Чарли был прекрасным примером того, как будут выглядеть все его сыновья в один прекрасный день, все еще высокий, сильный и гордый, его лицо не менее поразительно с несколькими морщинками возле глаз, его волосы не менее притягательные с сединой на висках.

— Теперь Хейлшторм и Приспешники вместе, — сказал Чарли, склонив голову набок. — Вы двое — хорошая парочка.

Я издала звук отвращения, и Репо в это же время яростно сказал «нет».

— Эй, — сказала я, опуская на него глаза. — Это было грубо.

— А твой фырканье — нет? — возразил он.

— Страсть создает хорошие отношения, — мягко настаивал Чарли, но от моего внимания не ускользнуло, что другие его сыновья приехали сюда, откуда бы они ни были, как будто им нужно было создать сильный фронт против нас.

— Она с Волком, — уточнил Репо, и глаза Чарли расширились.

— Жаль слышать, что его закрыли, хотя я не знаю почему.

— Мне нужно одолжить на день твоего сына, — сказала я, переваривая эту чушь.

Чарли улыбнулся и махнул рукой. — Какого именно?

Я встретилась взглядом с Чарли, и мой тон стал тяжелым. — Илай.

— О, девочка, — сказал Чарли, качая головой, — я вижу, куда ты клонишь. Хотя не могу сказать, что хочу втягивать в это дело кого-то из своих.

— Если бы это был ты, Чаз (прим.перев.: в английском языке Chaz и Charlie являются синонимами), и это был кто-то, кого ты любишь, будучи запертым за убийство кого-то, кого закон не смог убрать с улиц в течение многих лет…

— Я понимаю твои чувства, Джейни, дорогая, но ты рискуешь, что один из моих окажется в таком же положении, как и твой Волк.

Я вздохнула, на секунду взглянув на Репо, но увидев, как по телевизору мелькают последние новости. Я почувствовал, что улыбаюсь. Они даже не ждали пяти.

— Включи громкость, — крикнула я бармену, который тут же подчинился. Я отошла в сторону, сложила руки на груди и стал наблюдать.

Дикторы передавали историю, которой я накормила их с ложечки, с выражением абсолютного ужаса, и я знала, что они, должно быть, видели изображения, прежде чем их отредактировали для эфира. Они видели все кровавые подробности, которые широкая публика могла только вообразить. Они поступили именно так, как я и ожидала, подробно описав террор, которое Лекс творил с женщинами на побережье Навесинк, рассказав о бездействии ДПНБ, затем плавно перешли к рассказу о жестоком убийстве Лекса, сначала подумав, что его убил дикий зверь, а затем заговорили о человеке, который его убил. В это утро Волк шел в здание суда в сопровождении двух офицеров и сияющего Марко, его медовые глаза смотрели прямо в камеру, подбородок был поднят. В нем не было ни капли раскаяния.

Новость подошла к концу, обещая дальнейшее расследование действий ДПНБ, и я почувствовала, что улыбаюсь, задаваясь вопросом, с какой скоростью Коллингс пытается доставить эти дела об изнасилованиях в лабораторию.

— Ты времени не теряла, — сказал Шейн, входя из передней части бара, оставляя меня гадать, как долго он стоял там, не замеченный мной. Я теряла хватку. Шейн был самым крупным из Малликов, высоким и широкоплечим, таким сильным, который прошел путь от владения тренажерным залом и до щедрого его использования. За ним шла его женщина, Леа, самая красивая из всех, кого я когда-либо видела, высокая и женственная, с копной волнистых каштановых волос и заостренным лицом.

— Ты не связываешься с тем, что принадлежит мне, — сказала я, вздернув подбородок.

— Терпеть не могу, когда тебе плохо, — сказал он, подмигнув мне.

— Не беспокойся о том, что он будет плохо себя вести, — сказала Леа, приподняв бровь. — Сейчас ты на моей стороне, и, поверь мне, этого достаточно. Итак, — продолжила Леа, легко теряя свой гнев, когда она слегка улыбнулась мне, а затем повернулась к Чарли, — что она хочет от нас?

— Илай, — подсказал Шейн, наблюдая за мной проницательным взглядом.

— Да, Илай.

— Для Марко, — продолжил Шейн, начиная пугать меня тем, как легко он читал ситуацию. Я никогда не считала его самым умным, полагая, что он весь мускулистый, без мозгов. Наверное, мне придется пересмотреть свою позицию.

