— Знаешь, чего бы мне хотелось? — спросил Репо, выключая огонь под сковородой и подходя к холодильнику, чтобы взять пакет тертого сыра моцерелла, чтобы посыпать на яичницу.

— Чего?

— Иметь один год, черт возьми, один… месяц форы, чтобы все не стало огромной полной жопой.

Я почувствовала, что улыбаюсь, когда он положил еду на тарелку и протянул мне мою. — Ты выбрал не ту профессию, если хотел вести спокойную жизнь, Репо.

Он фыркнул, схватил вилки, затем поднялся на стойку в нескольких футах от меня. — Ну и что теперь?

— Теперь я передам эту информацию о новобранце Коллингсу. Пусть копается, докладывает, что угодно. Я уверена, что вся власть чувствует жар. Кроме того, тот факт, что он получил по своей заднице, возможно, укажет ему на то, что они думают, что это какое-то дерьмо мафии. Потом мы подождем и посмотрим, не потеряет ли Коллингс улику.

— Я отказываюсь верить, что ты будешь сидеть сложа руки, пока что-нибудь не случится.

Он был прав. Я не была такой девушкой.

— Возможно, сегодня я нанесу визит Грасси. Может быть, мне удастся встретиться со стариком, или с Лукой, или с Маттео.

— Это хорошо запустить этот процесс. Если они еще не знают о появлении Абруццо, они оценят информацию. Они побеспокоятся о своем контроле над доками.

Мы вступали в случайные разговоры, просто что бы облегчить тишину раннего утра, когда мы ели и пили слишком много кофе. Он был прав, его завтрак был восхитительным. И после второй порции я сказала ему об этом.

Где-то около семи Рейн прикатил, выглядя совершенно бодрым с сонной Саммер. На мой вопросительный взгляд она издала рычащий звук, закатив глаза за спиной Рейна. — Он почти не нуждается во сне. Это отвратительно, — заявила она.

— Я же сказал тебе спать, детка, — пожал он плечами, наливая две чашки кофе, одну черную, другую с молоком, сахаром и карамельным сиропом, которые достал из шкафчика. Он протянул Саммер роскошный кофе и выпил свой. — Итак, я позвонил в участок и поговорил с очень измотанным детективом Коллингсом, — сказал Рейн с улыбкой, ковыряя пальцами еду на моей тарелке, пока я не подтолкнул ее к нему.

— И что?

— И сегодня они перевезут Волка в округ. У них был ордер на обыск, который они провели вчера вечером у Волка. Сомневаюсь, что они что-нибудь нашли.

— Там нечего было искать, — заверила я его.

— Если он освоится, мы сможем навестить его через три дня. Это будет ближайший день посещений.

При этих словах у меня упало сердце. Я не могла встретиться с ним в тюрьме. Мне было невыносимо видеть его в оранжевом и цепях. Я не беспокоилась о его безопасности там, потому что, ну, он мог раздавить головы своими мизинцами. Но идея говорить с ним через стекло? Да, нет. Это не выносимо.

— Я должна идти, — заявила я, вскакивая на ноги и взбегая по лестнице, чтобы накинуть что-нибудь подходящее, прежде чем сбежать вниз по лестнице, чтобы сесть в свою машину.

Семья Грасси владела доками, а также высококлассным рестораном морепродуктов, который располагался напротив них. Он представлял собой возвышенное темно-синее здание с огромной палубой, стоящей на сваях прямо из воды. Я подошла к боковой лестнице и поднялась, заметив три роскошных автомобиля последней модели, припаркованных снаружи. Ресторан, возможно, и был закрыт, но семья была дома.

— Закрыто, — сказал мне огромный экземпляр мускулистого мужского совершенства, завернутый в красивый черный костюм, который был их версией охранника.

— Джейни из Хейлшторма. Мне нужно поговорить с Грасси о том, что Абруццо в городе.

Я слегка приподняла бровь, он кивнул и вошел внутрь.

И, что ж, я не ждала приглашения.

Я схватилась за дверь и вошла внутрь, увидев, как охранник покачал головой, отворачиваясь от стола, за которым сидела семья Грасси.

Теперь мне нравились грубые и крутые парни, с потрепанными жилетами, татуировками и бородами. Мне нравились парни, которые носили на рукавах (прим. перев.: имеется ввиду «рукав» — татуировка на всей поверхности руки) свою уличную репутацию. Но если бы это был не мой тип, то люди Грасси поставили бы меня на колени.

