Арман и Рейн-Мари собирались последовать за Стивеном на другую сторону улицы Ришелье, когда Рейн-Мари спросила:

– А который теперь час?

Арман посмотрел на свои часы:

– Почти одиннадцать.

Они повернулись к Эйфелевой башне, и у них на глазах она засверкала тысячами огней.

– Ты только посмотри, – сказал Арман со вздохом, запрокинув голову.

Стивен остановился посреди перехода и оторвал взгляд от телефона.

Фургон для доставки грузов, ехавший в полуквартале отсюда, остановился, чтобы пропустить его.

И вдруг начал двигаться. Медленно. Потом стал набирать скорость. Теперь он ехал быстро. Арман отвернулся от башни как раз вовремя, чтобы увидеть, что происходит. Что вот-вот должно произойти.

Он поднял руку и выкрикнул предупреждение.

Но слишком поздно. Раздался удар.

И машина умчалась прочь.

Жан Ги побежал за фургоном, а Арман бросился к Стивену.

– Вызовите «скорую»!

Рейн-Мари выскочила на середину улицу и принялась махать руками, чтобы защитить Армана и Стивена от приближающихся машин.

Арман опустился на колени и, посмотрев на Даниеля, крикнул:

– Помоги матери.

Даниель отступил назад.

– Мама! – закричала Анни.

Арман повернул голову и увидел, что машина остановилась в футе от Рейн-Мари. Так близко от нее, что она дотронулась руками до теплого капота.

– Рейн-Мари! – позвал Арман.

– Все хорошо.

– Я вызываю помощь, – прокричала Анни.

Арман повернулся к Стивену. Его руки застыли над неподвижным телом крестного. Он боялся перевернуть его, опасаясь, что сделает только хуже. Если это возможно.

– Нет-нет-нет, – прошептал он. – Господи, прошу тебя, нет.

Он увидел кровь на асфальте, разбросанные вокруг вещи Стивена – очки, ключи, туфли.

Ноги Стивена лежали под неестественным углом. Рука накрывала голову.

Арман пощупал пульс. Пульс был. Слабый, прерывистый.

– Папочка? – позвала Анни, приближаясь к отцу и телу, лежащему на асфальте, пока Эйфелева башня сверкала вдалеке.

– Назад, – приказал ей отец. – Уйди с проезжей части.

Она вернулась на тротуар.

– Арман?

Рейн-Мари опустилась на колени рядом с ним. Водители останавливались, выходили из машин, смотрели. Некоторые гудели, не зная о происшествии.

– «Скорую», – повторил Арман, не отрывая взгляда от крестного.

– Уже в пути, – сказали одновременно Анни и Розлин.

Рейн-Мари подняла треснувшие очки Стивена и его ключи, положила к себе в сумку. Туфли она не стала трогать.

Держа Стивена за руку, Арман наклонился к нему так близко, как только могут быть два человека, и прошептал:

– Я тебя люблю. Держись. Помощь уже в пути. Я тебя люблю.

– Что я могу сделать? – спросил Даниель, присоединяясь к ним.

– Ничего, – ответил отец, даже не посмотрев на него.

Через несколько минут появилась «скорая», медики быстро оценили ситуацию.

Арман отошел в сторону, но оставался поблизости. Наблюдал за тем, как они проверили жизненные показатели Стивена. Осторожно перевернули его. Надели кислородную маску на окровавленное лицо.

Рейн-Мари взяла Армана за руку, почувствовав, что она липкая.

Стивен не подавал никаких признаков жизни. Он был совершенно неподвижным.

– Он жив? – прошептала Рейн-Мари.

Арман кивнул, не в силах говорить.

Он только смотрел на Стивена, пока фельдшеры переговаривались с врачом «скорой», используя слова, которые Арман и Жан Ги слышали слишком часто и которые означали слишком тяжелые повреждения.

«Шок». «Кровотечение». «Возможно, трещина черепа».

Если бы они были на поле боя, то Стивена Горовица поставили бы в очередь на операционный стол одним из последних, ввиду малой надежды на его выживание. Его бы оставили на земле. Умирать.

И смерть не заставила бы себя ждать.

Прибыла полиция. Не отходя от Стивена, Арман быстро представился и сказал:

– Это не было несчастным случаем.

