– Так, что? – спросила я. – Ты покажешь мне город?

– Хорошо. Только недолго. Завтра рано вставать на работу.

Мы незаметно ускользнули с «приятного» вечера, ни с кем не попрощавшись, никого не предупредив. Алик только махнул Софии рукой, она взглядом одобрила его решение.

Через десять минут Невский проспект встретил нас громкой музыкой и ярким светом. Кругом толпы людей, магазины завлекают красивыми плакатами на витринах, около метро поют музыканты.

Алик пошел вперед, я поплелась за ним на своих высоченных каблуках. И зачем я надела эти туфли? Хотела покрасоваться, а теперь мучаюсь. Идти неудобно, на пятках сразу появились мозоли.

Обычно я любуюсь городом, а сегодня злюсь на него. Где тишина, где романтика? Мужчина моей мечты, которого я так долго ждала, не видит меня из-за толпы туристов. Не замечает. Я иду тенью по его следам, боюсь потеряться.

Стемнело. Небо прикрылось прозрачными серыми облаками.

Свернув с шумного проспекта на соседнюю улочку, мы сбавили шаг. Тут тоже много людей, в основном гуляет молодежь. Из дверей кафе, расположенного в подвале дома, потянуло чем-то вкусным. Запах кофе и клубники. Вдалеке звучат грубые нотки надрывающегося аккордеона.

– Тебе нужна другая обувь, – через плечо сказал Алик.

И тут же направился к палатке с сувенирами. Нашел на витрине белые кеды с яркими шнурками, спросил какой размер и вынул из кармана деньги.

– Дайте пакет, – попросил он продавца.

Девушка с красными щеками вынула из-под полы пакет.

Алик протянул мне тапочки.

– Надевай, а свои туфли складывай сюда.

– Нет, – стала сопротивляться я. – Ни за что.

– Мы так далеко не уйдем.

Пришлось надеть. Теперь я выгляжу, как кукла из детского магазина. Розовая короткая юбочка, прозрачная блузка, а на ногах белые кеды с разноцветными шнурками. Ужас! Но удобно. Ноги больше не болят, он угадал с размером.

– Очень шумно, – догнав Алика, сказала я.

Он не взглянул на меня, лишь махнул рукой и пошел в сторону большой арки. Мы очутились в темном тоннеле. Толстые кирпичные стены старых домов, деревянные двери с резными узорами, под ногами скользкая брусчатка. Зябко, неуютно.

Мы вышли на соседнюю улицу.

– Это школа, – сказал Алик, указав пальцем на старое здание.

– Красивая. – Я оценила профессиональным взглядом. – Постройка семнадцатого века. Эта немецкая школа?

– Да. Я учился здесь до второго класса, а потом решил, что хочу изучать английский язык.

– Изучил?

– Я знаю три языка: немецкий, английский, французский. Немецкий – только разговорный, а на английском говорю спокойно, как на русском.

– А французский где учил?

– Во Франции. Каждое лето мы с бабушкой отдыхаем на Лазурном берегу. Там и выучил, пока общался с местными ребятами.

– Красивый язык. Я хотела его выучить, но так и не получилось. Папа заставлял меня зубрить английский.

Сказочный город, прекрасный мужчина. Ночь, а на улице светло. Мы стоим плечом к плечу у школы, в которой он учился еще ребенком. Разговариваем ни о чем, наслаждаемся редкими минутами спокойствия. Не об этом ли мечтают женщины? Не о таких ли моментах?

Я забыла о правилах приличия, вбитых родителями в мою наивную голову. Протянула руку и чуть коснулась мизинцем его руки. Алик вздрогнул.

– Пойдем к Неве?

Спрятал руку в карман брюк.

Я пошла за ним вдоль узкой улочки. По пути к реке он выкурил две сигареты. Это не нервы, а привычка, постоянно грызть кончик фильтра и наблюдать за серым дымом, растворяющимся в сумерках.

Интересно, а как он выглядит в джинсах и футболке? Наверное, совсем мальчишкой? А если растрепать челку? Заставить хоть раз улыбнуться?

– Ты замужем? – спросил он равнодушным тоном.

Только в России спрашивают двадцатипятилетнюю девушку о замужестве. В Европе никому в голову не придет, что после окончания университета, люди должны сразу бежать под венец.

