Вздохнув, я забралась в душ в одной футболке и трусиках. — Ты твердо решил все усложнить, да? — Спросила я, хватая кусок мыла и вспенивая его, прежде чем протянуть к нему руку. Его тело напряглось, когда мои руки легли ему на плечи. — Расслабься, — сказала я, но не была уверена, говорю ли это ему или себе. Я мыла его грудь, руки, живот, неловко останавливаясь. — Эм… лицо, — пробормотала я, снова вспенивая руки и протягивая руку, чтобы втереть мыло в его бороду, не сводя глаз с его лица, наблюдая, как он наблюдает за мной. Я протянула руку, чтобы вымыть ему волосы, отчего мне пришлось податься вперед и встать на цыпочки. Именно тогда я поняла, что Волк, или Волк-животная-версия, имеет очень быстрое время оборота для стояков.

Его руки двигались позади меня, скользя вниз по моей спине и приземляясь на мою задницу с твердым давлением, используя ее, чтобы слегка приподнять меня вверх, так что его эрекция прижалась между моих бедер. Невольный стон сорвался с моих губ, когда мой лоб упал на его плечо. Даже не имело значения, что он был не он, мое тело все еще хотело его. И, очевидно, его тело тоже хотело мое.

Его пальцы впились в меня, и он снова потерся. Мои руки вцепились в кожу на его спине, когда я попыталась сделать глубокий вдох и собраться с мыслями. Потирая в третий раз, который гнал меня вверх быстрее, чем я могла себе представить, я выдавила сдавленное «нет». Последовала многозначительная пауза, его руки все еще крепко держали меня, его член все еще прижимался к моей киске. Затем его хватка ослабла, и руки полностью обмякли. Я опустилась на ступни, когда мое тело закричало болезненным протестом против потери контакта. Я сделала шаг назад, потянулась за мылом и сунула его ему в руки. — Я не могу, — сказала я, хотя не была уверена, что он обращал на это внимание.

Я открыла занавеску и вышла из ванной, снимая мокрую футболку и трусики и роясь в поисках джинсов и майки, которые были на мне, когда той ночью Волк подобрал меня. Я надела их, затем накинула фланелевую рубашку Волка, застегивая ее. Слои. Мне нужно было много-много слоев.

Со стоном я пошла на кухню.

Мне нужно было приготовить ему еду.

И, видите ли, у меня есть куча талантов. Кулинария никогда не входила в их число. То есть я не могла этого сделать. Вообще. Но если он не мог точно вспомнить, как умываться, я сомневаюсь, что он был в здравом уме, чтобы покормить себя. Поэтому я вытащила яйца и хлеб, решив, что довольно трудно испортить яичницу и тосты.

Покончив с едой, я глубоко вздохнула и пошла в ванную, чтобы найти воду выключенной, а Волка чистым и сухим. Хотя он был все еще голый. Потому что мои гормоны действительно нуждались в этом ударе.

— Одежда, — сказала я, снимая ее со стойки и прижимая к его груди. — Потом еда. Поторопись, она остынет. — Не то чтобы я думала, что, будучи горячей она станет вкуснее. Тосты сгорели на хрен, а яйца были самой странной долбаной консистенции, почти резиновой. Я не знаю. Может быть, так и должно было быть. Что угодно. Ему нужно было поесть.

Я села за обеденный стол, держа в руках чашку кофе.

Мой желудок болезненно сжался при мысли о том, чтобы попытаться запихнуть в него еду, поэтому я просто смотрела на его полную тарелку, пока не услышала, как открылась дверь, и Волк вышел и сел. Он долго смотрел на еду, сдвинув брови, потом наколол вилкой яйцо и поднес ко рту.

Он жевал целых две секунды, прежде чем с трудом проглотить.

И тут случилось самое странное.

Его вилка со звоном упала на тарелку, он откинул голову назад и рассмеялся.

Рассмеялся.

Ни смешок, ни тот рокот, который я слышала от него раньше.

Это был настоящий, неподдельный утробный смех.

Глубокий, мужской звук эхом отразился от стен и задрожал под моей кожей.

Затем он опустил голову, его медовые глаза смотрели на меня.

— Женщина… — сказал он, ухмыляясь.

Глава 14

Джейни

Глупо было говорить, что я скучала по его голосу, но я скучала. Я даже не осознавала этого, пока не услышала снова.

Я почувствовала, как мои губы приподнялись. — Я думала, мы говорили о том, что «женщина» — это не предложение.

— Ты говорила, — согласился он, подергивая губами.

