Перед тем как начать продавать, Эрик пробовал поработать, числился на бесперспективных должностях. Например, на почте, как его старик-отец. Даже прошел там все необходимые тесты. Однако эта жизнь была не для него. «Ненавижу работать на чужого дядю», – повторял он. Его семья не была богатой, но и в полную нищету они уж точно никогда не проваливались. Родители всегда учили его быть активным и предприимчивым. Вряд ли они предполагали, что он выберет карьеру продавца наркотиков.

Он знал, чего хочет, и в методах не стеснялся. Поэтому, когда дело дошло до торговли наркотиками, не облажался. Работал только с теми, кого знал лично. По утрам заглядывал в тайник с кокаином в гараже. Затем залезал в свою Chevy Caprice – бордовую, с белой крышей, длиной с хороший катер. Салон он украсил зеркалами и называл машину «хрустальным замком». Тачка была не единственной: за следующие годы у него появились еще и большой Nissan с кузовом, розовый Suzuki Jeep и Volkswagen Käfer[4], у которого на заднем стекле было написано The Freaks Come Out At Night[5], – так называлась одна из самых известных песен Whodini.

Он садился за руль и доезжал до перекрестка Атлантик-Драйв с Ист-Колдуэлл-стрит – всего в миле от дома. Район контролировала банда Atlantic Drive Compton Crisps, а соседние кварталы – Neighborhood Crips, Kelly Park Crips и Southside Crips. И всем им хотелось развивать свой крэк-бизнес. «Это была настоящая пороховая бочка», – вспоминает CPO Boss Hogg.

Банда The Crips[6] была основана в 1969-м. У истоков стояли два приятеля: Рэймонд Вашингтон и Стэнли «Туки» Уильямс. Сперва план состоял в том, чтобы всего-навсего выжить в районе, который контролировало местное хулиганье. «Мне казалось, что я могу очистить местность от всех этих, ну, вы знаете, мелких шакалов, – говорил Уильямс. – Но вышло все, разумеется, наоборот. Слишком уж быстро мы сами превратились в тех, кому собирались противостоять». В 1979-м Уильямс был обвинен в убийстве и приговорен к смертной казни. А Вашингтона в том же году застрелили прямо на улице. Один из его знакомых вспоминал: «Пушки он не любил, а подраться никогда не отказывался. Так любил это дело, что мог стянуть с себя рубашку и весь день до вечера махать кулаками».

Выбрав синий в качестве «своего» цвета, в начале 1970-х банда попытались расширить влияние до самого Комптона. Но везде хватало и собственных крепких ребят. Парни, живущие в кварталах вокруг школы на Пайру-стрит, объединились, чтобы дать отпор чужакам, и создали свою банду. Во главе встали Сильвестер Скотт и Бенсон Оуэнс – считается, что они и основали банду The Bloods. Своим цветом выбрали красный – чтобы было похоже на кровь, в полном соответствии с названием.

Обе банды росли, занимали новые территории – или, наоборот, теряли, разделялись на более мелкие группировки, а главное – без конца враждовали. Это была по-настоящему жестокая война, и кровь лилась без пауз.

К моменту, когда Эрик немного подрос, Комптон был поделен на зоны между отдельными кланами The Crips и The Bloods, плюс имелось еще и несколько мелких латиноамериканских группировок. И конца у этой истории не предвиделось. Работы в городе все равно не было, дети росли без отцов, мир за порогом дома казался смертельно опасным. Так что единственный способ найти себе применение как раз и состоял в том, чтобы вступить в банду. Которая взамен давала тебе деньги, друзей, чувство локтя, приключения, смысл жизни, ну и вообще все, что нужно для того, чтобы считать, будто живешь правильно. Подростки валили в банды толпами. В 1984-м среди членов группировок было зарегистрировано двести убийств, три года спустя уже пятьсот; а всего к началу 1990-х в США в бандах состояло больше ста тысяч человек.

Сложно сказать, к какой конкретно группировке The Crips принадлежал Эрик. Отношения он поддерживал с парнями, которые контролировали самые разные районы. Кокаин через него поступал бесперебойно, цена устраивала. Реальным членом банды он так и не стал. Как и все на районе носил синее, но на стрелки не ездил, и отношения со всеми старался выстраивать ровные. Война была не его стихией: Эрик желал всего лишь торговать. Его, если что по-настоящему и волновало, то лишь бабки.

