Кавинант непроизвольно поежился. Огонь очага отражался в лужах за входным проемом, превращая их в злые глаза беспощадной бури.

Линден смотрела на него с немым укором.

– Я ничего не понимаю, – запинаясь, прошептала она. – Твои слова не имеют для меня никакого смысла. Он снова увидел страх в ее глазах.

– Вся эта магия, сила… Я не могу поверить… Она быстро осмотрела комнату и судорожно запустила пальцы в волосы, как будто хотела вытащить из себя переполнявшую ее истерию.

– Наверное, я схожу с ума.

– Мне знакомо твое отчаяние, – попытался успокоить ее Кавинант.

Когда он впервые попал в Страну, безумие довело его до дикости. Именно тогда Кавинант и совершил худший поступок в своей жизни. Он хотел придвинуться к Линден, защитить ее от грохота бури и мрачных предчувствий, но онемевшее тело не подчинялось ему.

– Не сдавайся, – настаивал он. – Задавай вопросы. Пытайся хоть что-нибудь понять. Я расскажу тебе все, что знаю.

На миг ее взгляд метнулся к нему, как руки брошенного ребенка. Но ладони тут же сжались в кулаки. На лице появилось выражение непримиримой гордости. Жестким усилием воли она восстановила контроль над собой.

– Вопросы? – прошептала Линден сквозь зубы. – Да. Их у меня достаточно.

Она говорила так, словно обвиняла его в своих страданиях. И он принял на себя эту вину. Да, ему следовало догадаться, что она пойдет за ним в лес. Однако в ту пору у него не хватило бы мужества на такую догадку.

– Итак, ты бывал уже здесь раньше, – сказала она. – Но почему к тебе относятся с таким уважением и называют юр-Лордом? Какие подвиги ты совершил? Зачем Лорду Фоулу понадобились твои услуги?

Кавинант облегченно вздохнул – ему нравилась решительность Линден. От внезапной слабости у него вдруг помутилось в глазах, но он не придал этому большого значения.

– Люди считали меня возродившимся героем – Береком Полуруким…

Воспоминания принесли с собой печаль и вину за прежние проступки. Он принял их безропотно и смиренно.

– Берек жил за тысячи лет до того, как я здесь появился. Согласно легендам, он открыл людям Земную Силу и сделал Посох Закона, чтобы ею управлять. Его считали основоположником великого знания о Силе. И он стал прародителем Лордов, учредив Совет, который управлял Страной и защищал ее от Фоула Презирающего.

«Совет! – простонал он про себя, вспоминая Морэма, Протхолла и Елену. – О боль души! Ад и кровь!»

С дрожью в голосе Кавинант продолжал свой рассказ:

– Когда я появился здесь, меня приняли за возрожденного Берека. Во время войны с Лордом Фоулом он потерял два последних пальца на правой руке.

Линден на миг приподняла брови, но не стала перебивать его.

– Я вошел в Совет и обрел титул юр-Лорда. Остальные прозвища пришли ко мне позже – в основном, после моей победы над Презирающим. Однако Неверящим я назвался сам. Мне долгое время казалось, что я не живу здесь, а вижу сон. И я не знал, что с этим делать. – Горько покачав головой, он со злостью добавил:

– Мне не хотелось ввязываться ни в какие дела. Я был тогда озабочен только собой и своей болезнью. Это обычная проблема прокаженного человека. Но теперь я знаю, что ошибался…

Кавинант надеялся, что она поймет его сбивчивое объяснение и что ему не придется рассказывать ей о своих преступлениях.

– Да, я был не прав. Когда появляются желания и цель, понятия реального и нереального уже не имеют значения. Человеку надо заботиться о ком-то, иначе он превращается в самовлюбленное животное.

Он замолчал, встретив взгляд ее проницательных глаз. Она кивнула, одобряя его убежденность.

– Дело кончилось тем, что я начал заботиться о Стране.

– Земная Сила обострила твои чувства?

– Да, я обрел этот дар.

Боль невосполнимой потери ужалила его в сердце. Усталость и напряжение ломали все оборонительные рубежи.

– Страна неописуемо прекрасна. Любовь и забота людей превращали ее в сказочный мир. А прокаженные, – язвительно подытожил он, – очень восприимчивы к любви и красоте.

Линден слушала его как врач, которому встретилась редкая болезнь. Когда он замолчал, она осторожно спросила:

– Ты назвался старику Неверящим и Обладателем белого золота. О каком золоте идет речь?