— Да, — согласилась я.

Леа на секунду поджала губы, а затем повернулась к Чарли так, что ее волосы встряхнулись, как у цыпочек из фильмов, которые, я думала, не случаются в реальной жизни. — Если ты не отдашь ей Илая, я сама пойду и надеру задницу этому ублюдку.

Что-то в том, как она это сказала, заставило меня подумать, что она на это способна. Я сделала себе мысленную заметку разузнать про нее, когда все наконец уляжется. Я так мало знала о Леа и о том, как она попала на побережье Навесинк. Все, что я знала, это то, что она работала в секс-бизнесе Фионы Маллик и жила в трущобах, почти через дорогу от штаб-квартиры банды Третьей улицы. Следующее, что я знала, она и Шейн были чем-то, что боролось и трахалось, и создавало отношения со всеми, с кем они пересекались.

Но по тому, как уверенно она вела себя с Малликами и как угрожающе произносила свои слова, я поняла, что у нее есть собственное прошлое. Она была, в той или иной форме, крутой сукой, такой же, как я, Саммер, Ло и Алекс.

— Детка… — Шейн попытался, его тон был одновременно сладким и сексуальным.

Казалось бы, совершенно безразличная, хотя даже я немного ощущала эффект, Леа закатила глаза. — Ты действительно думаешь, что сможешь на меня повлиять? Мы уже встречались? Привет, я Леа, и я делю твою кровать и твою дурацкую квартиру-склад, и я мирюсь с тем, что ты никогда не кладешь свои туфли в гребаный шкаф. И я никогда, как и прежде, не сгибаюсь только потому, что ты включаешь очарование. Это было для твоих крошек до меня. Это дерьмо никогда не действовало на меня.

— И разве я этого не знаю, — сказал Шейн, драматически вздыхая, но улыбаясь.

— Ради Всего Святого, я сделаю это, — впервые прервал его Илай. Все глаза повернулись в его сторону. Он был немного меньше своих братьев, такой же высокий, но не такой мускулистый. Он был… задиристым. Вот как описала бы его Ло. Маленький и быстрый, жилистый, хороший в бою, потому что он мог легко перехитрить более крупного парня. — Не смотри на меня так, — сказал Илай отцу, качая головой. — У нас есть две женщины, угрожающие начать собственную войну, и хороший человек, отправляющийся в тюрьму за убийство кого-то, кого один из нас должен был убить пять лет назад. Пора вмешаться, Пап, чем бы это ни грозило.

Чарли вздохнул и покачал головой. — Делай то, что должен, И. Но будь умным.

Вот так и я получила эту гору мышц.

Как только стемнеет, нужно будет идти за моим человеком.

В этот момент я знаю, что не добивалась никаких благосклонностей от людей. Я планировала сделать пинок под зад одному из немногих не продажных копов. Не то чтобы я не уважала правоохранительные органы. Я так и делала, хотя находила их повальные ошибки и их поспешные выводы абсолютно отвратительными, а количество невинных людей в тюрьме было статистикой, которую я могла бы собирать по ночам, злясь. Но нравилось ли мне, что однажды при синей луне они притащились к побитой жене и бросились ей на помощь? Конечно. Понравилось ли мне, что они появились во время автокатастрофы и попытались спасти жизни до того, как появилась скорая? Конечно.

Но, бросьте, их навыки расследования были совершенно примитивны, и их святое дерьмо, чем оно не было, раздражало любого, у кого было две мозговые клетки, чтобы потереться друг о друга.

Марко нельзя было заставить принять взятку или оставить в покое организации, чтобы они занимались своими делами, как делали это всегда. Никто не проводил расследования, когда Приспешники, Ричард Лионе и Хейлшторм уничтожили Ви годом ранее. Потому что любой человек с работающим серым веществом понимал, что мы сделали миру доброе дело, выведя из игры бессердечного торговца людьми. В то время как Коллингс и другие сотрудники полиции умудрялись видеть в жизни много серого, Марко видел только черное и белое, только хорошее и плохое.

И, ну, если бы это делали не я и Илай, это был бы кто-то другой, знакомящий его с оттенками серого. Если ему особенно не повезет, то это будет не один из дружелюбных. Это будут итальянцы или русские. Это будут парни с Третьей улицы. Это будет один из синдикатов, который не просто хочет напугать его, но и хочет уничтожить угрозу.