– Продолжай, – произнес я таким же ровным тоном, как Дифнвал.

Домналл откинулся назад и расслабился, как если бы понял, что доставленное им послание дошло до меня.

– Лорд Утред, существуют две вероятности, – сказал он. – Первая: король Этельстан добавит Нортумбрию к своим владениям и создаст, как этот там называется… Инглаланд? – последнее слово в его устах прозвучало с издевкой. – И поручит управление Нортумбрией другу, человеку, на которого может положиться.

– Ингильмундру, – буркнул я.

Домналл вскинул руку, как бы призывая меня не спешить высказываться.

– И кто бы ни управлял Нортумбрией, – продолжил он, – будь то Ингильмундр или кто-то другой, Этельстан будет стремиться обезопасить свою северную границу. Он станет строить новые бурги и укреплять существующие. И постарается, чтобы в этих бургах размещались люди, всецело преданные ему.

Естественно, это был намек на Беббанбург.

– У короля Этельстана нет причин сомневаться в моей преданности, – возразил я.

– И ему захочется, чтобы эти люди были христианами, – продолжил Домналл, как если бы не слышал моих слов.

Я промолчал.

– Вторая вероятность, – шотландец налил себе еще эля, – заключается в том, что Ингильмундр добивается поста правителя Нортумбрии и, укрепившись в Эофервике и дождавшись, когда Этельстан уедет в далекий Винтанкестер, пригласит к себе Анлафа Гутфритсона. Норманнам нужно королевство, так чем плохо то, которое называется Нортумбрия?

Я пожал плечами:

– Ингильмундр и Анлаф перегрызутся, как два хорька. Королем может быть лишь один, а никто из них не готов уступить другому.

Домналл кивнул, соглашаясь с моим доводом:

– Вот только при наличии общих врагов даже хорьки способны стать друзьями. – В качестве примера он мотнул головой в сторону Дифнвала.

Тот не улыбнулся.

– У Анлафа Гутфритсона есть дочь, незамужняя. А Ингильмундр не женат. – Валлиец повел плечами, давая понять, что доказал аргумент Домналла.

Вот только в чем этот аргумент заключается? В том, что Этельстан хочет Нортумбрию? Он всегда хотел. Что Этельстан поклялся не вторгаться в Нортумбрию при моей жизни, а теперь нарушил клятву? Это так, но Этельстану еще предстояло объяснить мотивы своего поступка. Что Ингильмундр – вероломный норманн, имеющий собственные виды на Нортумбрию? Так они есть и у Константина. И у всех на пути стоит одно серьезное препятствие – Беббанбург.

Я знаю, что Беббанбург можно завоевать. Несколько веков назад мой предок взял форт, а потом я захватил эту твердыню, но любой враг, будь то сакс, норманн или скотт, найдет Беббанбург крепким орешком. Я усилил и без того мощную оборону своего дома. Единственный верный способ овладеть им – расположить флот напротив беббанбургского берега и армию у ворот, отрезав тем самым подвоз припасов, взяв нас, таким образом, измором. Либо осада, либо предательство.

– Чего ты хочешь? – задал я Домналлу вопрос, стремясь покончить с этой неприятной встречей.

– Мой король предлагает тебе союз, – тщательно подбирая слова, сказал шотландец. И вскинул руку, предупреждая мои возражения. – Он готов дать клятву никогда не нападать на тебя и, более того, прийти на помощь в случае вторжения. – Домналл выждал, ожидая от меня ответа, но я молчал. – И он даст тебе в заложники своего старшего сына.

– Его сын уже был у меня заложником.

– Принц Селлах шлет привет. Он добром поминает тебя.

– И я его тоже.

Селлах оказался моим заложником много лет назад, когда Константин решил заключить перемирие между Альбой и Нортумбрией. Перемирие устояло, юный принц прожил у меня год, и я проникся к нему симпатией. Впрочем, подумалось мне, теперь Селлах уже мужчина средних лет.

– И чего хочет от меня король Константин за это? – уточнил я.

– Ему нужна Камбрия, – ответил Домналл.

– Которая отойдет к Страт-Клоте? – Я поглядел на Дифнвала. Камбрия граничила с этим малым королевством, и трудно было представить, что король Овейн потерпит шотландских воинов на своей южной границе. Никто из моих собеседников не ответил, поэтому я снова перевел взгляд на Домналла. – Только Камбрия?

– Королю Константину, – заговорил Домналл предельно осторожно, – нужны все земли к северу от Тинана и Гедена.