– Нет, – ответила я, зябко укутавшись в шелковую блузку. Стало холодать. – Я еще только утроилась на работу.

– А кем ты работаешь?

– Я – архитектор. Работаю в вашей компании. Разве ты меня не помнишь?

– Ты работаешь у нас? – Он остановился. – Я тебя видел? Когда?

– Я сижу в одном кабинете с твоим другом, с Данилой. На прошлой неделе ты заходил за ним.

– Прям с Данилой? – переспросил он удивленно.

– Ты прошел мимо меня и даже не поздоровался. А потом мы виделись на улице. Ты курил, а я гуляла с подругой.

Мы снова двинулись вдоль набережной. Он впереди, я у него за спиной. Странная манера общаться, не видя своего собеседника.

– Может быть, – тихо проговорил он. – У меня плохое зрение, поэтому я тебя не заметил. В офисе так много людей.

Самое распространенное оправдание – сослаться на зрение. Ничего не вижу, ничего не слышу.

– Ты носишь очки?

– Когда езжу на машине или читаю книги.

– У меня тоже в детстве были очки. Розовые. Но потом зрение само восстановилось.

– Возрастное?

– Наверное.

– Или ты говоришь про восприятие мира?

– Нет! Они были в розовой оправе. А восприятие только сейчас стало розовым.

– Почему ты так думаешь? Люди после двадцати лет обычно снимают розовые очки, особенно, когда сталкиваются с трудностями.

– У меня нет проблем. Все складывается слишком хорошо. Я всегда мечтала вернуть в Россию, заняться любимым делом, купить квартирку в старой части города, гулять ночью вдоль самой красивой реки. Что еще нужно? Все сбылось, все случилось. И теперь можно надеть розовые очки.

Он взглянул на меня.

– Везет тебе. У меня очки спали еще в юном возрасте.

– И когда это случилось?

Я про себя усмехнулась. В юном возрасте? А какой у него сейчас возраст?

И потом, что за трудности могут быть у парня в его положении? Богатый, избалованный бабушкой и дедом. Все преподносят на золотом блюде.

– Когда мне было десять лет, врачи сказали, что у меня больное сердце. Жить осталось не долго, если не сделать операцию. С того момента все и началось.

– Я слышала про твою операцию. А что случилось? Это врожденное?

– Я был болен с самого детства, только мои родители этого не замечали. Или не хотели, замечать. Делали вид, что все хорошо.

– Зачем они это делали?

– Не знаю, – тихо ответил он и прибавил шаг. Так, что я еле его догнала.

Спина в белой рубашке напряжена. Я вижу прямые плечи, длинные ноги, удаляющиеся от меня слишком быстро.

У него красивые бедра и… Брюки слишком соблазнительно обтягивают его стройную фигуру.

– Как тебя зовут? – резко остановился он.

Неожиданно.

– Мария.

– Маша или Мария?

– Как угодно. Я русская.

– Тогда Маша.

– А как мне тебя называть?

– Можешь, Алик. Если хочешь, то Александр. Только это слишком длинное имя.

– А, Саша?

– Так зовут моего деда. Лучше зови Аликом. Так привычнее.

– Хорошо.

Мы снова пошли по ночному городу. Только теперь рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он больше не бежит вперед.

– Давно ты у нас работаешь?

– Недавно.

– Нравится?

– Коллектив хороший, и работа не трудная. Пока меня приставили к Сергею.

– Тебе повезло. Он хороший специалист.

– Ты всех знаешь сотрудников компании?

– Нет. Их больше тысячи. Дед знает многих, а я не так давно приступил к работе.

– А чем ты занимаешься?

– В каком смысле?

– Какая у тебя должность?

– У меня нет должности. Я выполняю работу ту же самую, что и дед. Вернее, вникаю в работу. Учусь, смотрю, наблюдаю.

– Хорошая профессия, – отозвалась я с иронией. – То есть, ты – будущий президент компании?

– Думаю – да.

Уверенно сказано. Мне бы его смелость. А то всего стесняюсь, боюсь даже надеяться на успех в работе.

Как ни странно, но мы дошли до моего дома. Алик не знает, где я живу, а я ни разу не ходила по этой улице.

Я остановилась.

– Вот я и пришла?

– Куда?

Тоже остановился он.