— Какая у вас удивительная сумка, — протянул Гарри глядя на саквояж новой няньки.

— Ковер, — ответила Мэри Поппинс, вставляя ключ в замок на саквояже.

— Вы хотите сказать, что это сумка для переноски ковров?

— Нет. Сделана из.

— А! — сказал он. — Понятно, — хотя на самом деле ничего не понял.

В это время саквояж открылся, и кузены были удивлены еще больше, увидев, что он совершенно пуст.

— Как? — Но ведь в нем ничего нет! — восторженно и одновременно обиженно вскричал Гарри. Дадли лишь настороженно смотрел внутрь загадочной сумки. Чудеса пугали его и вызывали неприязнь.

— Это как ничего? — переспросила Мэри Поппинс, выглядя до глубины души оскорбленной. — Вы сказали «ничего»?

И с этими словами она вынула из совершенно пустого саквояжа белый накрахмаленный передник и тут же надела его. Вслед за ним она достала большой кусок туалетного мыла, зубную щетку, пакетик шпилек, флакон духов, складное кресло и маленькую коробочку с пилюлями от насморка.

Дети были поражены.

— Но я видел! — прошептал Гарри. — Я уверен в том, что он был совершенно пустым!

Мэри Поппинс достала из саквояжа большую бутылку с этикеткой, на которой красивыми буквами было написано: «Принимать по одной чайной ложке перед сном».

Приставив ложку к горлышку бутылки, Мэри Поппинс налила в нее какую-то неприятно-тёмную жидкость.

— Это ваше лекарство? — спросил Дадли, весьма заинтригованный. Он жадно подался вперёд уставившись на ложку во все глаза.

— Нет, ваше, — отрезала Мэри Поппинс, поднося ложку к его рту.

Он испуганно вытаращил глаза. Гарри злорадно посмотрел на кузена. Сморщив нос, тот принялся было протестовать.

— Я не хочу! Мне не надо лекарства! Не буду! — и он притопнул ногой. Его лицо раскраснелось, заалели даже уши.

Но Мэри Поппинс не сводила с Дадли пронзительного взгляда синих глаз, и внезапно он почувствовал, что нельзя смотреть на Мэри Поппинс и не слушаться ее. Что-то странное, очень-очень-очень необычное было в ней, одновременно и пугающее, и веселящее. Ложка придвинулась ближе. Дадли задержал дыхание, зажмурил глаза и… и ощутил во рту чудесный вкус. Он проглотил, облизнулся, и счастливая улыбка расплылась по его лицу.

— Шоколадный торт! — и тут же потребовал — Еще!

Но Мэри Поппинс с тем же строгим выражением лица уже отмеряла дозу для Гарри. То, что она наливала, искрилось, и на этот раз было зелёным.

— Ой! Мятный леденец! — проглотив, сказал он и облизал губы.

— Ха, у меня вкуснее! — тут же поддел его брат и толкнул в плечо. Гарри покачнулся. Мэри наградила Дадли долгим взглядом и промолвила:

— Вы крайне невоспитанный молодой джентльмен. Вам должно быть стыдно — и, как ни удивительно, ему действительно стало стыдно. Возможно впервые в жизни.

Мэри Поппинс в последний раз наполнила ложку и торжественно приняла «лекарство» сама.

— Пунш с ромом, — сказала она, щелкая языком и закрывая бутылку. Она поставила замечательную бутылку на полку, и повернулась к детям.

— А теперь — марш в постель! — строго сказала она и скомандовала раздеваться.

Дадли начал было спорить:

— Этот, — он презрительно посмотрел на брата, — спит в чулане под лестницей!

Мэри строго посмотрела на Дадли и медленно и очень вдумчиво сказала:

— Ты ошибаешься. Дети не спят в чуланах. Это неприемлемо. Дети спят в детской. Они же не какой-нибудь боггарт.

Дадли было хотел уточнить, кто этот самый загадочный боггарт, но не рискнул, уж очень строгой и рассерженной выглядела Мэри. А когда он оглянулся, то с удивлением увидел на месте привычной горы сломанных игрушек точно такую же кровать, как его собственная! Но, это было невозможно! И, тем не менее, было.

Гарри во все глаза смотрел на появившуюся из ниоткуда кровать. Его первую собственную кровать! До того он спал на матрасе в чулане. А теперь у него будет кровать, как у нормальных детей!

— Ну, чего застыли?! Раздевайтесь, живо!

Через минуту мальчики уже лежали в постелях и при тусклом свете ночника смотрели, как Мэри Поппинс разбирает остаток своего багажа. Из коврового саквояжа она достала ночные рубашки, пару туфель, коробку домино, две купальные шапочки и альбом с открытками. После всего этого появилась складная кровать с одеялами и периной. Ее Мэри Поппинс установила около окна.

— Вы будете жить с нами? — удивлённо спросил Дадли. До того няньки всегда уходили домой ночевать.

— Естественно. — Сухо ответила Мэри, скрываясь под одной из своих огромных сорочек, и совершая некие манипуляции по переодеванию под ней, а затем укладываясь в кровать.

— А вы у нас надолго? — буркнул Дадли.

— Пока ветер не переменится — ответила она коротко.

«Это было бы здорово» — подумал Гарри, в чьей жизни и до того происходили волшебные вещи, но никогда ещё они не были такими чудесными.

«Это будет ужасно» — подумал Дадли.

А Петунья, встречая мужа и радостно сообщая ему, что теперь у них новая нянька, пребывала в благостном настроении. Её ничего не удивляло и не тревожило. Ни то, что племянник из чулана под лестницей вдруг переехал в спальню их сына, ни то, что нянька тоже будет жить с ними.

Что касается мужа миссис Дурсль, то он был чрезвычайно доволен тем, что новая нянька взяла самую низкую оплату и готова панькаться ещё и с Этим. Его переезд племянника почему-то тоже совсем не озаботил. Волшебство, да и только.

========== День для Дадли Дурсля ==========

Уже неделю Мэри Поппинс проживала на Тисовой улице. Но именно этим утром Дадли проснулся обуреваемый странным тёмным чувством. Оно горело и бурлило внутри него, но он не мог найти ему названия.

Мэри Поппинс позвала:

— Время вставать!

— Не хочу! — сказал Дадли, и чернота внутри него заворочалась от удовольствия. Рядом что-то зашуршало, вылезал из постели его брат. Брат, который спал в его комнате! Хотя должен был бы спать в чулане. Хотя почему должен, Дадли уже и не помнил, а помнил он, что дети должны спать в детской и на кроватях. Несмотря на странное чувство внутри, он всё-таки сел на кровати и потёр глаза кулаками, некрасиво зевнув. Его брат, Гарри, в этот момент подумал, что брат похож на бегемота. И если хорошенько прицелиться, то можно швырнуть ему в пасть хлебом. Но, конечно, ничего такого вслух не сказал.

Дадли поплёлся в ванну умываться, но так как сегодня его почему-то никто не контролировал, он решил не чистить зубы и не умываться. Протёр влажными пальцами глаза и прополоскал рот. Посчитав на этом водные процедуры оконченными, он, чрезвычайно довольный собой, решил спуститься вниз на завтрак. Пижаму переодевать не стал потому, что ему не хочется. И от этого потакания собственному нехотению в груди словно распускался яркий цветок. Он скатился с лестницы и прошел на кухню, где устроил маме знатную истерику по поводу невкусного завтрака. Завтрак был вкусный, но для Дадли, если на завтраке не было шоколадного торта — завтрак не удался. Рядом молча жевал противный братец. Он был раздражающе опрятен, умыт и причёсан, чего за ним никогда не водилось. Даже у матери сегодня не нашлось к чему придраться. Мэри Поппинс безмятежно пила чай на другом конце стола.

Дадли грубо отпихнул мать и взбежал вверх по лестнице. Там переоделся в наобум вытащенные из шкафа штаны и футболку и отправился гулять. Но и там распирающее чувство не утихло. Ему хотелось ломать и крушить. Он отловил одного из котов сумасшедшей соседки — старухи Фигг — и привязал его за хвост к забору, после чего, крайне довольный собой, вернулся в дом. Ему хотелось совершить что-то, на что он ранее никогда не решался. Доказать, что он совсем взрослый и не нуждается в няньках!

И тут он увидел это — дверь в кабинет отца была открыта! Видимо, мать убиралась и оставила кабинет проветриваться! И тут он сделал то, о чём давно мечтал — нарушил все запреты и вошел внутрь. Взобрался в отцовское кресло и сел за стол, до которого едва доставал подбородком. Он потянулся за отцовской ручкой и опрокинул пузырёк с чернилами, которыми отец ручку заправлял. К несчастью, тот оказался закручен неплотно, и стул, стол, ручка, наряд Дадли покрылись огромными тёмными кляксами. Дадли обуял страх за то, что теперь будет. Но виноватым он себя не чувствовал. Он придумывал план, как бы притянуть Ненормального, получше измазать в чернилах, и пускай ему перепадёт хорошенько. Но случилось вовсе не так, как он планировал.