Но, как говорили, человек он был не бедный. Имея значительную недвижимость в виде отменной квартиры, не менее приличного дачного дома и машины вкупе с изрядно пошатнувшимся здоровьем на рубеже своих шестидесяти лет экс-полковник все еще слыл завидным женихом. Одинокие поликлиничные дамы, те, которые ещё могли претендовать на тихое семейное счастье, буквально балдея от такой возможности, вели осаду сей крепости по всем правилам военного искусства.

Особенно усердствовала в своем благородном стремлении неутомимая Зина Ивановна. Она по роду своей деятельности могла чаще других претенденток, встречаться с объектом своего вожделения. Правда, их взаимоотношения протекали весьма своеобразно. Ей, как даме, по статусу было не положено брать инициативу на себя. От природы обделённая даром общения, она выражала свои чувства несколько директивно, к тому же подкрепляя их не хилым с рождения голосом.

Надо ли говорить, что наш бывший танковый начальник, за свою долгую армейскую жизнь большей частью привык командовать. Потому, сбрасывая охватившую его в первые мгновения оторопь, переходил немедленно в атаку. Господа, со стороны это производило, впечатление необыкновенное! В габаритах своих это были Голиаф и Давид, Слон и Моська. Присовокупив в этот ряд любые другие аналоги таких же сравнений, не ошибаясь, можно лицезреть прелестную жанровую картинку где-нибудь в стиле Федотова.

Не особенно напрягая свое воображение, как наяву вы увидите натужные выи, окрашенные в багровые тона лица, гримасы, достойные полотен Гойи. Вращение всех имеющихся в наличии подвижных органов тела, включая выкаченные на передние позиции и заправленные донельзя благородной жидкостью, именуемой кровью, очи сих достойных особ, дополняли красок к экзотическому действу. Добавьте к этой батальной сцене брызги слюны, громоподобные разрывы словесных снарядов и вы поймёте, что наш экс-полковник чувствовал себя в такой атмосфере как рыба в воде.

С чувством отменно выполненного служебного долга он с достоинством удалялся с театра военных действий, чего не скажешь о несчастной Зине Ивановне. Ещё долго за закрытой дверью её кабинета раздавались звуки, подозрительно похожие на шмыганье носом и сморканье. Иногда они перемежались с буханьем чего-то тяжелого, видимо, при встрече с полом или стеной.

А когда в кабинет врывались либо истомленная любопытством Ливадия Васильевна, или ещё кто, то они всегда могли обнаружить некие инородные предметы, которым по природе своей не полагалось находиться на полу. И, конечно же, они не могли не заметить несвойственного Зине Ивановне влажного блеска покрасневших глаз.

Что и говорить, тяжела стезя безответного чувства и в полной мере было отпущено его горемычной Зине Ивановне. Тем более что судьба, слепа она там, или просто злодейка, если вспомнить перлы народной мудрости, готовила ещё одно жестокое разочарование. Но… Об этом пока повременим. Вернемся немного назад, туда, где мы оставили «спасителя гинекологического отделения» в трудах праведных…

Проработать Андрею пришлось немного. Едва он, передохнув, снова было взялся за электродный держак, как чуть не выронил его от раздавшегося оглушительного грохота. Колотили в железную дверь подвала, причем с явным намерением ворваться в него сиюсекундно. Так колотить могли только люди, облеченные всеми полномочиями, а, стало быть, и правом на такой экстремальный поступок.

Даже не выясняя, кто бы это мог быть, Андрей не торопясь открыл дверь. И зря! Как оказалось, опрометчивость его поступка стала весьма очевидной. Он был буквально сметён с порога людской волной. Оторопело наблюдая, как молчаливая толпа, распавшись на отдельные её компоненты, деловито обступила собранную им конструкцию. Лихорадочно суетясь, толпа подробнейшим образом начала обшаривать, обнюхивать и приглядываться ко всем окрестностям. В довершение ко всему в одной из присутствующих, Андрей с удивлением узнал кудельноголовую подругу Тамары Витальевны. С недавних пор она приступила к исполнению должности начальника отдела кадров. Не отрываясь ни на минуту, она усердно строчила что-то в своем блокнотике.