— А ты, по-видимому, не слушал. Женщина что?

— Худшие гребаные яйца на свете, — снова усмехнулся он, качая головой.

Мне следовало бы обидеться, но они выглядели как резиновые и пахли ужасно. И все же я должна была что-то сказать. — Я думаю, ты должен сказать: «спасибо, что сняла с меня наручники, вымыла меня и приготовила мне еду, когда я был таким Халком». — Если бы я не наблюдала за ним так пристально, если бы он не был всегда таким молчаливым и не часто говорил, я бы пропустила это. Как бы то ни было, я это видела. Чувство вины. — Волк, все в порядке. Я действительно не знала… — Но потом к чувству вины примешалось что-то еще, что-то немного мальчишеское, немного озорное. — Ах ты, сукин сын! — сказала я, наполовину сердясь, наполовину забавляясь. — Когда ты вернулся?

— Когда ты вошла.

Когда я вошла… в душ. Ох уж это дерьмо! Там я беспокоилась о нем и его, казалось бы, неуравновешенном психическом и эмоциональном состоянии, и этот ублюдок снова был в здравом уме. Пока я была с ним в душе. Когда он был голым и твердым! — Я намыливала тебя!

— Да, ты это делала, — сказал он, его лицо потеряло всю вину и выглядело почти дьявольским.

— Это было так по-детски, — я опустила на него глаза, скрестив руки на груди.

— Ага, — согласился он, пододвигая свою тарелку почти полностью через стол ко мне, как будто он даже не хотел, чтобы она была рядом с ним. Он взял у меня из рук чашку с кофе и сам сделал глоток.

Мне хотелось разозлиться на него. Я действительно хотела. Он перешел черту. Это не было особенно плохой чертой, чтобы пересечь ее, но это было не круто, и я хотела, чтобы он знал это. Но, как бы то ни было, я была счастлива, что он снова стал самим собой. Я испытала слишком большое облегчение, чтобы сдержать свое негодование.

— Ты в порядке? — Спросила я, когда молчание затянулось.

— Да.

Так. Мне нужно было нечто большее.

— Ты уверен? Потому что ты был довольно… э-э… не в себе не так давно.

— Все закончилось.

Все закончилось? Все закончилось?

Ладно, мои руки тоже были не совсем чистыми. На них и раньше была кровь. Я кое-что делала и сумела это преодолеть. Кое-что нужно было сделать. Но все же он был полон ярости монстра до такой степени, что не было ни дюйма его тела, который не был бы покрыт кровью. Черт, его рука выглядела так, будто она проникла в чью-то грудную клетку и вытащила сердце. Вот сколько крови было на его одежде и под ногтями. Он не мог просто… забыть об этом.

— Волк…

— Устал, — сказал он, вставая так быстро, что стул заскрежетал по полу и опрокинулся. Он подошел к кровати и лег, не расправляя ее.

Я глубоко вздохнула, собираясь с духом, чтобы не биться головой о кирпичную стену. Я имею в виду… разговор с Волком. Я поправила стул и обошла кровать с противоположной стороны. Он лежал лицом к двери в ванную, подальше от меня. Я встала на колени позади него.

— Тебе нужно поговорить об этом.

— Нет.

—Ладно, тогда ладно… Я хочу услышать об этом.

— Нет, ты не хочешь.

Я закрыла глаза, заставляя себя оставаться спокойной. Как он мог знать, что он сделал со мной и не рассказать мне? — Это ты убил Лекса Кита? — Спросила я, и когда снова открыла глаза, Волк перевернулся на спину, сверля меня взглядом.

— Да.

— Почему?

— Тебе снятся кошмары.

— У многих людей бывают кошмары. Ты собираешься убить учителя начальной школы, который заставлял меня просыпаться в слезах из-за того, что однажды он накричал на меня перед всем классом?

— Джейни, он изнасиловал тебя.

Эти слова обрушились на меня как удар, вытолкнув весь воздух из моей груди. Одно дело — знать это, пережить это и попытаться уйти от этого. Другое дело услышать это, когда кто-то еще об этом скажет. Никто не говорил этого раньше, ни мне, ни обо мне, ни вокруг меня. Ло старательно употребляла фразы вроде «что с тобой случилось» или «что сделал этот ублюдок». Это были фразы, которые почти отгораживали меня от этого действия, пусть это казалось чем-то безличным. Но, говоря так, как это только что сделал Волк, это бросило меня прямо туда. Лекс изнасиловал меня. Ничего более личного в этом не было.