Окинув меня надменным взглядом сверху вниз, он демонстративно стряхнул со своего плаща невидимую пылинку, словно брезгуя тем, что я к нему прикоснулась. А затем подхватил за ручку упавший чемодан и молча пошел к лестнице.
– Что ты здесь забыл, мистер Чистюля? – выпалила я, вынув из уха один наушник и провожая его удаляющийся силуэт горящими от злости глазами. – Спутал «Королей автострады» со своей гребанной виллой?
Я знала, что не должна была вести себя подобным образом. И в другой раз не повела бы. Но немое отвращение, зависшее на красивом лице незнакомца, ранило меня острее, чем любое грязное ругательство.
Молчаливый хейт. Очень актуально.
Я разбита, подавлена, а теперь – еще и унижена. Казалось, что еще одна мелочь, любой пустяк, и моя психика не выдержит. Чтобы вновь не разрыдаться, тем более – на глазах у мерзкого незнакомца, я до крови прикусила нижнюю губу. Держись, Софи! Не время раскисать…
Но он так ничего и не ответил. Лишь мельком скосил на ходу глаза в мою сторону, и на мгновение я встретилась взглядом с его черно-желтыми радужками.
А затем он скрылся на лестничном пролете второго этажа, и я вновь осталась одна.
– Да и плевать, – громко произнесла я самой себе. – Плевать на все!
Внутри меня все горело. Мне казалось, что кто-то запустил термоядерную реакцию в недрах моей грудной клетки. Я была так измотана, так испугана и растеряна, что мне внезапно в самом деле стало все равно. Тумблер адекватности в моей голове заклинило, и он с треском сломался.
И я, стащив с себя куртку, швырнула ее прямо в большую лужу, булькающую на обочине асфальтовой тропинки. А затем поглядела вниз – на свои замызганные старые кроссовки.
Ливень хлестал по ним, будто силясь уничтожить их и стереть с лица земли. Грязные капли намертво впитывались в ткань, расползались бесформенными пятнами. И я решила, что от обуви мне тоже пора избавиться. Поэтому стащила с себя сперва один, а затем второй кроссовок. И бросила их туда же, где безвольно трепыхалась рукавами моя единственная осенняя куртка.
Хотя, почему именно осенняя? Моя единственная куртка в принципе.
Чертов мистер Чистюля, одетый с иголочки. Такой надменный, такой опрятный и ухоженный. Сомневаюсь, что он стал бы жрать то дерьмо, которое пылится на полках в магазине Саманты. Определенно нет.
Кто я на его фоне? Жалкий отброс общества. Отрыжка человечества. Просто нищая растрепанная девочка из гетто, которая не может купить себе даже новую пару дешевых кед.
Именно в этот момент своей жизни, наверное, впервые за семнадцать лет, я остро ощутила свою убогость. Этот горький привкус во рту, похожий на тот, что остается на языке после плитки дешевого химического шоколада.
Незнакомец в осеннем плаще, подобный солнцу. Все в его реальности вертится вокруг него самого. А я? Я просто Плутон. Жалкий и отверженный, томящийся на задворках вселенной. Даже моя собственная жизнь проносится мимо меня… Ужасно!..
Я заскочила в холл мотеля босиком, тайно радуясь тому, что моя истерика закончилась с наименьшими потерями. К счастью, вспышка гнева, который пробудил во мне мистер Чистюля, все еще не прошла, а потому холодно мне не было.
Схватив с кособокого металлического стеллажа, стоявшего сбоку от стойки регистрации, большую упаковку попкорна и банку колы, я швырнула одутловатому управляющему мелкие купюры и тут же юркнула обратно за дверь. К слову, он даже ничуть не удивился – должно быть, за время работы в этом месте он успел повидать и не такое.
Ливень бил меня по щекам, затекал в нос и рот, мешал мне смотреть вперед, но я не обращала на это никакого внимания.
Ходить по асфальту без обуви оказалось намного проще, чем мне казалось. Мои ноги неслышно ступали по ледяным лужам, легко перепрыгивая через грязные ручейки. И вскоре я снова оказалась в своем номере.
Я не стала принимать душ и даже не пошла в ванную, чтобы смыть подсыхающие капли со своих ступней. С тихим злорадством я хрустела попкорном на кровати, уложив грязные ноги прямо на белую простынь и представляла себе, в каком приступе, должно быть, бился бы мистер Чистюля, узнай он об этом.
