и через окно мне посылались прохожими отнюдь не сочувствующие оскалы в вечернем Базилдоне. Полицейские в участке тоже не могли относиться ко мне серьезно, пялились на мои гламурные плечи, и работать мне было трудно. Да и им, вероятно, тоже. Один только эстонец, арестованный за превышение скорости, так и не заметил моего блеска. И не удивительно, так как он лишался прав на два года. В любом случае такого удовольствия я им больше не доставлю, хотя звонки частенько выдергивают меня из-за праздничных столов и из кинозалов.

Теперь, придав себе внешность более приемлемую в обществе, я надела свою вечную шляпу, прошла в участок и была встречена незнакомцем в костюме и в квадратных очках. Он представился – Стив Синклер. При его тревожном виде мне тут же вспомнилось и перефразировалось в голове какое-то клише из черно-белого кино: «Увидев его силуэт, я почуяла беду». Он повел меня не в арестантскую, а в закрытую на ночь кофейную. Там усадил, сам сел напротив и заговорил:

– Дело серьезное. Пропала женщина, литовка. Марта Жербене. Мы ее ищем. У нее трое детей, они говорят по-английски, и с ними все в порядке. Но вот ее любовник, иракский курд, тоже пропал. Он и есть подозреваемый.

– А кому же я буду переводить?

– Приехал ее бывший муж, он украинец, а родители подъедут из Литвы в воскресенье вечером. Я назначен офицером по семейным связям, и вы мне понадобитесь как воздух.

Это пахло делом на много дней и большими деньгами. Я почувствовала большой прилив энергии и желание работать день и ночь. Демон в подобные моменты азартно тычет меня в ребро. А Стив Синклер продолжал:

– С мамой ее говорить много не придется. Она все время плачет и реагирует только на мужа. Они боятся самого худшего, разумеется. Мы тоже ищем как живую Марту, так и ее труп. Отец ее раньше несколько раз приезжал сюда и хорошо знает этого курда. Отца зовут Арвис Виляускас. С ним мы и будем работать, он многое может рассказать. Ну и у бывшего мужа надо взять показания. Он уже здесь, с него и начнем.

Мы прошли в тускло освещенный офис. Там сидел очень расстроенный молодой человек, симпатичный, но с какими-то птичьими чертами лица, по имени Валерий Жербень. Он без конца хотел курить и хватался за мобильный телефон. Он рассказал, как они приехали сюда всей семьей несколько лет назад в качестве беженцев по придуманному поводу. Этот факт не имел больше значения. Сам он в Англии больше не живет, а литовцы стали европейцами и могут приезжать свободно. Он рассказал, что их поселили в гостинице, где было много курдов, и его супруга очень скоро прислонилась к одному жгучему брюнету, красавцу Фархаду. Это сопровождалось скандалами, переездами в целях спасти семью и даже драками. Ничего не помогло, они расстались. Потом еще случались встречи ради троих сыновей и было какое-то общение к концу их первого года в Англии, но когда курд Фархад стал бить Марту за то, что она позволяет Валерию видеться с детьми, пришли отчаяние и безысходность. Валерий сдался и уехал в Испанию, чтобы начать жизнь сначала. Развод оформлять никто не стал. Мальчикам остались лишь редкие звонки. А два дня назад позвонил их общий знакомый и заявил, что Марта пропала. Валерий бросился к детям, да и к ее судьбе он равнодушным он оставаться не мог. И вот теперь он сидел перед нами и терпеливо ждал, когда мы запишем его рассказ по-английски, иногда устало тер маленькие глазки, красные и какие-то потерянные. Он не мог ничего поведать из более поздних событий, но рассказал о начале отношений Марты с Фархадом почти пять лет назад. Он жалел ее и в то же время злился, что она продолжает портить ему жизнь. Он жаловался на ее родителей, «настоящих куркулей», вздыхал и всхлипывал. Мне показалось, что он держится из последних сил. Как только мы закончим, он, скорее всего, пойдет и напьется. Даже если не пьет.