"Так поднимай же паруса,Мне повторяли голоса,На женщин в городе твоем Пролейся золотым дождем,

Чтоб сплавились в душе у дам Любовь к тебе и страсть к деньгам, Чтоб рос любимых контингент, А ты вошел в состав легенд".

И я иду из мглы лесов По зову горних голосов Навстречу жизни и борьбе И непростой своей судьбе.

1998

Андрей Добрынин 5 Я помню: почва из-под ног Вполне приметно ускользала. Я битый час понять не мог То страшное, что ты сказала.

Захохотали упыри, Проснулись мертвые в могилах. Что ты сказала? Повтори! Я этого понять не в силах.

С гвоздя в вечерней синеве Свихнулась месяца подкова. Пульсировало в голове Твое кощунственное слово.

Как будто торопясь на слом, С орбиты сдвинулась планета: Ты назвала меня козлом, И ты поплатишься за это.

Я словно провалился в ад Без всякой видимой причины, Ведь, взяв тебя за круглый зад, Я лишь исполнил долг мужчины.

Когда же, яростно вопя, Я вырвался из недр Аида, То покарать не смог тебя Исчезла ты в толпе из вида.

Ты думаешь - возмездья нет, Подобна тупостью ослице, Но, проездной купив билет, Примусь я ездить по столице.

Я вынес приговор тебе И розыск объявил бессрочный, Чтоб в человеческой толпе Всегда искать твой лик порочный.

И станут жизнью для меня До исполненья приговора Автобусная толкотня, Компостеры и контролеры,

Маршрут, потом другой маршрут, Все ветки метрополитена... А ведь года свое берут, И я состарюсь постепенно.

Андрей Добрынин

Войду в вагон очередной И, как паук при виде мухи, Замру, узнав тебя в седой, Унылой, сгорбленной старухе.

Не удивляйтесь же, друзья, Не припишите все заскоку, Увидев, как с улыбкой я К старухе приближаюсь сбоку.

Я локтем двину ей под дых, Проскрежетав:"А ну-ка выйдем", И кто козел из нас двоих, Мы наконец тогда увидим.

1998

Андрей Добрынин

Когда состарюсь я и стану глух, как пень, То сделаюсь тогда не в меру громогласен. Красотке я скажу:"Давайте станем в тень, И я вам объясню, как облик ваш прекрасен".

Но объяснения - лишь первая ступень. Я буду продолжать, от выпитого красен: "Куда бежите вы, пятнистый мой олень? Не смейте убегать, я вовсе не опасен".

Мне будет невдомек, что в зале тишина, Что хриплая моя повсюду речь слышна И возглас тоненький:"Пожалуйста, не надо!" Я буду жить всегда в немыслимой тиши, И слышать не людей, а зов своей души, И сотни гневных глаз не обожгут мне зада.

1998

Хотя и вынужден я сделаться слепцом, Нечаянно хватив метилового спирта, Но все же остаюсь настойчивым самцом И много нового вношу в искусство флирта.

Ни шлюха старая, что пахнет мертвецом, Ни девушка в венке из девственного мирта Мне более никто не служит образцом, Не спрашиваю я:"Ну где же мой кумир-то?"

Достаточно во тьме почувствовать тепло, Чтоб в формы дивные его мне облекло Воображение, а скромность замолчала. И пальцы побегут подобием волны, И чуткостью они такой наделены, Что вмиг откликнется им женское начало.

1998

Андрей Добрынин

К.Григорьеву

Сказал я старому приятелю, К нему наведавшись домой: "Что пишешь ты? "Дневник писателя"? Пустое дело, милый мой.

Поверь, дружок: твой труд по выходе Дурная участь будет ждать. Его начнут по вздорной прихоти Все недоумки осуждать.

Сплотит читателей порыв один, Все завопят наперебой: "Из тех, кто в этой книге выведен, Никто не схож с самим собой!"

Имел ты к лести все возможности, Но все ж не захотел польстить. Ты их не вывел из ничтожности, А этого нельзя простить.

Все завопят с обидой жгучею, Что твой "Дневник" - собранье врак И что в изображенных случаях Случалось все совсем не так.

Своею прозой неприкрашенной Ты никому не удружил И, откликами ошарашенный, Ты вроде как бы и не жил.

В литературе нет традиции, Помимо склонности к вражде. Как мины, глупые амбиции В ней понатыканы везде.

Ты вышел без миноискателя В литературу налегке, За это "Дневником писателя" Тебе и врежут по башке".

1998

Андрей Добрынин

Не о тебе я нежно пою, Но ты целуешь руку мою Руку мою, превозмогшую дрожь И разделившую правду и ложь.

Нет ничего святого в руке, Но ты целуешь ее в тоске. Бледные пальцы, сплетенье вен Но ты в слезах не встаешь с колен.

Я слез восторженных не хотел Они мешают теченью дел, Когда, подрагивая слегка, Песню записывает рука.

Лишь от любви ты к правде придешь, Но и в любви есть правда и ложь. Правда - лишь отсвет во тьме сырой И неправдива совсем порой.

В руке ничего высокого нет, Но вдруг на душу падает свет И ты целуешь мои персты, А значит, любила в жизни и ты.

1998

Андрей Добрынин

Коль должен конь ходить под ярмом, Ему на шкуре выжгут тавро Так я с малолетства снабжен клеймом, Незримым клеймом пассажира метро.

Ступени вниз покорно ползут, В дверях вагонных - покорность шей, И вид бродяг вызывает зуд, У стен покорно кормящих вшей.

Грохот в глотку вбивает кляп, Виляют кабели в темноте, Схема, как электрический краб, Топырит клешни на белом листе.

По предначертанным схемой путям В людских вереницах и я теку, В вагон вхожу и покорно там С толпой мотаюсь на всем скаку.

И к лицам тех, кто едет со мной, Неудержимо влечется взгляд. Я знаю: мы породы одной, Но вслух об этом не говорят.

И от взглянувших навстречу глаз Я взгляд свой прячу в темном окне. Покорность объединяет нас, И чувствовать общность так сладко мне.

1998

Андрей Добрынин

Мои стихи до того просты, Что вспоминаются даже во сне. До крайней степени простоты Непросто было добраться мне.

Мне темнота теперь не страшна И я спокоен в ночном лесу Душа моя ныне так же темна, И тот же хаос я в ней несу.

Все, что в уме я стройно воздвиг, Было в ночи нелепым, как сон. Я понимания не достиг, Был не возвышен, а отделен.

Все, что умом я сумел создать, Зряшным и жалким делала ночь. Простым и темным пришлось мне стать, Чтоб отделение превозмочь.

Немного проку в людском уме, Ведь только тот, кто духовно прост, Тепло единства чует во тьме, Сквозь тучи видит письменность звезд.

1998

x x x

Приозерный заглохший проселок, В колее - водоем дождевой, Розоватая дымка метелок Над вздыхающей сонно травой.