— А теперь дайте только моим рукам добраться до этого колтуна… Мэгги вылила на голову Ондайн ведро воды и энергично заработала пальцами.
— Слава Богу, мыло чудесное! Без него пришлось бы отрезать такие прекрасные длинные волосы. А ведь это самая настоящая роскошь, мое дорогое дитя! Ну-ка, теперь промоем!
Она пригнула голову Ондайн и снова неистово заскребла пальцами. Наконец Мэгги сделала шаг назад и, скрестив на груди руки, с удовлетворением обозрела плоды своих усилий.
— Ах, так вы, оказывается, прелестное дитя! Такая стройная, просто нет слов! И грудки полненькие, хотя на ребрышки и бедрышки не помешает прибавить фунт или парочку.
От смущения Ондайн вспыхнула, но в словах Мэгги слышалось такое добросердечное простодушие, что на нее невозможно было сердиться. Девушка улыбнулась, откинулась на край корыта и целиком отдалась ощущению чистоты собственного тела, с наслаждением вдыхая легкий аромат роз. Только с одним высказыванием Мэгги ей хотелось поспорить, и она задумчиво возразила:
— Я не ребенок.
Ах, как она мечтала остаться одна! Полуприкрыв глаза, в клубах пара она вдруг отчетливо увидела свое прошлое! Время, когда она верила в доброту людей, когда предательство и смерть, бедность и унижение не существовали даже в ее воображении. Улыбка тронула ее губы.
Ее мать умерла в родах, но она хорошо помнила отца, особенно день своего шестнадцатилетия.
Отец тогда дал ей шпагу с эфесом, расписанным фамильными гербами, самую легкую и удобную. Любуясь оружием, она шутливо вызвала отца на дуэль и встала в позицию посреди двора, приподняв развевающиеся юбки. Он был явно доволен отвагой дочери, хотя, когда они расходились в разные стороны, смеялся и поддразнивал ее. Ах, если бы она научилась тогда фехтовать!
— Эх, дочка! Никто из нас не знает, куда подует ветер. Может быть, наступит день, когда я уже не смогу, словно старый канюк, охранять тебя в этом замке и тебе придется в одиночку отбиваться от бесчисленных кредиторов!
Он шутил, но что-то в его голосе настораживало. Она не придала значения его словам, так как точно знала, что они очень богаты, да ничто и не предвещало близких несчастий.
Ее воспоминания прервал низкий приятный мужской голос, в котором слышалась, однако, язвительная насмешка:
— Ну, Мэгги, как ты справилась с этой непосильной задачей?
Ондайн в ужасе вытаращила глаза, услышав легкое поскрипывание двери, закрывшейся за Уориком Четхэмом. От неожиданности она даже не возмутилась, а просто подтянула колени к груди и обвила их руками. Она молчала, но все в ней клокотало от возмущения. Конечно, для всех окружающих он — ее муж, но для нее не более чем дерзкий незнакомец, бесцеремонно вторгающийся в ее жизненное пространство. Сидя к нему спиной, она наклонила голову, с грехом пополам прикрыв наготу плащом мокрых волос.
— Ах, мой лорд Четхэм! — радостно сказала Мэгги, даже прихлопнув в ладони от удовольствия, которое он явно доставлял ей своим присутствием. Ондайн с горечью подумала, что Мэгги, как и все прочие, считала прославленного лорда Четхэма ее мужем, который оказал беспризорнице великую честь, сделав ее своей женой.
Ондайн зажмурилась.
Да, он спас ее от смерти и тем не менее оставался подозрительным незнакомцем. Если бы они встретились хотя бы годом раньше, она, возможно, даже заинтересовалась бы им. Защищенная преимуществами своего положения, она, наверное, затеяла бы благородную, романтическую игру в духе принятых при дворе Карла.
Но год назад встречи не произошло. Теперь же она была уязвима, целиком в его власти, и именно это обстоятельство наполняло ее душу ужасом. Он с поразительным мастерством играл на чувствительных струнах ее гордости, и больше всего она хотела достойно ему ответить, а потому убежать куда глаза глядят.
Что-то тяжелое упало на пол. Послышался шум шагов, на удивление легких для такого высокого и мощного человека. Она услышала его голос, от которого душа ее затрепетала, а тело обдало жаром:
— Посмотрим, на что это похоже теперь…
Он коснулся ее подбородка, принуждая поднять голову. Ондайн невольно повиновалась. Ее тело горело как в огне, а душа изнывала от унижения.