– Что вы имеете в виду, месье?

– Машина, которая его сбила, фургон для доставки выпечных изделий, сделала это намеренно. Я все видел.

Полицейский сделал запись в своем блокноте:

– Это серьезное обвинение.

– Я могу это подтвердить, – сказала Рейн-Мари.

– А вы? – спросил агент у Анни, Даниеля, Розлин и Жана Ги, который еще не успел перевести дыхание, вернувшись после безуспешного преследования фургона.

– Машина не остановилась, – сказала Анни. – Ты зафиксировал номера?

– Я сделал фотографию.

Жан Ги показал полицейскому свой телефон. Фельдшеры тем временем аккуратно положили Стивена на каталку.

– Значит, речь идет о наезде и бегстве с места происшествия, – сказал полицейский, склоняясь над телефоном Жана Ги. – Но не о попытке убийства. Это здесь не подходит, месье. Я ничего такого не вижу.

Посмотрев на случившееся как бы со стороны, Жан Ги вынужден был согласиться. Дело туманное.

– Я полицейский из Квебека, – заявил Арман. – Это было явное покушение на его жизнь.

– Из Квебека, – сказал полицейский, подняв брови.

Спрашивать о том, что у него на уме, не было необходимости.

– Да, мы руководители отдела по расследованию убийств Квебекской полиции, – сказал Жан Ги. – У вас с этим какие-то проблемы?

– Никаких, месье. – Полицейский записал что-то у себя в блокноте и посмотрел на Бовуара. – Вы видели своими глазами, как фургон сбил пострадавшего?

Жан Ги ощетинился, но вынужден был признать, что нет.

– Bon[21]. А кто-нибудь из вас видел?

Анни помедлила, но потом отрицательно покачала головой. Остальные тоже.

– Я же вам говорю, что я видела, – сказала Рейн-Мари. – И мой муж видел. У вас два свидетеля.

– Ваше имя?

Она назвалась.

– Сегодня пятница, вечер, темно, – сказал полицейский. – На пострадавшем черный плащ. Водитель, может быть, выпил лишку. Вы не думаете, что такое возможно…

– Наезд был намеренный. – Арман достал свою визитку, нацарапал на ее задней стороне номер своего парижского мобильника и протянул жандарму. – Я поеду с ним.

Арман последовал за Стивеном в «скорую», и фельдшеры после короткого препирательства сдались, поняв, что они не смогут выставить этого человека из машины.

– Я сообщу тебе, какая больница, – прокричал Арман Рейн-Мари через закрывающуюся дверь.

– С ним все будет хорошо? – спросила Анни.

Кого она имела в виду – Стивена или своего отца?

«Скорая» тронулась с места, Рейн-Мари взяла дочку за руку, а Даниель обнял мать за плечи.

Все приемные покои скорой помощи выглядят одинаково, пахнут одинаково, навевают одинаковые мысли.

Стивена отвезли в больницу Отель-Дьё на острове Сите. Почти в тени собора Нотр-Дам.

Арман уставился на распашные двери, куда фельдшеры умчались с каталкой Стивена. Эти двери отделили Армана от крестного.

Здесь все было как везде. Любая больница в любом городе выглядела бы точно так же. Время и место здесь не существовали. Не имели значения.

Остальные люди в приемном покое, ждущие сообщения о состоянии их близких, выглядели изможденными от тревоги и усталости. И скуки.

Арман смыл кровь с лица и рук. Но с одежды кровь не смывалась. Ее придется выбросить. Он не хотел больше видеть эту свою одежду.

Конечно, нелепо винить рубашку и галстук, пиджак и брюки в том, что произошло. Но он готов был выбросить даже носки.

Первым делом он позвонил Рейн-Мари и сообщил, где они находятся. Она сказала, что скоро подъедет. Он предложил остальным разъехаться по домам и ждать сообщений.

Потом он позвонил другу.

– Я сейчас приеду, Арман.

Рейн-Мари появилась через несколько минут с Анни и Даниелем. Жан Ги и Розлин вернулись домой к детям.

– Есть новости? – спросила Рейн-Мари, беря Армана за руку.

– Никаких.

– Он наверняка еще жив, – сказал Даниель. Он прикоснулся пальцами к руке отца.