– Я еще и в носу иногда ковыряю, знаете ли, – вальяжно произнесла я, воображая, будто вместо выключенного телевизора передо мной маячило ухоженное лицо незнакомца. – И между пальцами на ногах. Не хотите ли понюхать, мистер Чистюля? У меня много всяких интересных мест, и каждое пахнет по-своему. Ох, кажется, в зубах застряла кукуруза… Мистер Чистюля, можно одолжить у вас ваш гребень, чтобы поковыряться им во рту? Можете забрать себе все, что на нем останется.
Я швырнула в экран телека опустевший пакет из-под попкорна, упала спиной на постель и уставилась в белеющий наверху потолок.
А потом пришел вечер. Одинокий и полный дождя.
Чтобы вновь не впасть в беспросветное уныние, я наконец приняла горячий душ, завернулась в не слишком-то целый махровый халат и включила телевизор. По нему поползли размытые черно-белые полосы – из-за разбушевавшейся грозы экран рябил, и разобрать на нем изображение было невозможно.
– Из полицейского департамента Вашингтона к нам пришло очередное тревожное сообщение, – донесся голос диктора вечерних новостей сквозь натужное шипение. – Молодая женщина по имени Бетси Ходдерс, пропавшая без вести два дня назад, сегодня утром была обнаружена мертвой. Эксперты подозревают, что это преступление может быть связано с похищением Тары Эдмонтон, произошедшим…
– Кому это интересно, – проворчала я, переключая канал. – Мне пока еще не сто пятьдесят лет…
Но остальные два канала сверкали сплошной рябью, и телек пришлось в конце концов выключить.
Полночи я провалялась в постели, раздираемая тревогой и страхом. Мне казалось, что каждый час, отсчитываемый на настенных часах, висящих у входной двери, приближает меня к краю черной пропасти.
Несколько раз я безуспешно пыталась выстроить в своем мозгу оптимальный план для дальнейших действий. Схему, которая позволила бы мне начать свою жизнь заново. И каждый раз я совершенно не понимала, что я могу предпринять, чтобы выкарабкаться из той задницы, в которой я сейчас оказалась.
…Ну конечно, сейчас среди вас найдется тот самый умник, который с пеной у рта примется доказывать, что он бы сумел встать на ноги даже с единственной сотней баксов в своем замызганном кармашке. И что он не только не пропал бы на моем чертовом месте, но еще и смог бы за полтора часа организовать сверхуспешный бизнес, выучить китайский язык и провести своему умирающему дедушке открытую операцию на сердце.
Только чаще всего такие истории не существуют в нашем гребанном мире. И все эти люди, которые с гордостью выпячивают грудь колесом, снисходительно умалчивают о том, что бизнес им подарил щедрый кузен, китайскому они выучились за те пять лет, что торговали дешевыми игрушками на стихийном рынке, а дедушка на самом деле даже не собирался умирать.
В реальной жизни тот, кто остался один на один со своими проблемами, уходит в них с головой и безуспешно дергается в озере дерьма ровно до тех пор, пока кто-нибудь не сжалится над ним и не протянет свою теплую ладонь. Вот только кому охота мараться?..
В конечном итоге, измотанная тяжелыми мыслями, я наконец уснула. Но сон не принес мне ни успокоения, ни отдыха.
Мне чудилось, что я вижу, как мама оглушительно кричит, склоняясь над окровавленным телом Тревора. Как по его татуированной коже стремительно расползаются бурые пятна, пропитывая заношенную одежду насквозь. А потом полицейские со злыми лицами хватают маму за руки, надевают на нее наручники и увозят прочь на машине с мигалками.
После этого дремлющий рассудок перебрасывает меня обратно в мой темный номер, и мне кажется, что я вижу, как за залитым ливнем окном маячит чей-то темный силуэт. А приглядевшись, я вдруг ясно различаю во мраке лицо противного незнакомца.
Стоит мне распахнуть отяжелевшие веки, как до моего слуха тут же доносится странный приглушенный звук. Будто кто-то отчаянно давится рвотными позывами или пытается пропихнуть в свою глотку целый свиной окорок. Но я никак не могу сконцентрироваться на этом омерзительном чавканье – усталое сознание снова скатывается в бездну суетливых сновидений, и меня в очередной раз вырубает.
