– Им овладел Опустошитель.

Дыхания не хватало. Кавинант натужно вдохнул сухой воздух.

– О кровь ада!

Он не мог найти подходящих слов. Гравелинг схватил его за грудки и закричал:

– Говори, Полурукий!

Откуда-то сбоку послышался голос Линден:

– Черт бы тебя побрал! Оставь его в покое! Неужели ты не видишь, что ему плохо?

Кавинант пытался удержать ускользающее сознание.

– Развяжи ее, – прошептал он непослушными губами. – Она целительница…

Желваки, собравшиеся на скулах Сандера, разжались.

– У меня нет причин доверять ей жизнь матери. Расскажи мне лучше о Мариде.

"О Мариде?” – сквозь боль удивился Кавинант.

– Я же говорил… Им овладел Опустошитель. Изнывая от тошноты и головокружения, он сражался за ясность ума. Но в глазах гравелинга по-прежнему читалось непонимание.

– Когда Марид проснется, то снова будет нормальным человеком. Возможно, он даже не вспомнит того, что произошло теперь. А Опустошитель овладеет новой жертвой. Этим тварям ничем нельзя повредить. Однажды мы одержали над одним из них победу, но она далась нам слишком большой ценой. Поэтому просто присматривай за своими людьми. Он может войти в любого из вас… Если заметишь, что кто-то ведет себя странно и чрезмерно жестоко, вели своим сородичам держаться подальше от такого человека. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Сандер слушал его с нетерпением, которое постепенно переходило в отвращение. Вены на висках гравелинга пульсировали от гнева. Не успел Кавинант закончить последнюю фразу, как обладатель посоха повернулся и направился к одному из каменных домов. Пленника тут же потащили в небольшую хижину, стоящую на краю площади. Двое мужчин тянули туда же сопротивлявшуюся Линден. Их вновь втолкнули в комнату, которая служила им тюрьмой.

– Проклятие, – проворчал Кавинант дрожащим от усталости голосом. – Я пытался предупредить его, но он ничего не понял.

Сопровождающие их люди не отвечали. Они втолкнули пленников в хижину, и Кавинант повалился на пол. Маленькая комната укрыла его прохладным полумраком. После солнечного пекла холодный пол казался по-райски прохладным. Жгучая боль полилась на гладкие камни, и постепенно их успокоительное прикосновение остудило лихорадочный жар в голове.

Его спутница шептала проклятия. Кавинант попытался сесть.

– Линден.

Она тут же подползла к нему.

– Не надо подниматься. Повернись. Я хочу осмотреть твою рану.

Он повернул голову, и Линден склонилась над ним. Кавинант почувствовал ее дыхание на своей щеке.

– Кожа обожжена, но рана несерьезная. Я думаю, все обойдется ожогом первой степени.

Он уловил в ее голосе жалость и беспомощность.

– Кости целы. Как ты себя чувствуешь?

– Немного оглох, – прошептал Кавинант. – Голова идет кругом. А в остальном я в полном порядке.

– Ничего, поправишься, – успокоила его Линден. – Это симптомы легкого сотрясения мозга. Могу поспорить, что тебе сейчас хочется спать.

Он утвердительно кивнул. Темнота закрытых век обещала утешение и покой. Кавинанту хотелось погрузиться в этот благодатный мрак, но Линден велела ему сесть. Он не шевелился. У него не осталось сил, чтобы подчиняться ее настоятельному голосу. Она подтолкнула его коленом.

– Я серьезно, Кавинант! Если ты заснешь и войдешь в состояние комы, я уже ничем не смогу тебе помочь. Садись и открой глаза! Ты не должен спать!

Ее напряженный тон предвещал истерику. Скрипнув зубами, Кавинант заставил себя приподняться. В мозг хлынула горячая боль. Он выпрямился, рывком придвинулся к стене и прислонился плечом к холодному камню.

– Вот и хорошо, – похвалила она.

Молоточки в черепе Кавинанта раскололи пространство, отдалив его от Линден бездонной пропастью отрешенности. Она осталась на другом краю бытия – одинокая и маленькая, оторванная от родного мира.

– Только не спи! Говори со мной, вспоминай о прошлом… А лучше расскажи о том, что случилось на площади.

