Самого президента Зорн видел всего пару раз. И это могла быть просто голографическая запись или работа двойника. Ходили слухи, что президент состоит в тайной партии трансгуманистов. Насчет них не было уверенности. Вроде бы члены партии платили огромные взносы на разработку лекарств по продлению жизни, на исследования по открытию порталов, на прототипы летающих островов, куда можно будет переехать в случае продолжения катаклизмов, и, конечно, на чипы. Но дальше мнения разделялись. Некоторые считали, что трансгуманисты делают это на благо всего человечества. Другие говорили, что те уже давно интегрированы через чипы в глобальный компьютер и стоят во главе мирового заговора. Поговаривали, что Сэ раз в год переливает себе молодую кровь и у него не меньше десятка фальшивых идентичностей, или как их называли: «сменные аватары[3]».

В холле входящих в «Сому» встречала двухметровая раскрашенная восковая статуя главного босса. Тут он был в костюме с одного из торжеств в МЕТ Гала. Костюм был до такой степени нелепым, что Зорн в первый раз провел перед статуей несколько минут, рассматривая облачение. Симун Сэ был одет как католический епископ, в расшитые золотом парчу и атлас, а вторую свою голову, увенчанную епископской шапкой, держал в собственных руках.

Другой портрет босса – с лицом крупным планом, в сером безликом костюме – стоял на рабочих столах лояльных сотрудников. Поскольку таких было большинство, Зорн, проходя по офису, часто замечал на себе проницательный взгляд Симуна Сэ, гордого и, к слову сказать, удачливого потомка самураев-эмигрантов. Правда, поговаривали, что японцем он на самом деле не был, а был китайцем, который эмигрировал в Токио до Заката. Зорн не понимал, как вообще можно спутать китайца и японца, но участия в подобных разговорах не принимал.

В письме Майки Майк в свойственной ему хамоватой манере требовал отчет по продажам в Тароте к завтрашнему совещанию. Обновленные данные надо было запрашивать у Тамерлана, а значит, ни у кого. Майки пришел в корпорацию около года назад. Его перекупили у конкурентов. Он был напорист, энергичен, зверски самоуверен и, главное, накоротке общался с верхушкой воротил фармацевтического рынка. Зорн мало был сведущ в торговом бизнесе, и только его способности в аналитике, как он думал, позволили ему пройти собеседование. И вот уже больше месяца под прикрытием он вел свои поиски, собирая все сколько-нибудь подозрительные факты о тайной и явной жизни «Сомы».

Дела «Сомы», на первый взгляд, шли очень неплохо: еще до Заката Симун Сэ переключился на пищевые добавки. Главной удачей «Сомы» стало изобретение нанозаменителя еды. На основании данных пациента по индивидуальному рецепту составлялся нанозаместитель пищи. Маленький блистер с белесой жидкостью содержал дневной рацион: как необходимые конкретному человеку микроэлементы, так и вещество, контролирующее аппетит. Разумеется, не все были готовы отказаться от еды в пользу такого питания. До сих пор общественное мнение не было однозначным относительно того, вреден или нет заменитель и каковы должны быть безопасные сроки употребления продукта. Время от времени разражался очередной скандал в сети, «Сома» защищалась и от пары громких судебных исков. И все равно в Нью-Йорке это был самый прибыльный продукт корпорации. Империя «Сомы» стояла на нем, как на трех китах, только это был один кит. Было даже смешно: несмотря на все движение бодипозитивистов, тотальное большинство предпочитало стройность. Богатые были стройными, звезды синематографа были стройными – все, кто достиг успеха, были стройными. Нанозаместитель был недешев, но молодежь отдавала за него последние деньги, надеясь выбиться в люди.

Были и другие препараты, конечно, велись и новые разработки. Скорее всего, один из таких проектов и обитал на том самом не нумерованном этаже: скрывали от конкурентов. Но все же, все же… Этаж не шел у Зорна из головы, и он решил рискнуть: пробраться туда, подготовившись более основательно, чем накануне.

Он смотрел в монитор и никак не мог решить, сделать ли ему только уведомление через канцелярию, написать Майки напрямую или и то, и другое.