Здание, возле которого работал Эрик, называлось так же, как улица: Атлантик-Драйв. Типичный многоквартирный дом, но чтобы толкать дурь – лучше и не придумаешь. Улица из двора отлично просматривалась. Неожиданно выскочить копам было просто неоткуда. Так что ассортимент тут был чуть ли не лучший на районе: от крэка до банальной марихуаны. Делали все тихо: подошел – заплатил – получил – исчез. Употреблять на месте не разрешалось: торговля не должна была мешать людям, у которых в этом здании квартиры. В общем, идеальная торговая точка.

В этом бизнесе были свои правила – точно так же, как в любом другом. Невозможно было торговать и не быть связанным с бандами. «Все были связаны со всеми, – рассказывал рэпер J-Dee, который торговал в том же Комптоне, но чуть дальше, на Пуансеттиа-авеню. – Чтобы созваниваться, таскали такие, помните, огромные телефоны, которые весили, как кирпич. Ты суешь телефон в задний карман джинсов, а он такой тяжеленный, что джинсы начинают медленно сползать с задницы».

Товар дилеры хранили в специальном тайнике. Присматривали за ним специально нанятые наркоманы. Платили им непосредственно товаром – в среднем грамм крэка в день. «Мы их называли хранителями очага, – вспоминает J-Dee. Никаких мук совести по поводу того, чем занимался, он не испытывает: – С какой стати? Никто же не заставлял этих ребят у нас покупать».

Известен J-Dee стал как участник Da Lench Mob, – группы Айс Кьюба[7]. А так вообще-то был просто уличным барыгой. Продажа была непосредственно из рук в руки, а все, что заработал, прятал под стельку кроссовки («Кто станет там искать?»). Он с удовольствием вспоминает, как заработал однажды тысячу баксов: «Я умудрился донести до дома всю сумму и, несмотря ни на что, остался жив».

Эрик работал совсем иначе. Дел с кем попало он не имел. Продавал партиями и только клиентам, с которыми был знаком. Вы отправляли ему на пейджер свой номер телефона. И если номер казался Эрику знакомым, то он перезванивал с рабочего телефона. Каждый покупатель должен был знать коды. Например, чтобы купить самую мелкую партию, на пейджер нужно было отправить цифру «8». Смысл в том, что такой пакет содержал как раз одну восьмую часть унции. Правда, чтобы получить половину унции, отправить нужно было уже цифру «12», и вряд ли кто-нибудь сможет объяснить вам почему.

Если что-то шло не так, больше дел с этим человеком Эрик не имел. Одна ошибка, и все. Любая поблажка могла обрушить всю отлаженную систему. Парни, которые торговали в Комптоне, дурака не валяли. Эрик прекрасно помнил, что случилось с Хорасом Батлером.

Хорас Батлер был старшим кузеном Эрика. Выглядел он так, что на нечеткой фотке можно было спутать с Buffy из The Fat Boys[8]. В школе за лишний вес его постоянно дразнили. «Ну, и ему просто пришлось стать суровым, – рассказывает его друг Марк Рукер. – Если ты толкнул его или, там, поставил подножку, то в ответ он не улыбался, а лупил тебя со всей дури».

Жил Хорас неподалеку, на Пуансеттиа, и был для Эрика чем-то вроде наставника. Он был жестким и несговорчивым, но на тех, кого Хорас считал «своими», это не распространялось. Эрику он помогал с самого начала. Еще подростком тот бегал по его поручениям: Батлер обо всем договаривался, а Эрик отвозил товар.

Из старшей школы Эрик к тому времени ушел, но о наркотиках не знал почти ничего. Куда больше его интересовали ворованные тачки. Ну и вообще кражи со взломом. Таскал он с приятелями в основном цветные телевизоры и видеомагнитофоны. «Один такой украденный телек даже пытался подарить маме», – смеясь, вспоминает Бигг-Эй. Но в торговле дурью Эрик не разбирался совершенно. Так что здорово удивился, когда весной 1984-го Батлер пригласил его прокатиться.