Она улыбнулась, пытаясь отыскать в голове образы слизеринцев. Они все смогли.

— Блейз! — Гермиона выскочила во двор. — Мне нужно вернуться в Англию.

— Зачем?

— Есть несколько мест, которые я хотела бы посетить: поместье Лестрейндж, могилы Северуса и Джинни… — она запнулась. — И могила моих родителей.

— Хорошо, — он кивнул. — Тебе стоит переодеться, а я буду ждать тебя здесь.

Гермиона забежала в комнату, снимая на ходу своё лёгкое летнее платье. В шкафу её ждало чёрное облегающее платье чуть ниже колен и чёрные туфли. Прошло то время, когда ей нравился этот цвет. Теперь он доставлял дискомфорт и заставлял раз за разом возвращаться в тёмное прошлое. Но ей нужно попрощаться с эти прошлым, ей нужно сделать шаг вперёд.

Она капнула каплю тех самых духов на запястье и вышла из комнаты. Заправила волосы за уши и подошла к Забини, который стоял всё так же во дворе.

— Готова?

— Да, — прошептала Гермиона и взяла его под руку.

Казалось, что она не успела увидеть поместье прежде, чем слёзы проступили на её глазах. Её кинуло в дрожь от одного вздоха и взгляда на тёмную гостиную. Гермиона почувствовала, как хрустят кости и остатки души вновь разбиваются на миллионы осколков. Она была похожа на птицу, у которой были сломаны оба крыла. Все движения сковало, а в горле образовался ком.

— Можешь подождать меня на улице? — всхлипывая, попросила девушка. — Пожалуйста.

Забини молча вышел, а она коснулась пальцами к поручням лестницы, медленно поднимаясь на второй этаж. Каждый шаг давался сложнее, напоминая Гермионе о событиях семилетней давности. Первые двери в которые она заходит — это спальня, в которой она когда-то лежала, истекая кровью, после очередного наказания от Волан-де-Морта. На светлом ковре тёмное пятно от засохшей крови, которое эльфы так и не смогли вывести. Казалось, словно это произошло вчера.

Она помнила, как была готова ещё тогда принять объятия смерти, но именно Забини инициировал её спасение. Он спас её тогда, и зачем-то пытался спасти и сейчас. Гермиона должна была быть просто благодарна ему, а вместо этого — просто продолжала искать, в чём бы себя ещё обвинить. Она не лучший человек в этом мире, но она же достигла конечного результата, в которому стремилась. Разве нет?

Пустующие портреты на стенах пугали в некотором роде и напоминали о том, что в этом поместье никто и никогда больше не сможет жить. Этот дом — история. Мрачная и кровавая, но с относительно хорошим концом.

Гермиона касалась стен и слышала крики тех, кто тут умер. Она прислушивалась к каждому шороху, видя в темноте десятки пар несчастных глаз, замученных и убитых ею людей. От этого ей точно никогда не удастся убежать, хотя она и не пыталась. Это её крест.

Блейз стоял на улице, докуривая свою сигарету, когда Гермиона наконец-то вышла из поместья. Её бледная кожа блестела в солнечных лучах из-за слёз, а карамельные глаза почернели. Ей лишь оставалось надеяться на то, что когда-нибудь она забудет сюда дорогу, что когда-то это поместье сгорит дотла.

— Куда дальше?

— Я не могу объяснить тебе, где точно находится это место. Я думаю, что у меня достаточно сил, чтобы я перенесла нас туда.

— Ты уверена?

— Да, доверься мне.

Она протянула ладонь парню, чётко представив в голове место, о котором никогда не смогла бы забыть. Гермиона открыла глаза через долю секунды, сразу же увидев два знакомых надгробия. Тут должно было быть и третье, но она не успела. Девушка подошла ближе к могиле Северуса и опустилась на колени.

— Привет, мой милый друг. Прости, что так долго не приходила к тебе.

Гермиона чувствовала, как две пары глаз смотрят на неё. Снейп и её маленькая копия, которые уже много лет не покидали её. Личный сорт безумия Гермионы Грейнджер выглядел именно так.

— Я должна отпустить тебя, Северус, — она смахнула слёзы со своего лица. — Давно должна была отпустить, но не могла. Я слабая. Я всегда нуждалась в твоей поддержке, это очень эгоистично с моей стороны. Знаешь, дементоры отобрали у меня все мои счастливые воспоминания, и я почти тебя не помню. Я надеюсь, что ты счастлив там, мой милый друг.

