Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Уорик не вникал в суть происходившего вокруг него. Он слушал с внимательным видом, но слышал не больше, чем мраморная статуя. Раскаяние, стыд, вожделение и страсть полностью поглотили его, и он боялся, что никогда не распутает этого узла. Теперь Ондайн волновала его еще больше; воспоминания о ее запахе, голосе, прикосновениях, хранившиеся в его памяти, начали ему казаться реальностью, настолько очевидной реальностью, что он как будто наяву видел ее, любовался ее красотой…

Он грубо овладев ею. Своей женой. Нищей оборванкой, которую он подобрал на улице. А ведь он поклялся защищать эту женщину и никогда не дотрагиваться до нее пальцем. Защищать! Господи Боже, от кого? Или он сошел с ума? От кого он собрался ее защищать? Хардгрейв был при дворе, так же как и леди Анна. Да и как могла Анна шептать что-то Ондайн ночью, в поместье Четхэмов? Или Хардгрейв?

Конечно, Хардгрейв сосед, а в поместье Четхэмов множество потайных комнат и фальшивых дверей. Но сторожевые собаки не пустили бы чужого даже в переднюю, не говоря уж о том, что Уорик не мог представить Хардгрейва с его неповоротливостью крадущимся в темноте через залы, чтобы прошептать что-то его жене!

В голове гудело. Ондайн была чиста, как снег. Он причинил ей зло, испортил жизнь. Но разве будет лучше, если он освободит ее от той роли, которую заставил играть?

Может ли он освободить ее? Вряд ли…

Черт подери! Никогда еще страсть не проникала в него так глубоко, чтобы владеть всеми его мыслями, замутить рассудок и управлять поступками! А эта зависть, эта ревность, это чувство собственника. Ондайн превратилась в его болезнь. Она проникла в его сердце и душу и как будто разрывала изнутри. Он желал никогда больше не видеть ее лица, никогда не страдать от ее чар.

«Думай, ты мужчина! — приказал он себе. — Теперь самое время выследить и поймать убийцу!» Анна ревновала и вела себя как дикая разъяренная кошка: то ластилась, то набрасывалась, то угрожала, то умоляла. Хардгрейв держал Уорика на расстоянии и одновременно следил за Ондайн голодными глазами. И что же он сделал? Все, чего он достиг, — это ночь наслаждения со своей женой и его плен… его собственный плен! Что ему теперь делать? Овладеть ею снова…

Но повторение невозможно. Он не насильник, не соблазнитель невинных. Он не должен касаться ее, хотя он и любил ее. Она не подозревала ни о его плане, ни о данной им клятве, которую он хранил в сердце. Она должна была стать приманкой для убийцы в обмен за свою жизнь и свободу.

Впереди еще две ночи мучений.

Нет, это мучение бесконечно. В Четхэме. она все равно будет рядом.

Но здесь у него нет даже отдельной комнаты, а пойти к ней снова было бы не слишком любезно.

Прошло еще два дня. Два дня он вынужден был смотреть, как она смеется и очаровывает всех вокруг. Два дня встречал он холодность ее взгляда, когда она случайно смотрела в его сторону. Два дня Анна следила за ней с пристальным и враждебным вниманием, а Хардгрейв провожал похотливым взглядом.

В один из этих дней Уорик, повинуясь неожиданно пришедшей ему мысли, объявил при дворе о своем ожидаемом наследнике. Карл и Екатерина казались испуганными.

Анна с ненавистью сощурила свои кошачьи глаза.

Хардгрейв с еще большим вниманием стал следить за Ондайн.

Ну а Ондайн смотрела на него так, что не оставалось сомнений: будь у нее в руках меч, она с радостью воспользовалась бы им, чтобы обезглавить этого наглеца.

Но ничего особенного не случилось, разве что терпение графа все более истощалось, пока он пытался заснуть на кушетке и не думать о том, что Ондайн спит рядом, за дверью, и что под ночной рубашкой вздымается теплое и соблазнительное тело, созданное для наслаждения, и что эта страстная и прекрасная женщина проникла в его сердце гораздо глубже, чем он мог себе представить…

На третий день перед рассветом они уехали. Уорик сидел наверху вместе с Джеком; Ондайн была одна в карете.

Они прибыли в Четхэм, но здесь жизнь показалась Уорику еще несноснее. Он не мог оставить жену на ночь, памятуя о зловещем шепоте, который она слышала в поздний час.

