– Силовой барьер, – произнес офицер вслух и громко рассмеялся от нелепости этого предположения.

– Больной, вам не рекомендовано вставать, – раздался голос за спиной.

Враг. Враг подкрался стремительно и незаметно. Коварный враг!

Боль моментально исчезла. Гвардеец превратился в того, кем и должен быть Разящий Кулак Императора. В жестокую машину убийства, не знающую пощады, жалости или раскаяния.

Резко развернувшись, едва не потеряв сознание от усилия, Смирнов выставил вперед единственное свое оружие – стойку капельницы.

Но в палате, кроме самого пациента, никого не было. Зато на стене появилось изображение человека в белом халате, со стетоскопом, небрежно накинутым на шею и очках в тонкой металлической оправе. Дисплей? Александр прикоснулся к стене, однако ощутил лишь гладкий пластик.

Проекция! Осмотревшись, военный заметил светящиеся точки излучателей в багете по периметру палаты. Конечно, за ним следили! Какая была непростительная глупость – предполагать, что эти республиканские свиньи оставят пленника без присмотра. И лейтенант так бездарно выдал себя! Стоило бы полежать еще, присмотреться, прислушаться. Собрать информацию для побега.

В том, что имперец сбежит из казематов земных варваров, он не сомневался. Вопрос времени.

– Вы еще не оправились от ранений, – произнесла голограмма. – И не адаптировались к земной силе тяжести. Рекомендую вам вернуться в кровать.

– Хрен тебе, – буркнул гвардеец.

Повернув ручку, Смирнов распахнул окно. В нос ударил смутно знакомый аромат. Пьянящий аромат свежей зелени. Такой же, как пахли розы, подаренные Анне. И еще сотни других ароматов, от которых голова пошла кругом, не в состоянии переварить их, осознать, подать нужный сигнал мозгу.

Пленник ткнул в проем стойкой, проверяя наличие силовых полей. Пластик прошел, не встретив сопротивления. Какие же беспечные эти республиканцы! Высунув голову в окно, Смирнов прикинул расстояние до земли. Третий этаж! Плевое дело!

– Что вы делаете? – обеспокоился мужчина на стене. – Остановитесь!

Но военный уже поставил ногу на подоконник… и замер. Черт побери! Это там, на Луне, три этажа – плевое дело. А здесь гравитация размажет в лепешку. Три этажа на Земле – это все равно, что полторы дюжины этажей на Луне. Дома с такой высоты мужчина не рискнул бы сигануть. Нужно искать другой выход.

Голова кружилась все больше. Или от последствий ранений, или от силы тяжести, или от повышенного содержания кислорода в воздухе. А, может, эти твари чем-то обкололи лейтенанта? Скорее всего. Иначе, почему не опасаются побега, почему нет решеток, нет охраны?

– Вернитесь в кровать, иначе вы сейчас потеряете…

Продолжения Смирнов не слышал. На глаза опустилась тьма и пациент рухнул на пол.

Метрдотель, подчеркнуто равнодушно скользнув взглядом по спутнице гвардейца, проводил гостей к заказанному столику. В ресторане не было особенно людно – это удовольствие не из дешевых. Господин с дамой, оба средних лет, осуждающе косились в угол, где расположилась шумная компания – два летчика-истребителя и три девицы, которые, судя по откровенным нарядам, и не думали скрывать род своих занятий. Скорее – наоборот, стремились продемонстрировать товар. Что же… у пилотов деньги всегда водились. Еще два господина, в строгих костюмах, с зализанными волосами, сидели за столом, ломившимся от яств, и что-то тихо обсуждали. Тут тоже все понятно – купцы отмечали удачную сделку. Или, наоборот – сделка еще не состоялась, пока только обсуждали условия будущего контракта. И мужчина средних лет, в штатском, но с военной выправкой – сразу видно, не меньше полковника, охмурял женщину, в которой Смирнов узнал бессменную ведущую спортивных новостей. На экране телевизора она смотрелась шикарно, но в жизни оказалась полноватой на вкус лейтенанта. Зато строила из себя…

Все. Больше никого.