Далее Андрей постепенно стал выделять из мельтешащей круговерти белых халатов знакомые лица. Вот промелькнула и тут же пропала в отдалении юркая фигурка Зины Ивановны. Ее мельтешение удивительно живо напомнила Андрею маленькую шавку. Путаясь под ногами и вертя хвостом, словно бы говорила всем собравшимся: «Ну что же вы, тяв-тяв, ну быстрее же, р-р-р…».

А вот из голубоватого сварного дымка прояснилась высоченная фигура Командора, по крайней мере, за образ которого спервоначалу Андрей принял служаку-экс-полковника. Здесь же он увидел непременных участниц всех официальных мероприятий Ливадию Васильевну и Татьяну Израилевну, с опаскою смотрящих на сердито гудевший сварочный аппарат. Присутствовали и ещё какие-то люди, но их, по причине полного незнания, Андрей опознать не смог.

Но главным действующим лицом, при виде которого Андрей почувствовал некоторый душевный трепет, была, конечно, сама хозяйка, всесильная и полновластная Тамара Витальевна. Она стояла как бы в стороне. Ее лицо отражало полновесную гамму чувств. Андрей понял, что недаром ему сегодня ночью приснилась огромная белая кобыла.

Кобыла эта наступила ему на грудь. На её ноге вместо копыта, которому положено быть у каждого уважающего себя представителя этого благородного семейства животных, была человеческая ступня с огромными, заскорузлыми и желтыми ногтями. Морда же кобылы, своими чертами смутно напомнила Тамару Витальевну. Ощерившись щербатыми зубами, она цыкнула ими пару раз и самодовольно ухмыльнулась. И это было так омерзительно, что Андрей в тот же миг от отвращения проснулся.

И вот, когда, по понятию самой, действо завершилось, настал черед Андрею принять в нем непосредственное участие. Впрочем, его роль в этом была чисто номинальной. То количество обвинительных статей, выслушанных им за количество времени, не позволили ему издать хотя бы звук. Впрочем, звуки как раз он смог издавать, но превратить их в членораздельную речь у него уже не было никакой возможности.

Кошмар, из которого Андрей смог понять только то, что он в чем-то сильно виноват, длился недолго. Ещё не остывшая от своего словесного извержения, орава шумно удалилась. Напоследок возбужденно-радостный возглас Зины Ивановны провозгласил: «Андрей Васильевич, зайдите после обеда к Тамаре Витальевне».

Это не предвещало ничего хорошего. Продолжать работу уже не имело смысла. Из предыдущего ора Андрей понял, вся загвоздка была именно в ней. Вздохнув, он подумал, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Чтобы как-то прийти в себя, собраться с мыслями и обмозговать сложившуюся ситуацию, Андрей запер мастерскую и вышел на улицу.

Проблема состояла не в том, что он спасовал перед кучкой орущих баб. Он давным-давно бы всё поставил на место. Огромный багаж, ради чего он вот уже четыре года находился в этом затхлом, пыльном подвале, – вот что не давало ему возможности даже помыслить о достойном отпоре.

Ради возможности запустить дело хотя бы на минимальных оборотах, держали его гордость и самолюбие в железной узде. Стоило ему только подумать о чём-либо подобном, как всплывала вполне определённая мысль с огромным восклицательным знаком на конце! Стоило ли говорить, что весь его порыв безнадёжно заканчивался на этом.

Ничто в этом мире не дается безвозмездно! Его «баш на баш» в данном случае, выражался в ущербе, нанесенному личному достоинству, взамен на приобретенные материальные выгоды. В этом было его проклятие!

В назначенное время Андрей поднялся на шестой этаж. Дверь, за которой помещались апартаменты главврача, её приёмная, и довольно скромных размеров комната, в которой обитала наперсница хозяйки, была заперта. Андрей понял, что обеденный перерыв затянулся. Недовольно крякнув, прошел в конец коридора, к расставленным там диванам. Ему неоднократно приходилось проводить здесь время в ожидании кого-либо из обитателей шестого этажа.