Именно этот парламент проголосовал за введение поста президента в России, но одновременно упорно пытался сохранить всевластие Советов.

Противоречие за противоречием!

Однако, вспоминая кровавые трагедии в Прибалтике и Средней Азии, Нагорный Карабах и Абхазию, нельзя не признать, что именно Съезд народных депутатов РСФСР стал тем инструментом, который в течение трех лет позволял, насколько это было возможно, отводить Россию от пропасти гражданского противостояния и войны. Именно благодаря съезду удалось, несмотря на издержки, достаточно спокойно, без потрясений вывести страну из системы монопольного правления КПСС. Удалось пусть коряво, но внедрить основные принципы демократии и разделения властей.

Лично я горд тем, что уже на Первом съезде у нас получилось утвердить систему электронного голосования, которая гарантировала избирателям открытый доступ к информации о позиции и результатах работы каждого депутата.

Съезд народных депутатов РСФСР стал также своеобразной «колыбелью» для отечественной многопартийности. В конце 1992 года, после решения о запрете одновременного членства депутатов в нескольких фракциях, официально были зарегистрированы 14 депутатских групп и фракций самого разного политического толка. Однако за пределы тепличной атмосферы парламента процесс отечественного партийного строительства не вышел. Разные политические объединения, быстро набиравшие вес в «песочнице» Кремлевского Дворца съездов, не смогли укорениться в реальной ситуации. Выборы декабря 1993-го это подтвердили.

Вспоминая историю первого российского парламента, так и хочется поделить страницу пополам и начать вписывать в две колонки плюсы и минусы. Не удивлюсь, если у представителей демократического крыла и левой оппозиции оценки реальных событий будут зеркально противоположными. Но, как ни странно, у каждого из нас итоговая плюсовая сумма будет больше.

У меня тоже есть свой гамбургский счет к съезду. Трудно переоценить роль первого российского парламента в создании правовых основ нового Российского государства, его политического и экономического устройства. Но самых главных, ключевых событий, на мой взгляд, было три.

Первое началось 12 июня 1990 года, когда съезд принял Декларацию о государственном суверенитете России, и закончилось 31 марта 1992 года принятием Федеративного договора. Что бы ни говорили любители альтернативной истории, но для всех, кто знает факты, очевидно, что, не будь этой Декларации, сегодня не было бы и России. Безусловно, Декларация о суверенитете РСФСР и Беловежские соглашения – звенья одного исторического процесса. Безусловно, в случившемся не последнюю роль сыграло противостояние российской и союзной партийной номенклатуры. Но кто виноват в том, что союзное руководство, вместо того чтобы всерьез озаботиться состоянием государства, которое к концу 1980-х подошло к критической черте, вместо того чтобы обратиться к людям и честно рассказать о проблемах, погрузилось в политические интриги? Рост авторитета РСФСР показался опасным ЦК КПСС, и была сделана ставка на так называемый план автономизации. Если бы он был выполнен, то не только РСФСР развалилась бы, невосполнимую потерю понес бы и Советский Союз: ведь без единой России – своего станового хребта – он распался бы моментально и, главное, без каких-либо перспектив на возрождение общего государства в будущем. В таких условиях Декларация о суверенитете РСФСР была не только попыткой сохранить целостность России, но и давала реальный шанс построить обновленный Союз.

Второе важное событие – это принятие закона о референдуме. Признание прямого волеизъявления народа «последней инстанцией» в решении особо важных государственных вопросов стало не просто переворотом в мировоззрении. На практике референдум стал очень эффективным инструментом, который помогал стране выйти из самых острых и опасных ситуаций.

Третьим, исключительным по своему значению решением было создание Конституционного суда.

Практически до конца 1980-х функции конституционного надзора и контроля выполняли партийные органы через Верховный Совет. Идея создания специального государственного института, контролирующего соблюдение Конституции, – Комитета конституционного надзора СССР – была, помнится, выдвинута Михаилом Горбачёвым на XIX Всесоюзной конференции КПСС в июне 1988 года. В Конституции РСФСР аналогичная норма появилась в октябре 1989-го. Формирование Комитета конституционного надзора РСФСР было отнесено к ведению Съезда народных депутатов РСФСР.

Однако Борис Ельцин сразу после избрания председателем Верховного Совета РСФСР заявил, что создавать надо не комитет, а именно Конституционный суд, и предложил внести соответствующие поправки в Конституцию. На Втором съезде, в декабре 1990 года, эти поправки были приняты, началась подготовка закона о Конституционном суде.

В то время я был председателем Комитета по законодательству. И наш комитет не только разработал законопроект, но и рассмотрел, обсудил всех кандидатов на посты будущих конституционных судей. Однако левое большинство упорно «валило» принятие закона, поскольку, согласно логике коммунистов, столько сил положить на создание Конституционного суда мог только человек, который готовит «под себя» место его председателя. Пришлось, как говорится, пойти коллегам навстречу и официально заявить, что я заранее снимаю свою кандидатуру с любых постов в Конституционном суде.

Как ни странно, это сработало.

Уже в июне 1991 года Верховный Совет принял доработанный проект закона, 12 июля 1991 года Закон о Конституционном суде РСФСР утвердил Пятый съезд народных депутатов, а в октябре избрал 13 из 15 судей.

Правда, как известно, первые годы работы Конституционного суда оказались не только противоречивыми, но и по-своему трагическими. Суд был задуман как инструмент строительства правового государства и укрепления политической стабильности, но тем не менее не смог удержать нейтралитет и «пошел в политику». Весной 1993-го он осудил мартовские решения президента Ельцина о введении «особого порядка управления» и фактически предложил отправить его в отставку. Тогда для импичмента не хватило 72-х голосов. Политический конфликт между парламентом и президентом – двумя всенародно избранными властями, грозивший вылиться в кровавое противостояние, разрядил апрельский референдум. А через полгода, в сентябре 1993-го, именно действия Конституционного суда, который в экстренном порядке признал неконституционным указ № 1400, стали последней каплей, столкнувшей политическую ситуацию с точки и без того крайне неустойчивого равновесия.

Но, несмотря на такую «загогулину» в российской конституционной истории, я по-прежнему уверен, что создание съездом Конституционного суда было абсолютно правильным и своевременным решением. Переболев «детской болезнью игры в политику», этот орган не просто занял подобающее место в системе разделения властей, но стал одной из несущих опор нового государственного здания.

Депутаты проделали огромную работу по строительству законодательных основ новой государственности и создали правовые условия для экономических преобразований. Законы о собственности (1990), о земельной реформе (1990), о банках и банковской деятельности (1990), о предприятиях и предпринимательской деятельности (1990), о крестьянском (фермерском) хозяйстве (1990), о плате за землю (1991), о приватизации государственных и муниципальных предприятий (1991), об основах налоговой системы (1991), о денежной системе (1992), о валютном регулировании и валютном контроле (1992) и многие-многие другие – это всё наш депутатский корпус 1990–1993 годов.

Но самым первым стал закон о референдуме.

И убедил Ельцина принять этот закон я.

Тут настало самое время рассказать о том, как я познакомился с Борисом Николаевичем Ельциным. Нас свела парадная лестница в Кремле. Я это запомнил на всю жизнь. И теперь в любой момент могу сказать, как и где это случилось. А если пустят, то и показать это историческое место. Вот только с точностью до ступеньки, увы, не определю.