Смирнов давно уже стал не мальчиком, но мужем. Участвовал в десятке боевых операций на Земле, в подавлении мятежа в Лунногорске, в резне в Ферми. Повидал такого, что многим в кошмарном сне не привидится. Но сейчас его трясло. Спина покрылась холодным, противным потом, которым пропиталась форменная рубашка и приклеилась к коже.

– Ты меня молчать позвал? – спросила Родионова, положив подбородок на руку, демонстрируя безупречный маникюр.

Глядя на такую женщину, в голову приходит одно определение: породистая. С чистой кровью. Подходящая партия для будущего генерала – о меньшем военный и не мечтал, мать будущих верноподданных Императора.

– Да… то есть – нет, конечно… – рассеянно пробормотал Александр.

Рука в кармане нервно теребила заготовленный сюрприз. Казалось, гвардеец тысячу раз прокручивал в голове этот момент, подбирая нужные слова, но именно сейчас этих слов и не хватало. Все, что приходило на ум ранее, именно сейчас казалось или по-детски наивным, или чересчур пафосным.

Положение спас официант, принесший заказ, сделанный еще заранее – огромный поднос фруктов. И ягод. Чего тут только не было! Виноград, яблоки, груши, вишня, клубника, и в центре – целый ананас! Смирнов хотел сразу, без каких-то ненужных намеков, показать, что он – настоящий мужчина. Надежный, как скала. Он может обеспечить семью. Поразить девушку своей щедростью и сразу сделать предложение, от которого невозможно отказаться.

И цель была достигнута! Анна удивленно распахнула свои прекрасные глаза.

– Ого! Настоящие фрукты? – воскликнула Родионова. – Откуда такая роскошь? Признавайся, дорогой, что ты задумал?

Поняв, что момент настал, что если он не решится сейчас – то не решится никогда, Александр замахнул фужер шампанского – тоже натурального, а не синтезированного сублимата, и достал из кармана бархатную коробочку. Резким движением кисти откинул крышку, открывая кольцо с бриллиантом, играющим всеми цветами радуги на гранях в электрическом свете ламп.

– Аня… выходи за меня! – выпалил лейтенант на одном дыхании.

Казалось, глаза девушки уже не могут быть больше – они и так занимали половину лица, но Родионовой удалось распахнуть их еще шире. Ее губы затронула кривая улыбка. А затем она рассмеялась так звонко и так громко, что даже шлюхи летчиков смущенно притихли.

Голос Анны так прочно засел в памяти гвардейца, что офицер слышал его и сейчас, находясь в плену, в полубессознательном состоянии.

– Какой же ты тяжелый!

Чьи-то туки подхватили имперца и потащили неведомо куда. Вскоре Смирнов ощутил мягкую кровать, столь опрометчиво им покинутую, и укол в руку. Раствор из капельницы вновь потек по венам лейтенанта, возвращая к жизни.

Когда разум прояснился, Александр понял, что теперь он не один в палате. Мужчина ощущал тепло чужого тела. И, в перерывах между писками аппарата, различал чье-то дыхание. Контрразведка? Кто же еще! Похоже, сейчас и начнется допрос…

Пленник напряг и расслабил мышцы, прикидывая, хватит ли сил оказать сопротивление. Должно хватить. В крайнем случае – героически погибнет в неравном бою, как и полковник Родионов. Все лучше, чем пытки. Жаль только там, на Луне, об этом никто не узнает.

Лейтенант открыл глаза, ожидая увидеть суровых людей в военной форме, однако…

Однако увидел женщину. Даже девушку. Лет двадцать, плюс-минус немного. И совсем не в форменной гимнастерке, а в коротком облегающем платье персикового цвета. Пожалуй, слишком коротком и слишком облегающем для приличной особы.

– Дурак, что ли? – укоризненно произнесла она. – Зачем вставал?

Александр был готов к чему угодно. К тому, что его начнут допрашивать. Бить руками и ногами, иголки под ногти, электрические провода к причиндалам – воображение подсказывало десятки и сотни способов развязать язык узнику, выудить информацию. Благо, сказывалось образование. В Академии учили и методикам допроса.

Но не к такому вот. Чтобы милая девушка как-то ласково, с легким укором, отчитывала за нарушение постельного режима.