Ондайн была настолько же холодна, насколько послушна и вежлива. Она ходила мимо него, шумя юбками, распространяя запах духов, высоко подняв подбородок и загадочно поблескивая глазами, говорила с ним так, будто они были едва знакомы, и держала дистанцию. Она смеялась и болтала лишь с Юстином и Клинтоном.

Матильда души в ней не чаяла.

Уорик все больше мрачнел, замыкался, нервничал и казался холодным, как льдина… льдина, внутри которой скрыт огонь. Он не мог разбить ее чары и чувствовал, как внутри него что-то закипает. И это было опасно, так опасно…

От Юстина Ондайн узнала, что Анна — ревнивая красотка, хоть она и обзаводилась любовниками, как любая другая женщина обзаводится платьями для своего гардероба. Анна была уверена: после смерти Женевьевы и ухода из жизни собственного мужа она женит на себе Уорика. Но Юстин утверждал со смехом, что даже если бы Уорик не впал в гнев, а потом и в странную задумчивость после смерти жены, то все равно не женился бы на Анне.

Они пробыли в Четхэме уже с неделю. Ондайн имела обыкновение прогуливаться за разговором с Юстином к конюшне. Ей не разрешалось ездить верхом, но она получала удовольствие от того, что просто смотрела на лошадей, когда они бегали в полях или стояли в стойлах. Джек, она знала, всегда находился неподалеку, но не настолько близко, чтобы расслышать слова, так что она, не стесняясь, забрасывала Юстина вопросами, на которые он, казалось, был не прочь отвечать.

— Вы познакомились с моим братом незадолго перед свадьбой, правда? — спросил Юстин, поблескивая глазами.

— Да, — призналась Ондайн, но больше ничего не сказала, а с победной улыбкой положила свою руку на его. — Так что сами видите, дорогой брат, как я нуждаюсь в вашей помощи, чтобы лучше понять моего лорда Четхэма.

Это была чистая правда: она страстно желала понять этого человека и смысл той роли, которую он ей отвел в этом доме, а затем исчезнуть!

— Ах, дорогая сестра, не смущайте меня! — воскликнул Юстин с улыбкой. — Жена моего брата пробудила чувства и в моей душе, и я не каменный.

— В отличие от него, — невольно вырвалось у Ондайн.

— Ага! — смеясь, заметил Юстин. — Значит, это путешествие ко двору рассорило вас. Без сомнения, из-за Анны.

У нее не было желания входить во все подробности и объяснять Юстину странности ее брака, которые тот и так, очевидно, с удивлением отмечал. Она пошла вперед, чтобы сорвать цветки дикого вереска, а затем обернулась к своему любезному деверю.

— Расскажите мне побольше об Анне.

Юстин рассмеялся, взял ее под руку, давая понять, что хочет продолжить прогулку.

— Анна — коварная лисица, ни больше ни меньше. Среди се многочисленных любовников был и король. Исходя из одного только этого, могу вас уверить, что мой брат никогда не думал о ней иначе, как об одном из развлечений. Чудовища Четхэмов время от времени именно такие, моя леди… Они играют где и с кем хотят, но когда выбирают подругу, то делают это с величайшей осторожностью и готовы пожертвовать жизнью за честь и добродетель своей подруги. Разве можно представить на этом месте леди Анну?

Ондайн не ответила. Ведь Уорик взял ее с виселицы и, как оказалось, предполагал, что она уже потеряла и честь, и добродетель.

Она приветливо улыбнулась Юстину, радуясь его светлому взгляду и смеху, приятной учтивости его обхождения, по сравнению с которым отстраненное обращение Уорика казалось вымученной необходимостью.

— Скажите, Юстин, вы, наверное, много знаете о фамильных чудовищах, коль скоро сами принадлежите к роду Четхэмов?

— Я? Чудовище? Нет, леди, никогда! Второй ребенок не получает ни титула, ни земли, но зато и не обязан идти по жизни с таким клеймом! — рассмеялся Юстин.

Ондайн рассмеялась вместе с ним, но вдруг почувствовала тревогу. Вполне вероятно, что Юстин участвует в той же опасной интриге, что и Уорик, только со всем присущим ему очарованием. Не ненавидел ли он брата за право первородства? Не завидовал ли его титулу и богатству?

45
{"b":"7459","o":1}