— Ты умница, Гермиона, — послышался знакомый мужской голос. — Ты была моей лучшей ученицей. Ты была моей лучшей подругой. Ты всё сделала правильно, и она, — Северус указал на маленькую Грейнджер, — не злится на тебя. Будь счастлива!

Образы, которые видела только она, растворились в воздухе. Она расплакалась с новой силой, и в последний раз провела рукой по надгробию Северуса Снейпа.

— Я скучаю по тебе, Джинни, — Гермиона подошла к второй могиле. — Гарри меня не простил, и я себя не простила за тебя. Я всё ещё помню твои глаза и твой голос. Мне нет прощения за то, что я сделала…

Она надеялась на то, что когда-то они встретятся. Там, где кончается море. Там, где кончаются звёзды и небо. Ей искренне хотелось верить в то, что Джинни попала в место намного лучше, чем просто вокзал Кингс-Кросс.

— Ты знаешь, где похоронены мои родители? — спросила Гермиона, подойдя к Забини.

— Да, — он протянул руку, и они исчезли.

В Англии было намного прохладнее, чем в Италии. Она не понимала, связано ли это только с климатом, или тут было душевно холодно. Надгробие, которое одним своим видом причиняло боль было в нескольких шагах от них. Её губы задрожали, а глаза закрылись.

— Я оставлю тебя, — Блейз отступил, позволяя Гермионе побыть наедине.

Джин и Томас Грейнджеры

12.03.1998

Любимые не умирают, они лишь рядом быть перестают.

В груди совсем не спокойно — там настоящий ураган, который вырывал сердце с корнями. Теперь она могла себе позволить вспоминать о них и о том, что они её любили до последнего вздоха. Они умерли у неё на глазах, а она не проронили слезы, потому что отыгрывала чёртову роль. Она поставила в этой игре на кон всё. Абсолютно всё.

Солёные слёзы падали на мраморное надгробие, оставляя тут частичку самой Гермионы. Родители подарили ей полёт к солнцу, научив летать. Но ей пришлось научиться ходить по земле, позабыв о той прозрачной высоте и силе любви. Она не думала о том, что игра закончится, но останутся болезненные раны. Девушка открыла глаза и заметила несколько капель слёз.

Тонкие пальцы потянулась к мокрым отметинам, но она тут же одернула руку, когда на том самом месте образовалось несколько веточек цветущей омелы.

— Я знаю, что это любимые цветы Северуса, но думаю, что ты не будешь против, — послышался знакомый бархатистый голос. — Здравствуй, Грейнджер.

Гермиона медленно повернулась. Малфой стоял в двух метрах от неё, пристально наблюдая за её движениями. Одет в чёрную рубашку и черные брюки. А ещё эти серые глаза, которые она смутно помнила.

— Здравствуй, Драко, — прошептала девушка, поднимаясь на ноги. — Маме нравилась омела.

Они оба изменились. Стали старше. Только вот Малфой уже смог сделать тот нужный шаг и научился жить, а Грейнджер была птицей со сломанными крыльями. Ей в диковинку была свобода и всё, что с ней связано.

— Тебе идёт новая прическа, — Драко сделал шаг к ней.

— Спасибо.

Два незнакомца, знающих друг о друге всё. Это слишком сложно и непонятно. О таких историях не пишут, потому что они мало походят на счастливые. Это не та любовь, которая всё исцеляет и даёт шанс на новую жизнь.

— Прости себя, Грейнджер. Они давно простили тебя, теперь тебе осталось себя простить.

— Так говоришь, словно это так легко.

— Я простил тебя, — он протянул ей руку. — Я не помню начала, но я в силах изменить конец. Мы в силах это сделать вместе.

— Это так не работает, Драко, — ей сложно было говорить. — Не так. Мне не предначертан счастливый конец.

— Дай мне руку, и позволь себе помочь. Я помогу тебе справиться с тем, что чувствует твоя душа. Я знаю, что она чувствует…

— Ты ведь не поверишь, но я всегда…

— Поверю, — он крепко прижал её к себе.

— Это пытка…

— Но она безрассудно нравится, — закончил вместо неё Малфой. — Наверное, это и есть любовь. Ты приходила ко мне бессонницей — я не мог спать. Но я не смог спать, когда избавился от твоего образа. Ты была моей мечтой в зеркале Еиналеж.