Я улыбнулся:

– Он меня в скотта решил обратить?

– Случаются вещи и похуже. – Домналл улыбнулся в ответ.

Константин и прежде заявлял территориальные претензии, упирая на то, что построенная римлянами поперек Британии великая стена, протянувшаяся от реки Тинан на востоке до Гедена на западе, является естественной границей между скоттами и саксами. Весьма дерзкая заявка, которой Этельстан, как я знал, будет сопротивляться всеми силами. Если ее удовлетворить, Беббанбург превратится в шотландскую пограничную крепость, а передо мной, хоть это и осталось невысказанным, выдвинут требование присягнуть на верность Константину.

«Нортумбрия! – подумал я. – Бедная Нортумбрия!» Маленькая и скверно управляемая страна, со всех сторон граничащая с более сильными народами. К северу живут скотты, к югу – саксы, и те и другие хотят прибрать ее к рукам. Норманны из Камбрии, этой западной нортумбрийской области, скорее всего, предпочтут скоттов, но обитающие в Восточной Нортумбрии саксы научились бояться шотландцев и видят самую надежную свою защиту в мощи Беббанбурга.

– А что станется с Беббанбургом? – спросил я.

– Король обещает, что крепость будет принадлежать тебе и твоим преемникам вечно.

– Вечность – большой срок.

– А Беббанбург – крепость на все времена, – возразил Домналл.

– Но как к этому отнесутся шотландские христиане? – осведомился я. – Долго ли они согласятся терпеть язычество?

– Король Овейн, – снова заговорил Дифнвал, – с уважением относится к верованиям норманнов в нашей стране.

Это объясняло молот, висящий рядом с крестом.

– Верования их он уважает до тех пор, пока нуждается в их мечах, – съязвил я.

– Я не намерен обсуждать это, – отрезал Домналл и посмотрел на моего сына, сидевшего справа от меня. – Как вижу, однако, твой сын христианин? – Мягко спросил он. Я кивнул. – Тогда со временем и, возможно, очень-очень нескоро Беббанбург станет христианским.

Я проворчал что-то нечленораздельное. Меня искушали? Да. Но предложение Константина было таким откровенным и дерзким, что у меня не находилось слов. Домналл, похоже, видел мои колебания.

– Лорд Утред, мы не требуем немедленного ответа, – успокоил он. – Просто хотим, чтобы ты все обдумал. И сообщил о решении через три недели.

– Через три недели?

– В Бургеме, – уточнил шотландец.

– В Бургеме? – озадаченно переспросил я.

– Тебя разве не вызвали? – В голосе его прозвучало удивление.

– Что за Бургем?

– Городок в Камбрии, – пояснил Домналл. – Король Этельстан созвал нас всех, – произнес он с иронией, хотя последние слова буквально сочились ядом. – На витан[2] всей Британии.

– Не слыхал об этом, – пробормотал я, удивляясь, почему Ода ничего мне не сказал. – И вы там будете?

– Нас вызвали, – все тем же язвительным тоном продолжил Домналл. – А когда господин зовет, мы обязаны подчиняться.

Выходит, Этельстан решил устрашить скоттов своим войском и таким образом убедить их отказаться от притязаний на Нортумбрию. И с какой стати, размышлял я, шотландцам являться на это собрание? Потому что Этельстан – сильнейший из королей Британии и потому что за вызовом на переговоры кроется угроза войны. Войны, которой Константин пока не хочет.

Домналл намекает, что Этельстану нужна не только Нортумбрия. Ему нужен также и Беббанбург.

Выходит, моя крепость снова под угрозой, и на этот раз союзников у меня нет.

Мне предстоит ехать в Бургем.

В самом ли деле Константин ожидал, что я приму предложение? Принесу ему клятву верности и передам Беббанбург с его обширными землями Шотландии? Он слишком хорошо меня знал, чтобы рассчитывать на согласие, так что посылал Домналла не ради этого. Шотландцу поручили сообщить мне, что Этельстан тоже хочет заполучить Беббанбург. И я предупреждению поверил, так как соглядатаи в Уэссексе доносили о делах при дворе Этельстана, и вести меня не радовали. Большой дом в Винтанкестере щеголял теперь позолоченными балками, трон был обит алой материей, королевская стража получила алые плащи и окованные серебром шлемы. Этельстан намеревался поразить нас своим величием, а вокруг него роились молодые, амбициозные люди, жаждавшие обрести земли, серебро и собственное величие.