Энтони был самым старшим в семье, мужчина средних лет, с проседью в черных волосах, но с сильным лицом, глубокими умными глазами и идеальным оттенком кожи, которым итальянцы, казалось, обладали даже в разгар зимы.

Его старший сын, Лука, был выше шести футов ростом, с телом пловца, одетого в дорогой серый костюм, его черные волосы были зачесаны назад, а темные глаза обрамлены ресницами, за которые любая женщина умерла бы.

Маттео был очень похож на брата — такое же точеное лицо, прямой нос, темные глаза и стройное, но сильное телосложение. На Маттео были темные выстиранные джинсы и толстый вязаный свитер верблюжьего цвета. Волосы у него были длинные, ниспадавшие почти до плеч.

— Я не помню, когда в последний раз мы имели удовольствие видеть кого-то из Хейлшторма, — сказал Энтони, отмахиваясь от охранника, когда они все встали. Лука застегнул пиджак и обошел стол, чтобы выдвинуть для меня стул.

— Хотела бы я сказать, что это светский визит, — сказала я, одарив Луку тем, что я могла назвать только неловкой улыбкой, из-за непривычки к старомодным манерам, таким как отодвигание стульев. Он обошел стол, расстегнул пиджак и снова сел.

— Мой вышибала говорил что-то о том, что Абруццо в городе, — продолжил Энтони небрежным тоном, но я уловила резкость в нем.

— Короче говоря, мой человек сидит…

— За преступление, которого он не совершал? — спросил Маттео, насмешливо улыбаясь.

— О, он сделал это, но это не имеет значения. Вы, ребята, знаете так же хорошо, как и я, что это вообще никогда не имело никакого значения. Единственная причина, по которой он сейчас сидит это то, что у Коллингса появился новый напарник.

— Марко, — согласился Лука, кивая головой, как будто они уже рассматривали этот момент.

— Я вижу, вы, ребята, копали так же глубоко, как и мы. Прошлой ночью я копнула глубже. Его фамилия до того, как он ее сменил? Абруццо. И, конечно, возможно, что он оставил семью и начал новую жизнь…

— Это маловероятно, — авторитетно заявил Энтони. Если ты был в семье, то ты был в ней на всю жизнь. Дело закрыто.

— Вот именно.

— И ты делишься этим, что бы… — спросил Лука, пытаясь найти мою точку зрения.

Черт, я даже не была уверена, какая у меня была точка зрения.

— Просто подумала, что тебе следует знать. Может быть, вы захотите поговорить с ним? Если вы это решите сделать, — сказала я, вставая, и будь я проклята, если все трое тоже не встали, — вы можете найти его в палате один-четырнадцать в «Навесинк Дженерал».

На это я получила три очень похожие белозубые улыбки.

— Позволь мне понять, Джейни, дорогая, — сказал Энтони, не собираясь отпускать меня. — Вы обвиняете Марко в аресте Волка. Вы его избили. А теперь вы пришли к нам, чтобы вовлечь нас в эту ситуацию. Каков ваш план игры?

— Честно? — сказала я, чувствуя, как мои плечи пожимаются, а в голосе слышится отчаяние. — Я не знаю. В этот момент я изо всех сил стараюсь сделать все, что в моих силах. Та вчерашняя новость про дела об изнасилованиях? Это была я. Я раскрыла их и с предупреждением бросила на стол Коллингса. Я привлекла внешнюю помощь, чтобы надрать задницу Марко. Я разузнала про его семью. Я делаю то, что первое приходит мне в голову. У меня нет настоящего плана. В данный момент я просто создаю хаос. И я… я, блядь, понятия не имею, имеет ли хоть какое-то значение то, что я делаю, и я просто… — Я замолчала на безнадежном жесте руки, качая головой.

— Маттео, я думаю, пора предложить этой даме выпить, — сказал Энтони. — У нас с Лукой назначена встреча с одним человеком в больнице, — подмигнул мне Энтони, коснувшись моего плеча, когда проходил мимо.

— Что у тебя есть? Обычно это только правило — угостить красивую женщину бокалом хорошего вина, но это звучит так, как будто у тебя есть хороший виски, налей мне бокал.

Я фыркнула и покачала головой. — Или целую бутылку. Конечно, виски подойдет, — сказала я, следуя за ним к бару.