— Ну как, вы удовлетворены осмотром? — огрызнулась она. Темная бровь слегка приподнялась, усмешка покривила его губы, а глаза, подобные золотому лезвию, продолжали блуждать по ее фигуре. Он нравился ей и раздражал одновременно. Наверное, ей даже и польстил бы его взгляд, но присутствие Мэгги, стоящей рядом, делало всю сцену просто невыносимой.
Уорик не ответил. Он пощекотал ее под подбородком и принялся изучать лицо, как мог бы изучать колесо кареты. Ондайн бросила на него презрительный взгляд и стиснула зубы.
Он снова прошелся рукой по ее подбородку. И хотя ее скрюченное тело было закрыто волосами, она остро переживала свою наготу под холодным испытующим взглядом.
Больше всего ей хотелось встать и ударить его, расцарапать вдоль и поперек высокие бронзовые скулы. Но она оставалась неподвижной, как изваяние, борясь с противоречивыми чувствами, которые вызывали в ней прикосновения длинных сильных пальцев, его горделивая осанка, его близость.
Уорик повернулся, обращаясь к Мэгги:
— Надеюсь, я все предусмотрел, хотя мне редко приходилось покупать женскую одежду. Боюсь, этот мой недостаток уже невозможно исправить.
— Любое новое платье будет лучше, чем эти тряпки, мой господин! — заверила его Мэгги и, немного помолчав, спросила: — Вы будете обедать в зале для гостей или подать еду сюда?
— Пожалуй, в зале, — подумав, сказал Уорик. Он взглянул на Ондайн с непроницаемым выражением лица и поклонился с насмешливой любезностью: — К вашим услугам, моя госпожа.
Более не задерживаясь, он быстро вышел из комнаты.
— Ах! Как же я его ненавижу! — неосторожно выкрикнула Ондайн, думая только о том, что минуту назад ее оценили, как скотину на рынке, и признали не то чтобы совсем негодно!!, но подходящей.
— Что? — издала Мэгги удивленный возглас, и Ондайн пожалела о своей несдержанности. Господи, ну конечно, все это неправда! Как она может ненавидеть человека, который спас ее от неминуемой смерти? Просто она…
Девушка взглянула на Мэгги, униженно вобрала голову в плечи и закрыла лицо руками.
— Простите меня, я вовсе не это хотела сказать… — почти прошептала она.
Мэгги была счастлива выплеснуть нерастраченный материнский инстинкт на Ондайн и хлопотала без устали. Она принесла огромное белое полотенце и укутала девушку, тихонько что-то напевая.
— Все так и должно быть, моя дорогая! Молоденькие девушки частенько боятся мужчин перед… первой брачной ночью! Но тебе, золотце, бояться нечего. Граф, правда, иногда кажется бессердечным и твердым как кремень, — Мэгги улыбнулась, — но на самом деле он прекрасный человек, дорогая, думаю, самый лучший из мужчин.
Ондайн закрыла глаза и ощутила слабость в коленях. Пухлые руки Мэгги подхватили ее, окружили мягким кольцом и повлекли — к кровати.
— Вы… хорошо его знаете? — робко спросила Ондайн.
— Насколько это возможно. Он частенько здесь проезжает. Его величество просто обожает лорда Четхэма и посылает за ним, чуть только случается какая-нибудь заварушка. Поговаривают, что при дворе с нетерпением ожидали его женитьбы… Больно уж он приударял за женщинами… — Мэгги осеклась, почувствовав, что наболтала лишнего. — Да что там, все мужчины волокиты… — пробормотала она и, сердито фыркнув, добавила: — И хотя я всем сердцем люблю и почитаю нашего доброго короля Карла, но женщин он тоже порядочно распустил! Сплошные любовные приключения! Но забудьте об этом, моя дорогая! Уверяю, что граф Четхэм окружит вас почетом и будет носить на руках! Иначе зачем бы он Женился на вас, когда самые богатые и знатные леди королевства были к его услугам?
«Носить на руках!» — повторила про себя Ондайн, чувствуя дрожь в пальцах и трепеща всем телом. Неужели Мэгги не видит, что граф не испытывает к ней ни малейшего интереса? Неужели этот человек настолько ослепил ее?