– Засекреченный характер миссии затрудняет расследование, – услышал Зорн знакомый голос над головой.

Он вздрогнул, захлопнул ноутбук и крутанулся в кресле.

Перед ним стояла Мэй, аналитик из отдела финансового прогнозирования. Мэй была новенькой, как и он. Ее взяли меньше месяца назад. И с точки зрения всего офиса, она была примером законченного белого воротничка. Зорн даже удивился, насколько быстро ей удалось настроить против себя всех: и мужчин, и женщин. Она была из гендерно нейтральных: носила не по размеру большие футболки, мешковатые джинсы, свободные черные пиджаки, висящие на ней как с чужого плеча, высокие ботинки и кроссовки.

Она никогда не опаздывала, никогда не выглядела уставшей или недовольной. Была свершенно равнодушна к нанокосметике и любым побрякушкам, к новомодным штукам вроде блесток на бровях, татуажа лба и висков, переливающихся флуоресцентным сиянием ресниц с встроенными электродами, асимметричных стрижек, выкрашенных в популярные в этом сезоне лиловые и изумрудные оттенки, оставаясь отстраненной и строгой, не по возрасту взрослой. Платиновая блондинка с безупречным каре ровно по линии подбородка. И по какой-то странной прихоти она сбривала брови. Зорн не раз задумывался, как в ней парадоксальным образом сочеталась нарочитая безликость и острое магнетическое притяжение. Мэй всегда смотрела прямо в глаза, подолгу не отводя взгляда. Вот и сейчас она уже целых десять секунд смотрела на него и без тени смущения ждала.

На прошлой неделе она подсела к нему за столик на ланче и после супа вдруг призналась. Департамент персонала дал ей понять, что если в ближайшие дни она не сможет ни с кем подружиться, ей, несмотря на все ее способности, не продлят контракт. «Они сказали, что у меня конфликтный профиль», – добавила Мэй. В ту же пятницу он пригласил ее в бар, и потом они поехали к Зорну в отель. При внешней подростковой угловатости она оказалась очень неплоха в постели и, натягивая через голову толстовку, перед тем, как уйти, вежливо предупредила, что в большинстве случаев она предпочитает собственную компанию и романтические отношения не входят в ее планы. Все складывалось удачно для Зорна: ему нужен кто-то в офисе, кому можно хоть немного довериться. Он и сам не особенно преуспел с офисными друзьями. Были парочка молодых менеджеров, с которыми он ходил раз в неделю в секцию бокса, и пожилая архивариус питала к нему материнские чувства. Еще парень-индус из кафе, с которым он перекинулся парой фраз, но чье имя толком не помнил. Даже это поверхностное общение давалось ему нелегко. А одиночество всегда вызывает любопытство. Романы в офисе никого не волновали, отношения в большинстве случаев были такими скоротечными, что интерес вызывало только их отсутствие. В общем, сделка с Мэй подвернулась кстати.

– Что ты сказала? – спросил Зорн немного нервно.

– Цитата. – Она обезоруживающе улыбнулась. – Ты выглядишь растерянным. Что-то случилось? Работа? Может, тебе нужен какой-нибудь отчет? – предложила она с энтузиазмом.

– По региону Тарота.

Зорн откинулся на спинку кресла, собрал рукой светлые волосы со лба, и этот жест сделал его моложе и неуверенней.

Мэй как будто удивилась. Она что-то обдумывала пару секунд и потом ответила:

– При беглом сканировании данных Тарота я встретила засекреченные файлы, к которым у меня нет доступа. Только у безопасников. Не думаю, что они тебе интересны, – договорила она с надеждой в голосе.

Зорн вздохнул, все еще глядя ей в глаза, чуть прищурившись.

– А ты можешь сказать, это новые файлы или со сроками давности?

– Что-то случилось в Тароте недавно? – быстро спросила Мэй.

– Пока не знаю точно.

Мэй нахмурилась.

– Нет, старые. Новых не помню.

– Хорошо, дай подумать, пока не ясно, что́ искать.

– Пиши, если что!