Кавинант невольно содрогнулся. Чтобы скрыть свои чувства, он пригнулся к очагу и поправил горевшие поленья. Вопрос Линден задел его за живое. Но он чувствовал себя слишком усталым, чтобы касаться сейчас этой темы. В то же время ему не хотелось огорчать ее уклончивым ответом.

– Это мое обручальное кольцо, – мрачно прошептал Кавинант. – Несмотря на то что Джоан развелась со мной, я продолжал его носить. В ту пору мне казалось, что болезнь лишала меня всех радостей жизни. Кольцо оставалось последней связью с женой, ребенком и людьми. В этом мире оно вдруг превратилось в талисман – вместилище силы, которую называли дикой магией или “магией, разрушавшей мир”. Я и сам не знаю, почему так получилось.

Он обругал себя мысленно за недостаток храбрости. Линден придвинулась к нему, продолжая наблюдать за его лицом.

– Ты думаешь, я не выдержу всей правды? – спросила она.

Он вздрогнул. Как она догадалась?

– Ты выдержишь. Но я знаю, как это тяжело. Во всяком случае, мне не хотелось бы подвергать тебя новым потрясениям.

За каменной стеной дождь с неистовой злобой заливал долину; гром и молнии дрались друг с другом среди гор. Но внутри хижины было тепло, и воздух, с легким привкусом дыма, действовал как снотворное. Кавинант устало закрыл глаза, позволив себе ненадолго укрыться от колючих взглядов Линден. Он так долго не отдыхал. Столько дней без сна и покоя…

Однако Линден не хотела прерывать разговор. Ее голос напоминал настоятельное прикосновение.

– Этот Нассис… Он – сумасшедший.

– Почему ты так решила? – сквозь дрему спросил Кавинант.

Линден молчала, пока он не открыл глаза и не посмотрел на нее. Словно оправдываясь, она сказала:

– Я чувствую потерю равновесия в его душе. Неужели ты ничего не заметил? Безумие Нассиса написано на его лице; оно во всем – в движениях, в голосе. Я поняла это еще там, в ущелье, когда старик спускался к нам по склону горы.

Он с раздражением отбросил свою усталость.

– Ты хочешь сказать, что мы не должны ему доверять? Что он выживший из ума старик, которому нельзя верить?

– Возможно. – Линден перевела взгляд на свои руки, которыми она обнимала колени. – Я не знаю, стоит ли ему доверять. Но он сошел с ума от долгого одиночества. Хотя, конечно, Нассис верит в то, о чем говорит.

– Тогда он тут не единственный сумасшедший, – пробормотал Кавинант.

Он отодвинулся, предлагая Линден место у теплой стены. Ему хотелось спать, и в тисках усталости его не волновало безумие старика. Но Линден ожидала ответа. Поискав в уме слова, он сонно ответил:

– Я не могу чувствовать того, что чувствуешь ты. Когда усталость перелилась через край, он смутно осознал, что Линден встала и принялась шагать по комнате рядом с его распростертым телом.

Он проснулся от тишины. Шум дождя сменился тихой капелью. Какое-то время Кавинант неподвижно лежал на полу, радуясь окончанию неистовой бури. Отдых принес ему хорошее настроение. Он чувствовал себя бодрым и сильным.

Приподняв голову, Кавинант взглянул на Линден. Она стояла в дверном проеме, осматривая долину и ночное небо. Ее плечи подрагивали от напряжения. Пальцы рук беспокойно мяли подол рубашки. Почувствовав взгляд Кавинанта, она повернулась к нему. Комнату ярко освещал огонь очага. Очевидно, Линден подбросила в него несколько поленьев. Он видел, как в уголках ее глаз скопились морщинки, словно она по-прежнему приглядывалась к тому, что вызывало тревогу.

– Дождь перестал в полночь. – Она кивнула на дверной проем:

– Старик знал, о чем говорил.

Кавинанту не понравилась нервозность Линден. Стараясь казаться безучастным, он спросил ее:

– Так что ты решила делать?

– Жить по своим старым правилам, – пожав плечами, ответила она. – Смотреть судьбе в глаза. Идти вперед. Пытаться выяснить, что происходит. – Линден порывисто вздохнула. – Это, пожалуй, единственный способ оставаться на плаву, несмотря на груз прошлых бед.