Он понимал, как она нуждалась в таком объяснении. Марид пробудил в ней тот же страх, что и смерть Нассиса. Линден увидела в деревенском жителе злобное и ужасное существо, которое источало ненависть и получало наслаждение от жестокости. Она впервые встретилась с одним из трех Опустошителей.

– Кавинант осторожно опробовал голос, пропуская его по узкому руслу между острыми порогами боли.

– Мне следовало догадаться об этом сразу. Марид здесь ни при чем. Он стал жертвой Опустошителя.

Линден отошла от него и прислонилась к противоположной стене. Взглянув ему в глаза, она спросила:

– А кто такой Опустошитель?

– Слуга Фоула. – Кавинант закрыл глаза и прижался затылком к стене, стараясь сосредоточиться. – Всего их трое – Херим, Шеол и Джеханнум. У них много имен, и они не имеют собственных тел. Обычно Опустошители овладевают людьми, но иногда они используют тела животных или других живых существ. Их жертвой может стать любой человек, попавшийся им на пути, поэтому победить Опустошителя почти невозможно. – Он тихо вздохнул, боясь потревожить отступившую боль. – Я надеюсь, жители этой деревни поймут, что их сородич – пострадавший, а не преступник.

– Значит, в облике Марида я увидела Опустошителя? – осторожно спросила она. – Так вот почему он был таким… омерзительным!

– Да.

Когда он слушал голос Линден, боль становилась менее тревожной. Она собиралась в теплое пятно и казалась огнем под кожей, а не дубиной в мозгу, которая калечила его мысли.

– Марид оказался жертвой. Опустошитель использовал его, чтобы убить Нассиса, а затем переложить вину на нас с тобой. Я не знаю, зачем это ему понадобилось. Вряд ли Фоул хотел, чтобы нас здесь убили. Вот увидишь, мы вырвемся отсюда. Если бы Презирающий планировал нашу казнь, его слуга не стал бы так явно выдавать свое присутствие. Вспомни, как были смущены и напуганы жители подкаменья – теперь у них есть над чем подумать.

– Меня волнует только одно, – печальным тоном ответила она. – Я вижу вещи, которые невозможно видеть! Я боюсь, что схожу с ума.

Тон Линден вызвал у Кавинанта неожиданное воспоминание. Она относилась к Мариду с тем же страхом, что и к Джоан. Ее пугала встреча с неизвестным, которого она не могла объяснить.

Он открыл глаза и, наблюдая за ее реакцией, сказал:

– В твоем даре нет ничего сверхъестественного. Я тоже имел его, когда бывал здесь прежде.

Линден приподняла голову. Ее глаза смотрели куда-то вдаль. Кавинант догадывался, что она изо всех сил боролась с подступающим психозом. Ей требовалась помощь – вернее, неотложное вмешательство. И он еще раз попытался убедить ее в том, что казалось ему очевидным:

– Твои чувства настроились на Страну. Ты стала восприимчивой к сути вещей и можешь видеть то, что раньше оставалось невидимым. Глядя на людей и предметы, ты ощущаешь их внутренние качества. В твоих глазах они либо естественны, либо несут в себе зачатки каких-то болезней.

Линден не подавала виду, что слушает его. Превозмогая боль, он продолжал свои объяснения:

– Не знаю, по какой причине, но я лишился этого дара. Мне доступно лишь то, что лежит на поверхности. Я вижу, однако чувствую себя слепым.

Ему хотелось вытянуть ее из этой губительной неопределенности, пока она не потеряла остатки здравого рассудка. Линден медленно покачала головой.

– А если я ошибаюсь? – жалобно спросила она. – Что если мое мнение окажется только следствием параноидальной мании?

– Нет! Эта часть сознания не может ошибаться. И человек теряет рассудок лишь в том случае, если сам соглашается на такую потерю. – Он видел, как страх исказил ее черты. – Все будет нормально. Главное, не поддаваться обстоятельствам.

Линден слушала его. Усилием воли, от которого у Кавинанта сжалось сердце, она расслабила свое тело – мышцу за мышцей. Сделав несколько судорожных вдохов, Линден тихо прошептала:

– Я чувствую себя такой беспомощной и слабой. Он молчал, ожидая следующей фразы. Она фыркнула, откинула волосы с лица и решительно спросила: